Хранители. Книга вторая: Луч смерти

– Не спорю, – согласился довольный Димка, которому таки удалось подцепить за щиколотку Шурика. – Но гуманизмом эти ребята не шибко-то отличаются, верно? Что им проблемы населения? Разве только захотят вывернуть наизнанку твое открытие и вызывать эпидемии?

– Тоже вариант, – согласился Олег. – Кстати, Земля, являясь космическим организмом, лечится исключительно на информационном уровне.

– Тогда, наверное, кроме космической, на нее влияет и наша информация: слова, мысли, искусство? – сообразила я.

– Я понял, о чем ты, – кивнул Роднин, – нашей информацией планету проще угробить, чем оздоровить.

– Так почему бы не допустить, что она может наносить превентивные удары, ощущая опасность? – предположил Шурик. – По такому вирусу, как человек, ударять штормами, цунами, ураганами и даже изменять климат? Катаклизмы, которые следуют в ответ на облучение озера, – прямое доказательство этого!

– Не исключено, – пожал плечами Олег.

– И угрозу отдельные люди могут почувствовать? И остановить стихию силой мысли? Я имею в виду розенкрейцеров, о которых ты говорил? Или посвященных из других тайных обществ? Они существуют, или все это в прошлом?

Олег бросил на Русецкого пристальный взгляд и неопределенно качнул головой. Мне показалось, что он сознательно избегает каких-то тем. Но почему? Это ведь просто ни к чему не обязывающий треп!

– Расскажи лучше о работе отца, – твердо сказала я, помогая ему уйти от нежелательных разговоров.

– О, господи, – пробормотал Роднин. – Ладно, а то ведь не отвяжешься! Что ж, ты права, мои исследования – лишь часть его открытия. Я не случайно говорил о создании суперсолдата. Моему отцу удалось это сделать.

– Что?! – ребята сразу перестали толкаться и пересели поближе.

– В сущности, он создал сверхчеловека. Теоретически, разумеется. Но его открытие – это инструкция, практическое руководство. Вы же знаете, что создание сверхчеловека было идеей фикс в гитлеровской Германии. Там разрабатывались разные способы и, в конце концов, попытались это сделать генетически.

Отец же предлагал использовать информационное «облучение»: воздействуя соответствующей информацией на мозг, включать его резервы и превращать человека в гения! А, поскольку от функций мозга зависит деятельность всех органов, то произойдут изменения и на клеточном уровне, на уровне ДНК: тело станет совершенным и устойчивым к болезням. Более того, если мозг начнет регенерировать клетки, то это вечная молодость и почти бессмертие! Метод отца – очень быстрый по времени, так как позволяет закреплять все достигнутое в новых генах и передавать их следующим поколениям. Этакая скоростная мутация.

– Расскажи подробнее, как механизм работает? – воскликнул Димка. – Под информацией ты имеешь в виду компьютерную программу или непосредственное воздействие ученого на подсознание объекта?

– Э, нет, друзья! Во-первых, я и так открыл больше, чем следует, во-вторых, вы все равно не поймете, а, в-третьих, за этой тайной гоняются все разведки мира!

Дело в том, что в геноме предопределены склонности человека к той или иной деятельности. Известно, например, какой он у людей, склонных к риску: будущих каскадеров, солдат, спортсменов – экстремалов. И, «облучив» соответствующей информацией энное число эмбрионов, можно получить нужное количество солдат с набором необходимых качеств. Реально даже создавать «солдатские династии», то есть семьи для выращивания человеческого материала на пушечное мясо. И не спрашивать на это разрешения у родителей.

– Ни фига себе! – потрясенно воскликнул Сорин.

А Шурик удивился: – Почему же твой отец не осчастливил человечество своим открытием? Я имею в виду не выращивание солдат, а создание сверхчеловека?

– Он боялся «эффекта газонокосильщика».

– Не понял?

– Все смотрели американский фильм «Газонокосильщик»? Помните, ученый, воздействуя на мозг умственно неполноценного парня, скоростным методом сделал его

почти всемогущим? Но тот превратился не в сверхчеловека, а в монстра, и стал уничтожать своих обидчиков. Дело в том, что в душе парень так и остался газонокосильщиком, и даже орудие мести в его подсознании ассоциировалось только с газонокосилкой!

А теперь представьте, что все мы завтра проснемся со сверхспособностями и прежним сознанием газонокосильщиков?

Я представила. И мне стало страшно, потому что такой мощный инструмент, как внезапно развитый мозг, не в состоянии сходу постичь человеческие ценности, которые отбирались и копились тысячелетиями.

