Дом, у которого вынули душу

– То слово, которое ты услышала, оно… – замялась София, подбирая объяснение. – Оно ругательное, обозначает плохую женщину, которая веселится с чужими мужьями и папами.

– Получается, ты тоже потаскуха? Ты же веселилась на дне рождения с дядей Микой, и с дедушкой, и с другим дядькой.

– Детка, я просто танцевала с ними, а не… Забудь, что я только что тебе сказала, – замахала руками София. – Вот это слово, на букву «П», означает женщину, которая хочет жить с другим мужчиной, хотя у него есть свой дом, жена и дети.

– А почему ты меня хочешь отдать ей? И что за чемодан без ручки?

– Понимаешь, маме никто не помогает дома, поэтому она очень сильно устает, и ей иногда хочется побыть одной, чтобы никто не мешал, – вмешался Алекс. – У тебя так же было, помнишь? Когда ты полдня пролежала под кроватью.

– Помню, – кивнула Карина. – Но я стараюсь помогать маме, слушаться ее и не мешать, когда она просит меня посидеть тихо, потому что она разговаривает по работе.

– К сожалению, мышка моя, у взрослых есть очень много проблем и забот, которые за них никто не решит. Например, работа. Ты же не сможешь маме помочь, а работа у нее очень сложная и ответственная.

– То есть мама не будет меня никому отдавать?

– Отдавать – нет, но если ты вдруг захочешь пожить со мной, а не с ней, то я буду рад этому.

– А мама не обидится?

– Нет, мама не обидится, – проговорила София.

– Но ты все равно будешь жить отдельно, папа, – наморщила нос Карина и расплакалась. – Я не хочу так! Я хочу, чтобы мы жили вместе! Чтобы все было как раньше!

– Детка, не расстраивайся так, – принялся успокаивать ее Алекс. – Мы будем жить раздельно с мамой, но ты будешь жить там, где захочешь!

– Запомни самое главное – ты ни в чем не виновата! – проговорила София, взяв девочку за руки и глядя ей в глаза. – Мама с папой будут жить отдельно, но будут любить тебя так же сильно, как и раньше. И ты сама можешь выбрать, с кем тебе жить.

Из-за ширмы появился профессор и жестами показал родителям оставить девочку. Те послушно сели на кресла, оставив поникшую Карину на кушетке.

– Карина, – обратился к девочке психолог, – давай договоримся так: раз в неделю ты с мамой или папой будешь приходить ко мне и рассказывать мне только о двух вещах: о своей семье и о Вельке. Идет?

Девочка молча кивнула.

– Если вдруг захочешь рассказать о чем-то еще – я буду рад тебя выслушать. Но о семье и о Вельке – обязательно!

Еще один кивок.

– Вот и славно, – мужчина повернулся к Софии и Алексу. – Сегодня я вышлю вам свою статью о том, как вести себя с ребенком в подобных ситуациях. Рекомендую прочесть ее и взять на вооружение.

Все трое попрощались с профессором и в полном молчании вышли из здания клиники. В молчании доехали до дома, пообедали, а после этого каждый разбрелся по своим углам. София зашла в комнату к Карине и попыталась завязать с ней разговор, но та лежала молча, сжимая свою видавшую виды Матрену, и безучастно смотрела в окно. Видя, что не может достучаться до дочери, София спустилась в гостиную. Там, в кресле, сидел Алекс и что-то быстро писал в телефоне. Сжав зубы, чтобы не отпустить злобное замечание, София прилегла на диван и раскрыла книгу.

– Как она? –закончив писать, спросил Алекс.

– А сам как думаешь? – резче, чем хотелось бы, спросила в ответ София. – Лежит и смотрит в одну точку. Лучше бы плакала или ругалась – это всяко понятнее, чем такое молчание.

Алекс кивнул. София, видя, что разговор окончен, взяла в руки книгу. Но за двое суток роман не стал интереснее, поэтому она читала его автоматически, не задумываясь, – лишь бы закончить и поставить в уме галочку «Прочитано». Неудивительно, что через полчаса она задремала. Сквозь сон ей казалось, что диван тихонько раскачивается вместе с ней – как крохотная лодчонка, на которой она плывет куда-то по волнам тихой спокойно реки…

По волнам тихой спокойно реки скользили солнечные зайчики. София открыла глаза. Лучи просвечивали толщу воды насквозь, из-за чего она была похожа на бутылочное стекло. Здесь, внизу, эти солнечные столбы казались осязаемыми – их можно было потрогать. София оглянулась – кругом была вода. Впрочем, мысль эта не вызвала никакого страха – так бывает во сне, когда самые нелепые и абсурдные вещи воспринимаешь как нечто само собой разумеющееся.

Поверхность реки находилась далеко вверху, дна же не было видно совсем. София протянула вперед руку и не увидела ее, в испуге опустила вниз глаза – у нее не было тела. Вообще. Она была мыслью. Привидением. Духом воды. Кем-то невидимым, но существующим.

Неподвижность реки нарушилась каким-то шевелением – кто-то плыл. София потянулась к плывущей фигуре. Физически она никак не ощутила переход между водой и воздухом – просто кругом все стало ярче. Плывущая фигура оказалась ее дочерью. София помнила, что Карина не умела плавать, она хотела поддержать ее, но тут же вспомнила, что у нее нет тела.

