Вальсингамские девы

От этих слов Кристин жутко смутилась и покраснела, но, понимая, что ее жених, как-никак, мужчина, к тому же совсем нерелигиозный, и в этот раз промолчала и пошла к двери.

– Хорошо, я верю тебе, – наконец, уже открывая дверь, сказала она жениху. – Когда ты вернешься?

– Увы, поздно: хозяйские сынки все разъезжают по клубам. А ты?

– Еще не знаю… Генри, пожалуйста, не нужно покупать мне дорогого платья, ты ведь и так потратился на замечательное свадебное кольцо. Мне пора идти. До вечера!

– До вечера! – отозвался Генри, ликуя оттого, что гнев Кристин на него прошел.

До обеда Кристин мыла большие железные кастрюли, в которых готовились супы и гарниры, но затем повариха сжалилась над уставшей девушкой и попросила ее пройтись до почты и купить чистый конверт.

«Куплю и себе пару конвертов! Давно я не писала сестрам, и, наверняка, они волнуются за меня» – решила Кристин.

Девушка зашла в свою комнату, взяла немного денег на конверты и, выйдя через черный ход, медленным прогулочным шагом направилась на почту, расположенную в двух кварталах ходьбы от особняка Гольдберг. Кристин не любила ходить по улицам в одиночестве, однако ее внимание всегда привлекали яркие витрины дорогих магазинов, и в такие минуты она размышляла, как смотрелось бы на ней то или иное платье, туфли, шляпка, сапожки… Такие размышления занимали разум уставшей от своей серой одежды девушки и наполняли длительные прогулки до почты впечатлениями. И в этот девушка не смогла пройти мимо большого магазина «Аристократ», где, как она знала, одевались сыновья ее хозяйки. Кристин смотрела на манекены, стоящие в витринах за стеклом, одетые в дорогие элегантные костюмы, и ее воображение тут же разыграло ее разуму прекрасные картины.

«Было бы здорово, если бы Генри мог позволить себе одеваться здесь! Ведь он одевается так неказисто! Кажется, его совсем не волнует, что на нем надето. Ему подошел бы этот серый сюртук с красивыми круглыми металлическими пуговицами и с белоснежным стоячим воротником, – подумала Кристин, с любовью разглядывая одежду на манекенах. – А что за восхитительное платье? Красный бархат… Ах, боюсь даже мечтать о том…»

– Мисс Глоуфорд?

Знакомый голос заставил Кристин прервать свои мечтания и обернуться.

Персоной, грубо помешавшей девушке рассматривать витрины, был граф Дрэймор. Он с улыбкой смотрел на Кристин и, кажется, был слегка удивлен, встретив ее в таком месте.

«Боже правый, я вновь встретила его! Но он застал меня за таким неблагородным занятием! Что он обо мне подумает? Что я возомнила себя королевой Англии, раз разглядываю витрины такого дорогого магазина!» – с ужасом подумала Кристин, от волнения с трудом сделав элегантный книксен.

– Добрый день, Ваше Сиятельство, – тихо сказала она, не смея взглянуть на него. Но все же, беглым взглядом пробежав по его персоне, она не могла не заметить, что он был красив и настоящим джентльменом в дорогом коричневом костюме. Но не дорогая одежда привлекала в нем девушку: ее привлекали его влажные голубые глаза и его благородное, немного чопорное лицо – лицо истинного аристократа. К тому же лорд Дрэймор всегда был чисто выбрит, а ее жених Генри брился редко и подолгу ходил с длинной темной щетиной, которая совершенно не нравилась Кристин.

– Как странно: вновь встреча, и вновь на людной улице, – улыбнулся граф, незаметно скользнув оценивающим взглядом по фигуре Кристин, и остановив его на ее красивом нежном личике. – Надеюсь, вчерашнее происшествие с сыром не навлекло на вас гнев фрау Гольдберг?

– О, нет, сэр! Ведь вы были так любезны… Вы помогли мне, – пролепетала сконфуженная девушка, радуясь тому, что граф беспокоился о ее судьбе.

– Что ж, в таком случае, я могу быть спокоен. Не желаю, чтобы вас ругали из-за меня. Чтобы ругали вообще.

Эти слова из уст графа заставили сердце Кристин забиться быстрее, и, набравшись храбрости, она взглянула прямо в голубые глаза недоступного для нее мужчины. И ее сердце упало – Кристин вдруг поняла, осознала и разумом, и сердцем, что любит этого прекрасного аристократа, любит его так, как может любить непорочная девушка, любит еще с тех пор, как впервые увидела его в церкви Вальсингама.

Лорд Дрэймор молча смотрел на бледное, но вдруг озарившееся мягким сиянием лицо Кристин и размышлял о том, что лестно было бы заполучить любовь такой красавицы. Заполучить любовь – самое чистое чувство этого невинного неземного создания, ведь граф давно пресытился любовью знатных кокеток и вульгарных девиц высшего света.

