Свиток тысячи проклятий

– С того момента как ты сломил разум Артура и матери. – Киваю я. Рука Чера, в это время бережно поглаживая мои голени, чтобы унять собственную дрожь, резко замерла, зависнув в воздухе. Мужчины удивленно переглядывались между собой, словно не понимали о чем идет речь.

– Прости? – переспросил отец.

– Алира, ты вообще о чем? – удивился Артем.

– Да, Духова. Ты же никогда не рассказывала, что считаешь виновным Витольда Робертовича.

Мне почему – то стало так неуютно и неудобно, словно я оклеветала человека. Но я четко помню что видела отца в тот день. И что мой дар пробудился из – за страха и желания защитить близкого – Артура.

– Я бы никогда не причинил вреда своей семье! – гневно воскликнул Витольд, выскакивая из – за стола.

– Ага, то есть я выдумала то что мама ушла от тебя потому что ты ее избивал? – зло фыркнула я, сбрасывая ноги на пол и, несмотря на появившиеся чёрные точки перед глазами, принимая ровную сидячую позу. – А бабушка из собственной прихоти,под угрозой уничтожения запретила тебе приближаться к нам и нашему дому?!

– Что? Варвара никогда не…

Он замолчал на полуслове, вперившись в меня цепким взглядом. Затем медленно подошёл к сидящим на диванчике мне и Черу и осторожно опустился на корточки чтобы наши с ним глаза оказались на одном уровне.

– Что ты помнишь обо мне?

Голос тихий и проникновенный. Я недоверчиво кошусь на него из – за завесы ставших снова светлыми волос, на всякий случай ставя дополнительный ментальный щит.

– Алира.

От таких мягких и тёплых нот внутри поднялась ответная волна нежности и… радости? Почему – то мне было радостно что он так со мной разговаривает. Такое же чувство возникало когда я вспоминала о своей дорогой бабушке или же она приходила ко мне во снах. Я вспомнила как отец, ещё совсем маленькую, водил в кафе – мороженое меня разрешая есть столько мороженого сколько влезет. Кажется, я тогда очень сильно заболела и матушка долго на него ворчала, а Витольд взял больничный на работе и все дни моей болезни сидел возле моей постели, обещая что как только я поправлюсь мы снова сможем есть мороженое.

Его вкрадчивый шёпот напомнил мне как отец читал сказки перед сном мне и брату, и когда Артур засыпал, обладая волшебной способностью делать это едва коснувшись головой подушки, отец бережно поправлял ему одеяло, а после садился рядом со мной на постель и нежно гладил мои волосы пока я не усну.

– Я…

И, словно в сломанной видеозаписи, картинка приятного и тёплого детства изменилась на искажённое злостью лицо отца, в момент когда он замахивается на маму разбитой бутылкой из под пива, а я забиваюсь в угол под столом прислоненного к стене на кухне. Мне страшно, я глотаю крупные слёзы, а отец продолжает кричать на маму. Потом звук удара, осколки битого стекла летят в стороны, а мама падает на пол.

В этом воспоминании волосы мамы почему – то такие же светлые как и у меня, хотя Марьяна Духова после рождения первого ребёнка не красила их, оставаясь жгучей брюнеткой. И лицо… что-то неправильное было в ее чертах. Даже через сочащиеся кровью ссадины, лицо моей мамы не такое круглое и нос у Марьяны более прямой.

Маленькая я, не прекращая плакать подползаю к маме, лежащей на полу без сознания, нежно обхватываю ее лицо руками, умоляя подняться. осколки, валяющиеся на полу, глубоко впиваются в голые колени оставляя на них крупные раны.

– Ах ты дрянь! – кричит отец, хватая меня за волосы и с силой потянув в сторону выхода, отчего куски стекла оставляют на моих коленях глубокие борозды.

– Лира? – Чер осторожно касается моего плеча, вызволяя из плена странных воспоминаний. Я дёрнулась, резко подскакивая с диванчика, отчего Витольд испуганно отшатывается, падая не слишком грациозно на свой зад.

– Алира? – оставшись сидеть на полу, спрашивает отец.

Я нервными рваными движениями дёргаю молнию на джинсах, стаскивая их с себя. Нужно ли, говорить какими глазами на меня смотрели трое мужчин.

– Духова, что ты делаешь? – Артем сделал шаг в мою сторону, старательно отводя глаза.

– Уйди.

Наконец, я сумела справиться с узкими штанинами, и не особо стесняясь отбросила джинсы в сторону в одних трусах плюхнулась обратно на диван к Черу, с которого тот убежал словно ошпаренный, и начала осматривать свои колени.

Из – за заклинания нейтрализации, как и с волос, спали остальные наложенные заклятия на мое тело. В основном, я пользовалась косметической магией, маскируя особо страшные шрамы на видных участках тела. Вот огромный след на икре от укуса волколака – нежить выскочила из – под земли, застав меня врасплох. Если бы не магия, пришлось бы попрощаться с короткими юбками на лето. На правом бедре красовалась татуировка – древние руны призыва защиты духов семьи, окаймленные в рисунок морды волка. Сделанная по глупости картинка стала раздражать меня на второй день, поэтому я ее сразу же стерла магией. И даже если честно, я успела про нее забыть.

