Дом, у которого вынули душу

– Мужчина, Вам нельзя…

Дверь в палату шумно открылась и на пороге появился Игорь. В руках у него был букет цветов и связка розово-золотистых воздушных шаров. София и Алекс повернулись на шум. Игорь же, увидев, что рядом с Софией стоит бывший муж, замер. Окинул взглядом палату, затем, не глядя на медсестру, протянул ей букет с цветами:

– Это Вам.

– С-спасибо, но Вам все равно…

– Я сейчас уйду, – твердо ответил он и двинулся в сторону больничной кровати. Остановившись по другую сторону от пары, он привязал воздушные шары к изголовью кровати.

– Извините, что помешал. Если понадоблюсь, ты знаешь, как меня найти, – с этими словами он вышел из палаты, оставив позади ошарашенных Софию и Алекса и удивленную медсестру.

– Что этот мудак себе позволяет? – возмутился Алекс, когда дверь в палату закрылась, а в коридоре снова наступила тишина.

– Он просто пришел поддержать меня.

– Но это я должен был тебя поддерживать, а не он!

– Я вижу, – устало проговорила София. – Твоя дочь в коме, а ты все никак не успокоишься – все отношения выясняешь. Пойми ты наконец: я уже давно не твоя жена и не твоя собственность. Ты мне никто.

– Как бы не так. А то я не видел, как ты мои вещи хранишь!

– Вещи? – усмехнулась София. – Я просто забыла о них, не льсти себе.

– Ты просто…

– Алекс, оставь меня в покое! Если ты не готов оставить свою глупую ревность даже здесь, то просто уйди отсюда.

– Это и моя дочь тоже, поэтому… – гневную тираду Алекса прервал бешенный писк кардиомонитора.

– Что это? – испуганно спросила София.

– Не знаю, – ответил мужчина. – Наверное, надо вызвать кого-нибудь.

Алекс выбежал в коридор, уже через минуту палата наполнилась белыми халатами и отрывистыми фразами. Софию и Алекса оттеснили в угол комнаты. Врач и две медсестры колдовали над телом Карины, а захлебывающийся писк все не умолкал. Так прошло несколько минут и…. Писк прекратился, оставив людей в палате в гробовой тишине.

– Нет! Нет! – закричала София. – Сделайте что-нибудь, пожалуйста!

Она кинулась к врачам, но Алекс удержал ее, крепко прижал к себе и не давал смотреть на то, как врачи суетятся вокруг бездыханного тела девочки.

– Выведи родителей, – отрывисто приказал врач медсестре, не прерывая своей работы.

Алекс, не дожидаясь понуканий, вывел Софию в коридор и усадил на кушетку.

– Пусти меня! Пусти! – рвалась она из его объятий. – Я должна быть там, рядом с нею! Пусти!

Но мужчина крепко держал ее. Наконец, силы ее истощились, и София потеряла сознание.

– Что с ней? – спросила пробегавшая мимо медсестра.

– Обморок.

Медсестра убежала, а на обратном пути сунула Софии под нос смоченную в нашатыре ватку, а Алексу – стакан воды.

– Так-то лучше, – кивнула она и побежала дальше.

Алекс протянул стакан Софии – она пила долго, зубы ее стучали о стакан, руки дрожали. Она пила и безотрывно следила за дверью в конце коридора. Когда же она открылась, женщина замерла. По тому, как медленно и тяжело шел врач, София поняла: конец. Но она отказывалась верить в это. Время растянулось для нее почти в бесконечность, но врач все равно подошел к ним и медленно произнес:

– Мне очень жаль…

Старик

В день похорон погода, будто в насмешку, стояла солнечная. На небе не было ни одного облачка. Осунувшаяся и похудевшая, с черными кругами под глазами, София стояла рядом с детским гробиком.

Внизу, под ногами, чернела дыра, в которой в скором времени должна была исчезнуть Карина. София не смотрела на эту яму, потому что ей казалось, что та гипнотизирует ее, приглашает спуститься вниз и отдохнуть в этой благословенной темноте, не нарушаемой ни единым звуком, ни единым движением. Она приглашала ее в ничто. И София была рада оказаться там навсегда, так как вся ее жизнь, весь ее смысл уместился в этом маленьком деревянном ящике, обитом белым атласом.

Все хлопоты по организации похорон взяли на себя Мария и Игорь. Сейчас они стояли позади Софии и Алекса, держа в руках цветы и венки. Плечи Марии сотрясались от плача. Игорь хранил молчание, но в глазах его тоже блестели слезы.