«Но невинна ли эта прелесть Кристин? Ведь она помолвлена с кучером, который, возможно, был нетерпелив и уже сорвал цветок ее девственности?» – вдруг подумал граф и решил немедленно выяснить правильность или ошибочность его подозрения: мысль о том, что Кристин была в постели с другим мужчиной, была графу неприятна и даже причинила ему душевную боль.

– Вы торопитесь, мисс Глоуфорд? – спросил он, не отрывая от нее пристального взгляда.

– Я? О, я… Не спешу, сэр… Простите, мне нужно на почту, – тихо, сбиваясь с мысли, ответила Кристин, вдруг испугавшись его дальнейших предложений: она интуитивно чувствовала, что граф проявлял к ней нескрытный интерес, но это страшило девушку, ведь она осознавала, что между ней и этим аристократом ничего быть не может. Никогда.

– В таком случае, мисс Глоуфорд, позвольте мне отвезти вас: моя карета к вашим услугам, – настойчивым тоном сказал граф, не желая упускать возможности интимного разговора, чтобы расследовать мучивший его вопрос о чистоте Кристин.

– Благодарю вас, сэр, но… Это, должно быть, неудобно для вас! – услышав слова собеседника, девушка пришла в еще больший испуг. И ведь что скажут люди, увидев, как она садится в карету графа Дрэймора, вокруг которого вертятся непристойные сплетни?

– Обещаю, никто не будет осуждать вас за эту невинную прогулку, – поняв смущение Кристин, торопливо сказал граф. – Если вы боитесь людской молвы, я заеду за вами на задний двор этого магазина – сейчас он пуст и безлюден. Ваше доброе имя не пострадает. Клянусь своей честью.

Кристин колебалась, но клятва честью и желание побыть в обществе этого джентльмена, ее возлюбленного, взяло вверх.

– Это большая честь для меня, Ваше Сиятельство. – Кристин вновь сделала книксен, но ее разум отчаянно кричал ей о том, что она совершает большую ошибку, идя на поводу у своих чувств. «Богатый лорд, аристократ, владелец огромного состояния – совершенно не тот мужчина, кому нужна любовь бедной, безродной, крестьянкой девушки!» – вновь прокричал разум, но Кристин подавила его крики, объятая желанием смотреть на своего возлюбленного и любоваться его аристократической внешностью. Ее сердце желало самых невинных вещей – слушать голос графа и знать, что ему небезразличны ни честь Кристин, ни ее доброе имя, ни ее жизнь. Но смела ли она надеяться на это? Безродная крестьянка?

– Я рад, что вы изменили свое мнение, – с улыбкой сказал граф Дрэймор, почувствовав острое удовлетворение от согласия девушки. – Что ж, не будем терять драгоценного времени: отправляйтесь на задний двор магазина и обождите моего приезда. Моему кучеру потребуется сделать круг.

Кристин была так удивлена собственной смелостью, что молча сделала очередной книксен и направилась на задний двор магазина. Лорд Дрэймор мельком взглянул по сторонам, чтобы убедиться в том, что окружающим нет никакого дела до того, что он разговаривал с нищенкой, затем сел в свою карету и приказал кучеру ехать туда, где ждала его доверчивая Кристин Глоуфорд.

Девушка ожидала графа около десяти минут, сидя на досках, расположенных у магазина, и мысли вихрем кружились в ее сознании: она и корила себя, и радовалась, и собиралась встать и уйти от греха подальше… Но не могла: едва она поднималась на ноги, какая сила притягивала ее к земле, заставляя вновь сесть на доски и ждать. Вскоре Кристин услышала цокот копыт за углом, и ее душа расцвела. Вот он! Он приехал за ней!

Карета, новенькая и сверкающая, остановилась рядом со вскочившей на ноги девушкой. Кристин показалось, что все это было лишь прекрасным сном, но, когда граф Дрэймор открыл дверцу и помог Кристин сесть в карету, девушка вдруг поняла, что не сон дал ей чудо этого тет-а-тет, а реальность.

Деликатно осведомившись, не долго ли мисс Глоуфорд томилась в ожидании, граф приказал кучеру ехать к почте. Лорд Дрэймор не имел подозрений насчет раскрытия его тайных отношений со служанкой фрау Гольдберг, ведь его кучер был французом и по-английски не понимал ни слова. К тому же, Жак Мору знал о том, что его хозяин был любителем женщин, поэтому его удивление не могла вызвать даже служанка, одетая в заплатанное серое платье, сидевшая в роскошном салоне графской кареты.

