У зеркала три лица

– В какие игры ты вздумала играть, девчонка? И чем за них будешь платить?

– Я уже заплатила. – Герда перевернула ладонь, легонько подула на рану, и та с тихим шипением затянулась. Остались только кровавые следы в поясе Венеры и линии сердца.

– Отвечай, откуда в тебе магия троллей?

– Получила от Силли?х, последней из них. Долгая история… Когда мы встретились, тело троллихи было уже таким древним и слабым, что для охоты ей приходилось превращаться в птицу: подбитая, потрепанная, ищущая помощи и заботы – верная уловка, чтобы заманивать в лес юных невинных дев, а затем выпивать кровь да съедать их сердца. Только это и позволяло в древнем теле еще теплиться жизни.

– Тролли вымерли, земля их отторгла: за то, что творили зло ради зла и разрушали вместо того, чтобы строить.

– А Силлих говорила, что тролли рассорились с ведьмами, и те, отомстив, наслали на троллей проклятье. Но мне-то какое дело до причин? Мне важны лишь последствия.

Герда подтянула накидку, задрала рукав вязаной кофты и позволила Каджу увидеть длинные бугристые шрамы, обычно скрытые магией от чужих глаз.

– Однажды Силлих заманила в лес и меня. Ошиблась, должно быть: я не была невинной, я даже не была достаточно здоровой, чтобы ей от меня вышел толк. К тому же она несколько дней кружила меня по лесу, прежде чем напасть, так что голода и отчаяния во мне было больше, чем страха: я не собиралась сдаваться без боя.

Герда закрыла глаза, на ощупь огладила шрамы и не сразу расслышала, что Каджу задала новые вопросы:

– Как тебе удалось выжить? Тем более заполучить магию троллей?

– Силлих сама мне ее отдала.

Ведьма не поверила и, подавшись вперед, всмотрелась в кровь на дне чаши, но что бы там ни увидела, повода расслабиться и выдохнуть с облегчением Каджу не нашла.

– Телом троллиха была слаба, но магия еще кипела в ее груди, так что, думаю, лишь везение помогло мне отбиться. Но я истекала кровью и не могла убежать. Не знаю, то ли Силлих пожалела меня, то ли решила подлечить перед тем, как пустить в расход, но какое-то время я прожила с ней в лесу. Иногда она превращала меня в щегла или сойку и заставляла приводить к ней девиц, а чтобы я не сбежала, ломала мне крылья. Но сколько бы жизней Силлих ни отбирала, сколько бы чужих сердец ни присваивала себе, на последнем издыхании скитаться по лесу, спать на сырой земле и притворяться камнем, карауля добычу, – уж поверь мне, приятного мало. И однажды я предложила, раз от людей мало толка, привести к ней того, в ком есть особая сила. Того, кто не юн, а мал, и у кого впереди целая жизнь. Силлих могла бы забрать эту жизнь себе и перед тем, как уйти навсегда, побыть вновь молодой и сильной.

– А для себя ты попросила магию троллей, – разглядела Каджу на дне чаши.

Герда кивнула, поднялась из-за стола и подошла к высокому зеркалу, стоявшему так, чтобы посетители не могли в него заглянуть. Старое зеркало, трещины в углах, потускневшая затертая рама – обыкновенное зеркало, но лишь для тех, кто не ведает, как с ним говорить.

Герда шагнула вперед, приложила ладонь к шершавой от пыли поверхности, и, пойдя рябью, зеркало показало поляну в лесу, сноп лунного света и древнюю троллиху, похожую на растрескавшийся, поросший мхом и вереском камень. Рядом лежал сверток: рваное платьице, детская рука, светлая прядь… Герда помнила: в ту ночь сердце ребенка пока еще билось.

– Что за сила была у девочки? – спросила Каджу строго, но голос подводил ее и заметно дрожал. На зеркало ведьма не смотрела, не было нужды: в бусах, лежавших на столе, вспыхивали те же картинки.

– Сила, которую ей понемногу передавала последняя из моран, – ответила Герда. И поспешила добавить, хотя оправдания были ей не по нраву: – Для справки: заманить девчонку мораны было идеей Силлих.

– «Того, кто не юн, а мал», – напомнила Каджу.

– Да, я так говорила, но я до последнего не думала, что мне и вправду придется иметь дело с ребенком. Я лишь хотела спасти свою жизнь. Хм… а ведь тогда я не знала, что морана и Снежная королева – одна и та же зараза.

Каджу долго качала головой, а потом рассмеялась неприятно и громко, без труда заглушив звуки праздника, что весело гремел вокруг шатра, но был чужим и далеким.

– Кто поведал тебе эти сказки? Даже если троллиха, прячась в лесах, и протянула так долго, чтобы ты могла ее встретить, то последняя из моран уж точно сгинула так давно, что даже прабабки мои ее не застали. А уж тем более не застала ты: нет в тебе вечности. Придет и твое время, как приходит для всякого.

И все же Каджу поверила, Герда чувствовала ее страх. Ведьмы – никчемные существа: все ритуалы расписаны, все даты отмечены в лунном календаре, во что верить, что отвергать – все за них кто-то решил да вписал в гримуар. Столкнуться с чем-то неведомым, незнакомым – худшее, что может случиться с ведьмой, а верховной так и подавно.

– Я обещала рассказать, и я рассказала. А верить мне или нет – дело твое.

Каджу не ответила, вновь потянулась за серпом, но Герде стоило всего лишь провести по воздуху указательным пальцем, рисуя петлю, и ведьма застыла, не в силах пошевелиться.

– Я пришла, чтобы наконец найти Кая. И если ты видела, где он, значит, увижу и я. Просто скажи, не теряй мое время.

– Ты и вправду решила со мной тягаться? Поверь, тебе я не по зубам.

