Вальсингамские девы

– Как скажешь, родная. Уверен, наши дети будут умными и здоровыми малыми. Мальчиков я буду катать на козлах своей кареты, а ты будешь учить наших дочек всяким женским премудростям. Может, к тому времени, как они подрастут, мы накопим денег на маленький домик и будем жить за городом, чтобы дети не дышали вонью Лондона, а резвились на свежем воздухе, – поделился своими планами Генри. – Я буду работать сверхурочно, чтобы вы ни в чем не чувствовали недостатка.

– Ты будешь замечательным и заботливым отцом, – тихо сказала Кристин, пораженная тем, как подробно он видел их будущую жизнь, а ведь девушка даже не задумывалась о том, что ждет ее впереди, и жила горьким настоящим.

Генри усмехнулся и поцеловал невесту в губы, и в этот раз Кристин не отвернула от него своего лица.

«Как несправедлива я была, поставив его на ступень ниже лорда Дрэймора! Ведь Генри ничем его не хуже! Как он заботлив! Несмотря на его грубоватую нежность, в каждом его взгляде и прикосновении, я чувствую его любовь ко мне. Я буду счастлива с ним, и принесу счастье и ему» – думала девушка, робко отвечая на мягкие поцелуи жениха.

Когда наступило холодное, но солнечное воскресенье, Кристин облачилась в лучшее свое платье, сняла с волос ненавистный ей рабочий серый чепец и надела новый, белый с кружевами – подарок заботливого жениха. Убедившись в том, что выглядит прелестно, девушка села в дешевый экипаж и приказала везти ее в старый, лондонский, давно заброшенный парк, расположенный на самой окраине города. Кристин нарочно назначила встречу с лордом Дрэймором в этом безлюдном месте, так как боялась за свою репутацию, ведь, увидев ее с графом Дрэймором (сплетни о котором знал и Генри, и фрау Гольдберг) люди тут же раздули бы скандал на ровном месте. Девушка медленно шла по заросшим сухой травой тропинкам, и ее душа дрожала от догадок того, что намеревался поведать ей сам лендлорд Вальсингама, которого она любила своим неискушенным девственным сердцем.

«Как я боюсь этой встречи! Он так настаивал на ней, даже потребовал! Какие волнения тревожат его? Господи, каким загадочным было его послание… Сколько мыслей тревожат мой разум, закрадываются в душу и рождают тщетные надежду на то, что наша встреча изменит всю мою жизнь… Но это невозможно: он – лондонский вельможа и никогда не снизойдет до меня» – с горечью думала Кристин, сжимая от волнения свой белый кружевной платок. – Должно быть, речь пойдет о Кэтрин и Кэсси… Но тогда для чего такая таинственность? Ведь граф мог описать сложившуюся ситуацию в письме, а не настаивать на скорой встрече, которая, естественно, не принесет мне ничего, кроме тревог!»

***

Лорд Дрэймор, уже давно прибывший на место встречи, ждал появления Кристин. Полный нетерпения, он мял в руках свои дорогие кожаные перчатки. Молодой лорд был полон решимости признаться Кристин в своих нежных чувствах и подчинить себе ее жизнь, желая заставить ее принять предложение подобное тому, что сделал девушке Вильгельм Гольдберг.

«Но она так скромна, моя темноволосая Афродита… Даст ли она свое драгоценное согласие на это дерзкое и недостойное ее чистоты предложение? Она отказала Вилли! Но разве испытывала она к нему хоть каплю привязанности и любви? Но любит ли она меня? Как узнать вопрос на этот ответ? Как заглянуть вглубь ее светлой души? О, вот и она, прекрасна, как никогда… Такое милое платье… Она всегда должна носить подобные… Нет, лучше! Она будет носить шелк и бархат! Я одену ее, как английскую королеву, и она будет предана мне, эта непорочная роза, выросшая для ухода за ней заботливым любящим садовником!» – размышлял пораженный красотою Кристин, идущей ему на встречу, лорд Дрэймор.