Меня интересовали мои колени. В том воспоминании я их явно порезала, ведь кровищи было море, а ещё и шрамы должны были быть длинными и вертикальными. В юности я их не помнила, но быть может бабушка посчитала что девочку такие шрамы не украсят и скрыла их ещё когда я была маленькой.

Шрамов не было. Вот что что, а в россыпи мелких шрамов и ранений, полученных за время бурной молодости и на работе в отделе расследований, мои коленки оставались девственно чистыми.

– Ты объяснишь? Или так и будешь сидеть без штанов?

– У меня никогда не было шрамов на коленях? – тихо спрашиваю у отца, так и сидевшему на полу. – Я …не резалась ими о стёкла, когда была маленькой?

– Нет, никогда. – уверенно отвечает Витольд.

– Ты уверен? Может быть бабушка их залечивала?

– Абсолютно. До твоих тринадцати лет на тебя не накладывали магию – боялись что твой не пробудившийся дар может нанести тебе вред. Алира, что-то не так?

– Все. – мрачно киваю я, роняя голову себе на руки. – Я… я могу посмотреть твои воспоминания ?

– Витольд, это может быть неразумно. – вмешивается Чернов.

– Мне нечего от неё скрывать. – отрезал Витольд. – Только умоляю, Алира, оденься.

Я почувствовала как краснею от самых кончиков ушей до пальцев ног. Чер милостиво протянул мне мои джинсы, стараясь смотреть в потолок. И делал он это для Витольда, а не для меня. Артем даже отворачиваться не стал. А я, рассудив что все уже видели мои ягодицы, поборола смущение и начала одеваться.

Отец небрежным жестом согнал Чера с дивана, заняв его место и спокойно стал ожидать когда я закончу возиться с молнией. Наконец, я ее победила и села напротив него, пряча свои дрожащие от неуверенности руки подмышками.

Витольд положил свои руки себе на колени, ладонями вверх. Поколебавшись, я накрыла их своими так, чтобы кончики указательных пальцев касались пульсирующих венок. Он выдохнул, таким образом снимая свою защиту, позволив мне войти в его разум.

Первым я почувствовала удивление. Он был изумлен тем что не заметил моего вторжения, но тут же справился первыми эмоциями и начал транслировать свои воспоминания.

Я увидела совсем ещё молодую маму, в моем возрасте. Волосы заплетены в хитрую прическу, на теле элегантный брючный костюм. Она кусает губы и переминается с пятки на носок, что выдавало в ней огромное волнение.

– Я пришла просто сказать тебе… – она положила руки себе на живот, скрестив пальцы. – Я жду ребёнка и я решила его оставить. Хочу попытаться вновь.

У отца что-то екает внутри, а затем его начинает переполнять искренняя радость. Он действительно был счастлив узнать о беременности мамы… После нескольких лет неудачных попыток и того случая с проклятием…

Перед глазами быстро – быстро мелькают картинки того как у матушки растёт живот и вот мы останавливаемся на дне моего рождения. Впервые я увидела чужими глазами себя новорожденную. Мама рожала дома, а принимала роды бабушка, с куда меньшим количеством седины в волосах, чем я помню. Варвара протягивает ему небольшой кричащий комочек:

– Это девочка, Витольд.

В его душе разливается тепло, чистое и неподдельное. Он держит меня трясущимися руками, потом наклоняются и показывает совсем маленькому, потерянному Артуру.

– Твоя сестренка, сынок.

Он не пытался от меня что-то скрыть, щедро делясь своими воспоминаниями обо мне, о нашей семье. И мы… были счастливы. Отец показывал как ему было плохо когда я плакала, неважно от боли или от обиды. Как он гордился сыном, когда тот защищал меня или помогал мне. Он даже свою свекровь любил и искренне уважал, принимая ее увлечение древней магией, хотя и отрицал ее пользу.

А потом он показал мне день смерти бабушки. Он вернулся с ночного дежурства и увидел меня в ее кабинете, бледную и напуганную до ужаса. Я не могла говорить, а только выла на тихой ноте. Когда Витольд меня обнял, я содрогнулась в истерических рыданиях. Отец докричался до брата и передал меня ему в руки, а сам начал осмотр места происшествия. Он попытался призвать дух бабушки, но она не пришла.

После похорон, Витольд слегка задержался за воротами дома, нервно куря сигареты одну за одной. Пагубная привычка, оставленная ещё в далёком университетском прошлом, слегка успокаивала, помогая отвлечься. Марьяна ругалась за запах курева от него, но в этот раз она молчала, все понимая. Без Варвары жизнь приобрела сероватый оттенок. Лев Духов даже не смог даже вырваться на похороны любимой жены. А потом он услышал крики в доме…