– Да неужели? После всего, через что я прошла? Думаешь, магия троллей – особая благодать? Что передала мне ее Силлих так же, как вы передаете магию ведьм своим детям? Она разбила волшебное зеркало и воткнула осколок мне в сердце – такой боли никто в твоем клане не чувствовал отродясь. Да, я получила магию, но никто не учил меня, как с ней обращаться, как не покалечить себя, как сберечь. Я наделала много ошибок, причинила себе немало вреда, а ведь всего лишь хотела выжить вместо того, чтобы стать чьим-то ужином. А если повезет, вернуть Кая и сделать так, чтобы Снежная королева держалась от нас с ним подальше. Глупая девчонка… Должно быть, Силлих здорово надо мной потешалась: осколки зеркала, стертые воспоминания, скачки во времени были ее идеей. Тогда я еще не знала всех подводных камней, мне долго пришлось разбираться. Но я научилась менять правила: перед вторым скачком, например, я пометила себя кровью Кая, а его – моей, чтобы, куда бы нас ни забросило, мы всегда были рядом. Так что и сейчас я его найду.

– Пытаешься уже целых полгода, а толку? Он и прежде-то по-настоящему не был твоим.

– Мы выросли вместе, он был моим единственным другом. Защищал от бабки, которая била меня смертным боем, подкармливал, пускал к себе на чердак. Он был для меня всем! А потом Снежная королева явилась и похитила его. А мне ведь даже никто не поверил! Подумаешь, пропал какой-то сиротка, небось, в лесу заплутал, под лед провалился. Никто не стал Кая искать, никому не было дела. А другие дети… Они видели! Видели, как Снежная королева примчалась на санях, как устроила бурю. Но позволили бабке обвинять меня во лжи и охаживать не хворостиной уже, а метлой. Мне и раньше-то было несладко, а когда Кай исчез… с того дня житья в доме бабки мне больше не было.

– Зато когда вернулся, уже ему стало несладко, – хмыкнула Каджу, попробовала скинуть с себя оковы чужой магии, но Герда оказалась сильнее.

– Когда Кай вернулся, он стал другим: не замечал ничего вокруг, о чем-то грустил. Но я изо дня в день была рядом и верила, он оттает. Время шло, мы выросли, жили вместе (к твоему сведению, вовсе не как брат и сестра) – а потом эта дрянь опять появилась! И Кай… он даже не заметил, что я пропала. А я так надеялась, пока была в плену у троллихи, что он спасет меня, что хотя бы будет искать.

– И что ты надумала? Стереть ему память, заставить забыть Снежную королеву, назваться его невестой – правда верила, что это сработает, что теперь-то он никуда не денется, что навеки будет с тобой? Чушь! В жизни его нет тебе места, ты уже убеждалась в этом не раз. У каждого из нас своя судьба: у Снежной королевы – беречь рощу, у Кая – быть звеном между лесом и городом, между дивьими народами и людьми. Ну а твой удел – одиночество.

– Рощи больше нет.

– На земле. Но истинное ее место – в сердце. Оставь Кая, смирись: ничего общего у вас с ним нет и не будет.

– Ничего, кроме ребенка.

Каджу взглянула на Герду с сомнением, втянула, будто зверь, воздух и наконец произнесла:

– Я не чую дитя.

– Будто бы я позволила тебе почуять. – Герда хмыкнула, приподняла накидку, показала округлившийся живот. – И это мой-то удел – одиночество? Ты забыла, с кем имеешь дело: во мне достаточно силы, чтобы и удел изменить, и судьбу переделать. А в тебе даже крови уже не осталось.

Герда кивнула на чашу – та была полной. Каджу поняла: опустила взгляд, посмотрела на свои посиневшие ногти, на побелевшие руки, задергалась, попыталась позвать на подмогу, но с онемевших губ не слетело ни звука.

– Помнишь, я обещала принести жертву? Как думаешь, кровь и сердце верховной ведьмы – достойная плата? У нас был уговор, и даже твой клан не сможет ко мне придраться.

Пачкать руки Герда не стала: обрядовый серп сам взлетел в воздух, сам проткнул плоть, сам раскурочил ребра.

И пока Каджу испускала последний вздох, пока память ее медленно угасала, в зеркале, мелькая калейдоскопом, отражались улочки Мала-Страны, сувенирная лавка, стена вокруг сада. И, наконец, Кай.

V

Туман был таким плотным, что Морана не видела ни домов, ни деревьев, ни булыжников под ногами.

Музыка, которая по-прежнему доносилась из сада; шум города, живущего где-то там, недосягаемо далеко, привычной своей жизнью; истошное мяуканье кошки – звуки множились, наслаивались друг на друга, сбивали с толку и не могли стать надежными поводырями. И все же Морана чувствовала – сами камни подсказывали ей – куда ступать, чтобы пройти за Ирвином след в след.

Морана знала, Ирвин что-то задумал, что-то решил, и сердце ее заходилось от предчувствия, страха и по-сучьи скулящей тоски.

Да, камни подсказывали, но каждый шаг давался Моране с трудом: ноги немели, голова кружилась, тело не слушалось. Что бы ни задумала сегодня Герда, всякий раз, когда обращалась она к магии троллей, осколок в груди Мораны раскалялся, пульсировал, а затем вспыхивал болью. Ни предугадать, ни отвести, ни привыкнуть. И Морана старалась не думать, что приходится испытывать Каю, у которого осколок тролльего зеркала был в голове.

Морана замедлила шаг и, подняв руку, воззвала к своей силе, но кого искать – Ирвина, чтобы остановить, или Кая, чтобы отвести беду, – не знала.

А затем почувствовала кровь, как чуют ее звери. Запах, вкус, вязкость на языке…