Девушка боязливо подошла к графу, вспыхнула как маков цвет и сделала книксен, строя догадки о том, что желает сообщить ей ее недосягаемый возлюбленный. Кристин была полна уверенности в том, что граф был не осведомлен о ее чувствах к нему, и надеялась, что никогда и не узнает о них. Ведь на них он ответит лишь насмешкой, оскорбленный тем, что крестьянская девка позволила себе видеть его в своих недостойных мечтаниях.

Лорд Дрэймор вежливо поклонился Кристин, словно та была не девчонкой с кухни, исполняющей черную работу, а настоящей леди, и деликатно поднял девушку от книксена. Когда обнаженные ладони графа осторожно коснулись талии смущенной Кристин, она вздрогнула и взглянула на графа непонимающим, полным удивления взглядом, и заметила, что он был смущен не менее нее. Красивые глаза графа смотрели на Кристин со странным сиянием, словно миниатюрная свеча освещала их изнутри.

– Дорогая мисс Глоуфорд, я был полон сомнений в том, придете ли вы, – взволнованным тоном сказал лорд Дрэймор, отнимая свои ладони от тонкой талии девушки.

– О, сэр, я не могла не прийти! Что стряслось? Что-то с моими сестрами? – встревоженно воскликнула Кристин.

– Кристин! Милая Кристин! Вы так взволнованы! Ваша тревога за сестер делает вам честь! – Граф был глубоко тронут неподдельным волнением девушки, и, не стерпев нахлынувшей на него нежности, он схватил ладонь Кристин, притянул ее к своим губам, поцеловал ее, а затем взял другую ее ладонь и притянул девушку к себе.

Совершенно не ожидавшая подобного поворота событий и столь неистового поведения лорда Дрэймора, девушка безумно испугалась, ведь никогда раньше не была в объятиях мужчины. Но ступор и испуг не позволили ей оттолкнуть графа, которой одной рукой обнимал ее за талию, а второй удерживал ее ладонь у своих губ и покрывал ее горячими поцелуями.

«Я, должно быть, сплю… Он целует мои руки! Мои загрубевшие, некрасивые руки! Ах, что это с ним? Он похож на умалишенного! Его поведение безрассудно!» – с ужасом подумала Кристин, не имея возможности прогнать охватившее ее томление.

– Нет, сэр… Что вы делаете?! Прошу вас, оставьте меня! Это так неприлично! – наконец, смогла возмущенно воскликнуть она и попыталась высвободиться из объятий лорда Дрэймора, но тот лишь сильнее прижал ее к себе.

– Кристин, моя прекрасная, бесподобная, хрупкая Кристин! Я не в силах больше скрывать моих чувств! Я люблю тебя! Люблю безумно! Впервые увидев тебя в Вальсингаме, я не мог отвести от тебя взгляда! Ты заполнила собой всего меня, мое сердце, мою душу! Даже разум отказался подчиняться мне! Я был напуган силой своей любви к тебе и сбежал в Лондон! Но, вновь увидев тебя, твое личико, услышав твой нежный голос, я осознал, что люблю тебя вдвое сильнее! Неземная, чистая, прекрасная Кристин!

Девушка опешила от этих слов, сопровождающихся многократными поцелуями ее ладони, и это признание устрашило ее. Да, Кристин мечтала о любви к ней лорда Дрэймора, однако, получив желаемое, она страшилась такого щедрого подарка судьбы. Ведь она поклялась Богу стать преданной супругой Генри! Так зачем нужно это лестное признание? Отчего граф не сказал ей этих слов раньше, до того, как она дала клятву другому мужчине?

– Что вы, сэр… – смутилась она, не зная, что ответить. – Это невозможно! Это выше моего понимания! Я всего лишь бедная крестьянка! Ах, вы смеетесь надо мной!