За двое прошедших суток София, казалось, выплакала все слезы, поэтому теперь глаза ее были сухие и красные. Ее душили спазмы, но она физически не могла плакать, поэтому лишь всхлипывала. Алекс, наоборот, утирал слезы и бесконечно шмыгал носом. Он крепко сжимал в руке ладонь Софии, как будто боялся, что она убежит от него.

Священник, приглашенный для отпевания, начал монотонно бормотать что-то, поминая Господа, Богородицу и других святых, прося у них благословения и прощения всех грехов для умершей. «Какие у нее могут быть грехи, – отстраненно думала София. – Она ведь совсем ребенок». Наконец, бормотание прекратилось. Священник отошел в сторону, два копача, опиравшиеся на лопаты поодаль, помогли спустить гроб и снова отошли в сторону, ожидая, пока каждый из присутствующих бросит в могилу по горстке земли. Этот звук вывел из ступора Софию, она упала на краю ямы, протягивая руки вниз:

– Карина! Карина! Что вы делаете! – кричала она на копачей. – Она боится темноты! Я должна быть там вместе с ней! Пустите меня!

Алекс и Игорь подняли ее и отвели в сторону. Копачи, не поднимая глаз, быстро закидали могилу землей, разровняли образовавшийся холмик и водрузили на него небольшой крест с портретом Карины.

Обессилевшая и почти без сознания, София озиралась вокруг, ожидая, что вот сейчас появится кто-то, кто скажет ей, что все это был розыгрыш. Злобный, мерзкий, дурацкий розыгрыш. Но ничего подобного не произошло, вместо этого в отдалении она увидела женщину, в которой узнала Еву. И боже мой, как же она изменилась! Куда подевалась та угловатая дурнушка, какой помнила ее София! Даже на таком расстоянии было видно, что эта женщина ухожена, с хорошей фигурой и одета в дорогую одежду. Лицо ее пряталось за большими солнцезащитными очками, но София узнала бы эту разлучницу из тысячи других женщин по осанке, по тому, как она поправила волосы, по походке. Софии казалось, что на губах женщины играет ухмылка, но сейчас она не была уверена ни в чем – даже в том, что Ева не привиделась ей.

Священник и копачи ушли, Игорь и Мария, держась под руку, пошли к машине. Алекс шел в отдалении от них. Пару раз он повернулся и окликнул Софию, но та не обратила на него никакого внимания. Она все стояла и стояла возле свежей могилы и не могла найти в себе силы уйти. Ей казалось, что она слышит из-под земли плач своей дочери. София стала потихоньку проваливаться в бесчувствие. На границе, когда сознание должно было вот-вот померкнуть, ей привиделся странный старик: слепой, с грязными бельмами глаз, волосы лохматые и нечесаные, одежда вся в заплатах и дырах. Босой, с покрытыми струпьями грязи ногами, он смотрел на нее с удивлением. София смотрела на него в ответ.

– Ты сама хотела, чтобы твоя дочь была счастлива, – наконец сказал он, и голос его походил на скрип несмазанных половиц в старом доме.

– Да, хотела, – кивнула София.

– Так чего же ты еще хочешь? В том месте, где она находится сейчас, она счастлива.

– Она умерла, она не может быть счастлива!

– А разве отсутствие страданий не есть счастье? Ее страдания прекратились, теперь она счастлива, – изрек старец и с этими словами протянул свою грязную иссохшую руку к Софии. – Ты ведь этого хотела? Ты ведь хотела, чтобы она была счастлива?

Женщина хотела отпрянуть от приближающейся руки, но не могла шевельнуться. Она хотела закричать, но вместо крика изо рта вырывалось еле слышное мычание. Рука приближалась, и теперь София могла разглядеть на ней длинные обломанные ногти и толстый слой грязи под ними, набухшие вены и мелкие морщины, испещрившие кожу старика. Рука приближалась, удлинялась, ломалась и изгибалась под самыми странными углами. Теперь она больше походила на высохшую ветвь какого-то диковинного дерева. Еще мгновение, и она оказалась на плече Софии, сжимая его и встряхивая.

«Да что же это, Бог ты мой, спаси и помилуй! Аминь! Аминь! – София пыталась вспомнить хоть какую-нибудь молитву, как учила ее прабабка, но в голове было пусто. – Пресвятая Богородица, помилуй!» Женщина судорожно вздохнула и очнулась на том же самом месте – возле могилы. Ее и правда легонько встряхнули. В ужасе она обернулась назад, ожидая увидеть за спиной слепого старца, но это был Игорь.

– Все в порядке?

– Да, просто… Просто я задумалась, – ответила она с явным облегчением в голосе.

– Я звал тебя, но ты не слышала, стояла со стеклянным взглядом. Точно все нормально?