– Да-а, – протянул Русецкий, – мудрый у тебя был отец! Неужели его открытие пропадет?

– Ну, почему же, – сказал Олег, – отец завещал его хранить, пока не станет понятно, что человечество созрело, и сознание эволюционировало в нужную сторону. А я пытаюсь использовать некоторые фрагменты оттуда и самостоятельно развиваю их дальше.

Он сфокусировал взгляд на невидимой точке и задумчиво добавил:

– Впрочем, есть еще одна очень серьезная причина, по которой работу отца нельзя применять в массовом порядке.

– Ты что—то не договариваешь, – заметила я. – И почему эти «фрагменты» интересуют ребят, далеких от бескорыстия Красного креста?

Олег вздохнул:

– Все, видимо, слышали современные версии о вирусном происхождении усталости и ревности, которую я, кажется, подцепил от Лизы?

Мужики радостно захихикали, и я показала им кулак.

– Так вот, предполагается, что по аналогии с компьютерным, существует и вирус бессознательного или же информационный вирус. Ученые назвали его – мем. Это единица информации, которая, попадая в психику человека, ломает постепенно его психологическую программу.

Со временем вирус начинает полностью контролировать мышление, поведение человека, а затем и всего общества. И ход событий меняется. Распространяют же мемы с информацией, дезинформацией и просто слухами СМИ, Интернет и спецслужбы. А изучает наука меметика. Тоталитарные режимы – это, как правило, результат действия мемов.

– Ну, а ты-то здесь каким боком? – не выдержал Димка.

– Я же сказал, что начинаю с нулевого цикла: не только диагностирую болезнь на информационном уровне, но и пытаюсь пресечь угрозу ее появления. И, соответственно, разрабатываю информационную защиту психического и физического здоровья человека. При этом тщательно изучаю и сам вирус, поскольку надеюсь со временем придумать механизм своеобразной прививки против него.

Мы остолбенело смотрели на Роднина. До нас, наконец-то, дошла суть его исследований!

– Ты хоть понял, куда ввязался? – изумленно спросил Димка. – Ты же полностью ломаешь эффективность идеологической и пропагандистской машины всей планеты! Твои исследования – угроза любому режиму! И после этого хочешь, чтобы за тобой не гонялся целый хвост из спецслужб разных стран?

– А, кроме того, провоцируешь усиление информационных атак, – рассудительно заметил Шурик.

– Нет, ребята, – спокойно сказал Олег. – Хуже уже не будет. Существует критическая масса мнимой достоверности для любых слухов. А если проводить еще и регулярную профилактику, то она уменьшается в несколько раз. И ложная, вредная информация не воспринимается вообще.

– Кранты тебе, профессор! – оптимистично заключил Сорин. – Такие хохмы не прощаются! Идеология – святое дело в любом обществе, а ты хочешь научить человека свободно и трезво мыслить! А ты спросил: ему это надо?

– Я врач, забочусь о здоровье людей и ищу наиболее эффективные способы его защитить, – сухо сказал Олег. – А идеологию, пропаганду и прочую дребедень в гробу видел!

– Ну-ну, – мрачно отреагировал Сорин. Мужчины замолчали.

***

Я поверила в существование мема мгновенно. Эта тварь кормилась, минимум, в трех измерениях: прошлом, настоящем и будущем, и пожирала любую правду.

Умирали ветераны Великой Отечественной, и мракобесы от истории все громче несли ахинею об «имени Сталина, с которым солдаты рвались в бой!» А мы сделали уйму программ с этими людьми. И никто из них ни разу не вспоминал всуе Иосифа Виссарионовича.

«Когда в атаку идешь, так страшно, что не только Сталина или Родину, даже мать родную не вспомнишь! – признался как-то орденоносец и Герой Советского Союза. – А все эти лозунги – плод ума особистов и журналистов!»

Друзья-однополчане возмущенно галдели и подтверждали сказанное. И признавались: если бы не заградотряды за спинами, то и в атаку, порой, не поднялись бы! А воинственные клики при наступлениях концентрировали отборный мат, что, кстати, величие солдатского подвига никак не умаляло!

То же было со сталинским режимом.

Я дрожала от злости, когда слышала с телеэкрана, в отечественных и даже зарубежных фильмах, что «вся страна верила Сталину» и «рыдающие толпы провожали вождя в последний путь, не зная, как им жить дальше». Что-то в этом роде. И авторы находили для интервью тех, кто действительно верил, или придуривался, что верит, и тех, кто искренне или, придуриваясь, рыдал нал гробом! Отчего же не остальных, которых было намного больше?