– Ни тени насмешки, ни тени обмана, Кристин! Клянусь небесами, я не лгу! Я покинул Риверсхольд, чтобы забыть тебя, но провидица-судьба вновь свела наши пути! Наша встреча была дарована нам свыше! – горячо настаивал граф, отдавшись во власть своих чувств. – Ты нужна мне, как вода, как пища, как воздух! Твой образ преследует меня…

– Нет, сэр, как я могу поверить? – перебила графа Кристин: и вправду, она ничуть не поверила его словам, ведь считала, что подобное происходит лишь в сказках.

– Как ты можешь поверить? Как я могу верить себе? Я настолько влюблен в тебя, моя наяда, что готов на все, лишь бы ты была моей!

– Боже правый, сэр… Как вы можете говорить такое? – ахнула ошарашенная такой наглостью девушка.

– Могу, любовь моя, и в этом мне есть оправдание: я схожу с ума по тебе! Ты должна уехать со мной! – решительным тоном заявил граф, не выпуская девушку из своих крепких любящих объятий.

– Уехать? – нахмурившись, переспросила девушка, не прекращая попыток освободиться. – Уехать с вами, как последняя гулящая девка?

– Кристин, я знаю, что моя любовь взаимна, не отпирайся! Твои глаза, такие прекрасные, такие добрые, не могут лгать!

– О, сэр! Вы правы! Мне незачем больше скрываться! Я люблю вас с тех пор, как увидела! Моя душа полна безграничной любви к вам! Но, при всех моих чувствах к вам, я не могу уехать с вами! – Кристин едва не заплакала, вдруг с ужасом осознав, что слишком поспешила, дав Генри обещание стать его женой.

– Но мы будем вместе! – Граф с наслаждением внимал ее долгожданному любовному признанию. – Мы будем жить, любя и будучи любимыми.

– Нет! Что вы! Я не могу…

– Ты должна сделать это для меня и для себя! Нет смысла поддаваться самообману, любовь моя: отъезд – это единственный шанс для нас быть вместе, – серьезным тоном сказал лорд Дрэймор, осторожно коснувшись пальцами бледной худой щеки возлюбленной, отчего та вздрогнула, но не пресекла его действие.

– И мы… Мы поженимся? – с надеждой спросила бедная неискушенная девушка. Она не в силах была противостоять своей первой чистой любви.

Граф нахмурился, глубоко вздохнул и еще раз, с чувством, поцеловал ее ладонь.

– Любовь моя, будучи скован оковами моего происхождения, я не могу жениться на тебе, но клянусь: я окружу тебя заботой, и у тебя не будет недостатка ни в чем! – клятвенно пообещал граф, в этот момент искренне сожалея о том, что не может сочетаться с Кристин священным официальным браком.

– Ах, сэр, я люблю вас! Но стать вашей любовницей я не могу! – со слезами на глазах воскликнула Кристин, глубоко оскорбленная его предложением: ее душа была слишком чиста, чтобы поддаться чувствам и погубить честь.

– Не отвергай меня, Кристин, любимая! Ведь мы будем не просто любовниками, мы будем связаны узами любви! – с отчаянием сказал граф. Он прижал девушку к себе и поцеловал ее нежные губы, затрепетавшие под его губами.

Но Кристин нашла в себе силы: рассерженная и возмущенная до глубины ее девичьей души, она оттолкнула от себя возлюбленного.

– Как можете вы предлагать мне такой позор! Вы! Тот, кого я люблю больше жизни! – со слезами на глазах вскричала она. – Ведь до самой смерти на моем имени будет лежать несмываемое пятно позора, клеймо продажной женщины! И вы желаете мне такой ужасной участи?

– Нет, любовь моя…

– Вы предложили мне переступить через свою добродетель! Вы злы и порочны! Вы бесчестны!