Чтобы успокоить Кристин, граф тепло улыбнулся ей, отчего она тут же вспыхнула и опустила взгляд на свои крепко сжатые ладони. Лорду Дрэймору нравилось искреннее смущение девушки, ее полуопущенный взгляд, сквозь темные густые ресницы, и румянец, покрывший ее нежные белые щеки. В этот миг он подумал, что Кристин – крестьянка Кристин! была прелестней всех дам высшего света, рожденных в пороке и проводивших в нем свою жизнь.

«Такая робкая, такая смущенная, нежная, как лебедь. Ее любовь была бы чистой и прозрачной, как горный хрусталь, без игр, интриг и ухищрений. Но я не могу запятнать свои имя и честь всего рода Дрэйморов. Один разговор – и только. К тому же эта девушка была бы опозорена еще больше меня, на нее обрушился бы шквал обвинений и упреков, а она, эта деревенская наяда, не заслуживает такой жестокой участи» – думал граф, лаская взором лицо нежное лицо Кристин.

– Мисс Глоуфорд, я не желаю ни смущать, ни оскорблять вас, но я должен задать вам вопрос, и имею надежду, что вы не станете скрывать от меня правду, какой бы горькой она ни была, – вдруг заявил лорд Дрэймор.

Кристин бросила на него обеспокоенный взор.

– Истинно ли то, что в маленьких деревнях, таких, как Вальсингам, девушки вступают в интимные отношения с мужчинами еще до брака? – прямо спросил граф, желая узнать о том, была ли Кристин чиста и девственна.

К его величайшему наслаждению Кристин густо покраснела, и ее взгляд загорелся огнем возмущения.

– Я не осведомлена о том, есть ли подобная мерзость в других местах, сэр, но у нас, в Вальсингаме, нет места пороку! – резко ответила она и нахмурилась, оскорбленная его подозрениями. – До брака наши девушки не смеют… – Она замолчала, только теперь осознав, насколько личный вопрос задал ей граф.

– И вы, мисс Глоуфорд? – вкрадчиво спросил тот, удовлетворенный и обрадованный ее возмущенным ответом.

– Я и мои сестры никогда не занимались этим грехом, сэр! Ни один мужчина не прикасался ко мне! Это… Господи, это мерзко! И вы… Вы не смеете так оскорблять меня! – Кристин была поражена наглостью графа, но ответила ему, посчитав, что у него были нехорошие подозрения насчет ее добродетели.

«А вдруг это Генри распустил такие слухи? Он так нетерпелив и так жаждет брачной ночи! Что, если он распустил эту мерзость, а она дошла до ушей лорда Дрэймора? Господь всемогущий, должно быть, теперь он считает меня непорядочной распутной девицей! Ах, какой позор!» – с болью в душе подумала Кристин и, в порыве отчаяния, закрыла лицо ладонями.

– Сэр, я не знаю… Кто сказал вам это? Это ложь! – глухо воскликнула расстроенная девушка. По ее щекам потекли слезы горечи. – Я порядочная девушка! Я никогда бы…

Душу бедной Кристин наполнила боль за поруганную репутацию. Она была ошеломлена и глубоко огорчена: сплетники очернили ее, порядочную девушку, в глазах графа! Но еще больнее ей было оттого, что ее возлюбленный пошел на поводу у гадких сплетен и посчитал ее низкой падшей женщиной.

Однако наивная Кристин даже не догадывалась о том, какую радость принесли лорду Дрэймору ее слезы! Ведь эти крохотные капли были символом чистоты, которые оправдали девушку в глазах пресыщенного пороком знатного повесы. Граф знал, что деревенские девушки – не мастерицы притворства, и их бесхитростные неразвращенные умы не могут не оскорбиться подобными вопросами.

«Значит, Кристин еще не была с мужчиной, и, хоть я и не собираюсь соблазнять ее, как лестно и сладостно знать о том, что эта красавица чиста, как скрытое от людских глаз горное озеро!» – самодовольно подумал граф, взирая на горестный плач девушки.

– Прошу вас простить мою жестокость. Я не желал обидеть вас, – мягко сказал он и, осторожно отняв ладони Кристин от ее лица, сжал их в своих.

Она вздрогнула от этого прикосновения, и удивление заставило ее слезы высохнуть: лорд Дрэймор взял ее ладони, загрубевшие от тяжелой работы и покрытые мозолями, не брезгуя ими!

«Разве это возможно? Граф Дрэймор, мой недосягаемый возлюбленный, держит мои руки в своих и утешает меня! Какая неловкость!» – пронеслось в мозгу девушки. Но она не отняла своих рук.

Граф крепко сжал ее ладони, но затем отпустил их, чувствуя неловкость и неуместность своего необдуманного поступка, но его привязанность к крестьянке Кристин лишь возросла. Этот короткий физический контакт – всего лишь соприкосновение ладоней был подобен дождю, воскресившим засохшие цветы: и лорд, и Кристин почувствовали незримую перемену в их жизнях, вызванную очаровательным поступком мужчины, утешающего плачущую девушку.