– Карина, – позвала она. – Ты здесь одна? Почему ты здесь одна?

Девочка не ответила – она продолжала плыть вперед с остервенением и настойчивостью. София вилась вокруг дочери, но та игнорировала ее. Через некоторое время женщина заметила, что дочь устала: дыхание сбилось, в глазах появилось загнанно-испуганное выражение, ушла из движений плавность – они стали резкие и дерганные. Вот вода попала ей в рот, второй раз, третий, потом мелкая волна плеснула девочке в лицо. Вода попала в нос, Карина начала кашлять и задыхаться. Глаза ее округлились, лицо побледнело, она беззвучно открывала и закрывала рот, пытаясь сделать вдох. А вода все захлестывала ее. София поняла, что ее дочь во-вот утонет. Она звала ее, кричала, пыталась удержать ее голову над водой, чтобы ты откашлялась и отдышалась – но все тщетно. Девочка стала опускаться под воду все глубже и глубже. Глаза ее стали еще шире, губы почернели от окружающей зелени и нехватки кислорода.

София видела, как медленно и мучительно умирала ее дочь, но ничего не могла поделать с этим. Она кричала, но голоса ее не было слышно. Она пыталась вытолкнуть девочку на поверхность, но у нее не было рук. В отчаянии женщина беззвучно кричала и проклинала всех и вся на свете. Умоляла самых древних и жестоких богов взять ее, но оставить дочь в живых. Но все было тщетно. И без того слабые попытки Карины бороться за жизнь прекратились: глаза остекленели, рот приоткрылся, тело полностью расслабилось. Девочка стала плавно опускаться вниз. Беспомощная София просто следовала за ней. Падение это стало убыстряться, и вот уже они камнем летели вниз, где начали прорисовываться нечеткие контуры какого-то строения. Дышать Софии становилось все тяжелее. Она чувствовала, как тяжелая соленая вода заполняет ее до краев, омывает легкие. Очень скоро женщина начала захлебываться.

Падение все ускорялось, и в одно мгновение София поняла, что видит под собой свой дом. Он приближался все быстрее и быстрее. От страха она начала кричать, размахивать руками и ногами, чтобы хоть как-то затормозить падение. Вот уже можно различить окна и горшок с геранью на них. Вот видны незабудки в саду под каштанами… Вслед за Кариной София пролетела сквозь крышу, оба этажа и, прежде чем удариться об пол в подвале, с криком проснулась. Руки и ноги ее запутались в пледе, которым заботливо накрыл ее Алекс. Из горла рвался хрип, слезы оставили на щеках липкие дорожки.

– Соня, Соня, проснись! – тряс ее за плечо Алекс.

– Отпусти меня, – прохрипела она, и мужчина, видя, что она пришла в себя, сел рядом.

– С тобой все в порядке?

– Да. Мне снилось…. Мне снилось… – София села, потерла глаза. – Мне снился кошмар. Там была Карина, и она…. – женщина заплакала.

Алекс обнял ее. Он чувствовал, как мелкой дрожью сотрясается тело некогда любимой женщины. Когда-то любимое тело, изученное до последнего сантиметра. Близость жены, ее явная беззащитность и возбуждение, вызванное этим, смутили Алекса. Он отодвинулся от нее ровно настолько, чтобы соприкасаться с ней только руками. София продолжала плакать.

– Успокойся, это всего лишь сон. Это просто сон, – монотонно повторял он раз за разом.

Через некоторое время София успокоилась. Дом притих. По окнам и карнизам барабанил дождь. Она уже хотела было рассказать Алексу о своем сне, как вдруг тишину дома прорезал громкий звонок – это звонил телефон Алекса.

– Извини, – разомкнул он руки. И по его виноватому тону и отведенному взгляду София поняла, что ему звонила та, другая.

Алекс взял в руки неистовствующий телефон и вышел на кухню. Из-за неплотно закрытой двери София слышала его голос, но слов не разбирала. Монотонный сначала, он вдруг пополнился нотами раздражения и закончился на повышенных тонах.

Софии снова стало горько от того, что она вынуждена делить мужчину, которого где-то в глубине души все еще любила, с другой – наглой, бесцеремонной, молодой и от того самоуверенной…

– Привет, любимый, – проворковала в трубку Ева.

– Привет. Послушай, я просил тебя не звонить мне, когда я дома.

– Но я просто хотела услышать твой голос, я так соскучилась по тебе.

– Я тоже соскучился, но мы же договаривались.

– Я устала быть на вторых ролях! Ты совсем не любишь меня! – женщина так резко сменила направление разговора, что Алекс опешил. – Я не могу видеть, как ты разрываешься на два дома. И сама так жить не могу! Приезжай прямо сейчас!

– Нет, сейчас я приехать не смогу, – ответил он.

– Я так и знала, что ты до сих пор любишь свою простушку! – в голосе Евы послышались слезы. – Если не приедешь сегодня, сейчас, можешь вообще не возвращаться.

– Хорошо, как скажешь, – ответил Алекс ледяным тоном.

– Постой, не клади трубку! Я просто разозлилась, что ты уже вторые сутки не даешь о себе знать.