– Мы уедем туда, где никто не знает нас! Я дам тебе все, чего только пожелает твоя душа: роскошный дом, прислугу, собачек, великолепный гардероб, деньги! Только позволь мне любить тебя! – Граф был в полном отчаянии: он любил эту крестьянку, он желал сорвать покров ее чистоты, но она так категорично отказалась воплотить его мечты в жизнь! А ведь он уже видел Кристин в дерзком красивом платье, с растрепанными волосами, возлегшую на широкую постель и зовущую к себе своего возлюбленного…

– Ваше предложение более чем оскорбительно! – решительно заявила Кристин, пятясь от графа, как от прокаженного. – А я помолвлена с хорошим, и, в отличие от вас, порядочным мужчиной! Я дала клятву, что стану его женой!

– Но, что этот бедняк может дать тебе? Лишь нищету. А я могу дать тебе все! – также решительно сказал граф, пытаясь вновь приблизиться к девушке.

– Оставьте меня в покое! Оставьте! – вдруг вскрикнула Кристин и, подобрав юбки, побежала прочь из сада, объятая сожалением и гневом. Она бежала по пыльным дорожкам, не глядя под ноги, и по ее бледному лицу катились слезы безысходности: ее любимый мужчина предложил ей свою любовь! Однако он предложил и такое бесчестье, такой позор! К тому же, ее собственное положение в обществе и безродное происхождение делало ее взаимную любовь невозможной, и девушке было горько и невыносимо больно осознавать то, что она была обречена на брак с кучером.

А опечаленный и расстроенный лорд Дрэймор поднял с земли случайно оброненный Кристин платок, сжал его в кулаке, прижал к своей груди, и с горечью в сердце наблюдал за тем, как навсегда покидает его возлюбленная. Его прекрасная наяда.

«Кристин… Будь ты хотя бы провинциальной дворянкой, я тотчас бы сделал тебе предложение руки и сердца! – с отчаянием подумал он. – Но твое происхождение столь оскорбительно, что, женись на тебе, я потерял бы все!»

Глава 28

До первого октября – дня, когда должна была состояться свадьба Кристин, оставалась неделя, и Глоуфорды условились, что Кэтрин и Кэсси приедут в Лондон в последний день сентября, чтобы помочь сестре подготовиться к торжеству. Кристин и ее жених обещали встретить девушек у места высадки дорожного кэба, который должен был довезти их до Лондона. Кристин уже давно составила свой свадебный наряд и теперь готовила свадебный костюм Генри. Парня с каждым днем охватывало все большее волнение, ведь он предвкушал первую брачную ночь со своей прекрасной молодой женой, и, пытаясь скрыть свое нетерпение, добродушно посмеивался над хмурым и серьезным выражением лица невесты. Однако его шутки не задевали девушку: после встречи с графом Дрэймором Кристин была рассеянной и чувствовала горечь от оскорбительного предложения графа, но ни слова не проронила об этом Генри, зная о том, что тот тотчас поднял бы шум, и, без сомнений, и Генри, и Кристин были уволены бы из дома Гольдбергов, без каких-либо разбирательств.

В Риверсхольде продолжались ежедневные занятия виконта Уилворта с Кэсси. Следует сказать, труды виконта не оказались напрасны и огласились некоторым успехом в умственном развитии девушки, правда, весьма скромным. Однако отныне Кэсси умела писать свое имя и имена своих сестер, а также получила много сведений о географии мира.

Но перемены коснулись не только Кэсси: на одном из занятий, виконт вдруг осознал, что милая Кэсси привлекала его не только как больная девушка, нуждающаяся в его помощи, но и как прелестная молодая женщина. Он смотрел на ангелоподобное лицо Кэсси, на ее мягкие розовые губы и хотел прикоснуться к ним, но не смел, и, ловя себя на порочных мыслях, ругал самого себя за то, что посмел думать о бедной неразумной девушке, как об объекте нежных чувств. Но, даже в условиях этой жестокой борьбы со своими чувствами, порой мысли о Кэсси затмевали рассудок молодого виконта, и тот порывисто брал ладони Кэсси в свои и покрывал их мягкими трепетными поцелуями. Однако девушка, непонимающая мотивов его поступков, смеялась такому действию, считая «доброго виконта» странным и немного нудным, но она привязалась к нему, как к доброму и ласковому другу.