Вальсингамские девы

– Что вы говорите? – нахмурился виконт, пытаясь оставаться бесстрастным судьей. Однако искаженное гневом лицо Кристин слегка оттолкнуло его.

– У нее было право убить его! Но это я должна была убить этого мерзавца! – сквозь зубы процедила Кристин, сжимая пальцами юбки своего платья и меняясь в лице от злости и ярости.

– Прошу вас сохранять спокойствие и, наконец, объяснить мне, что произошло? – недовольно одернул ее виконт, желающий узнать причину, по которой благоразумная набожная Кэтрин убила его лучшего друга.

– Да… Простите… Я… – Кристин глубоко вздохнула и мысленно приказала себе унять темные чувства и помнить о том, что виконт Уилворт может помочь Кэтрин. И после недолгой паузы девушка начала свой рассказ. – Позвольте, сэр, я начну с самого начала. Когда я сбежала, то написала своему жениху о том, что уехала с хорошим, любящим меня мужчиной. Но, Боже, как я ошиблась! Этим мужчиной, моим любовником, был ваш друг – лорд Дрэймор, сэр.

– Я осведомлен об этом. Но оставим это, – мягко сказал виконт.

– Нет, сэр, это важно! Мы уехали в Европу и жили там: мы переезжали из страны в страну, тратили много денег. Колин лелеял меня, как возлюбленную жену, хоть я и осознавала и знала о том, что он никогда не женится на мне. Мы провели в Европе целый год… Чудесный и полный радости год. Но Колин настоял, чтобы мы приехали в Риверсхольд, и я была недовольна его решением, ведь знала, что вальсингамцы могут увидеть меня и разнести обо мне сплетни. Колин уверил меня в том, что наше пребывание в Риверсхольде будет коротким, и, скрепя сердце, и во имя любви к нему, я согласилась. Но однажды в дом пришла Кэтрин: она узнала о том, что я в поместье, с Колином… Кто рассказал ей? Господи… Она отреклась от меня и дала мне пощечину. Я была в отчаянии! Я не думала, что ее презрение будет убивать меня, к тому же, я хотела увидеть Кэсси, но Кэтрин прогнала меня из отцовского дома… – Кристин остановилась, чтобы глубоко вздохнуть, и перевела взгляд с напряженного лица виконта на свои дрожащие ладони. – А позже я увидела Кэсси в нашем саду… То есть, в саду Риверсхольда – она рвала там яблоки. Я безумно обрадовалась и попросила ее приходить ко мне, но так, чтобы Кейт не знала об этом… И Колин разрешил мне. Мы играли, общались… Колин говорил, что забавно иметь в поместье такую несмышленую… Овечку. Однако он вдруг заявил, что не желает больше видеть Кэсси в своем доме. С тех пор она больше не приходила, а Колин стал вести себя очень странно: он много работал, и его постоянно мучила бессонница. Мы ссорились. За два дня до переезда в Уэльс я упросила Колина позволить мне привести Кэсси на прощальный ужин… – Кристин стала задыхаться от ужасных воспоминаний. – Я послала за ней, мы стали ужинать: я, Колин и Кэсси. Он много пил и странно смотрел на нее… Он нарочно послал меня на кухню, а когда я пришла… Их не было. Я побежала к лестнице, услышала крики Кэсси и поспешила туда… Он тащил ее, сэр, тащил в свою спальню! Я бросилась к нему, но он избил меня… Он затолкнул бедную Кэсси в спальню и изнасиловал ее! Она так кричала! Ей было так страшно! Этот чертов ублюдок изнасиловал ее! Я не знаю, что было дальше: Колин запер меня в комнате… Должно быть, Кэсси прибежала домой, Кейт поняла, что он сделал, пришла в поместье и убила его… – Кристин замолчала и поспешно отерла платком свое заплаканное лицо.

Виконт Уилворт был ошеломлен: он поморщился от боли, охватившей его душу, и поднял взор на потолок, где там, наверху, спала Кэсси… Бедная оскверненная Кэсси.

«Как он смел? Он знал о том, что она неразумна как ребенок, и воспользовался силой, чтобы овладеть ею! Какая мерзость! Он изнасиловал Кэсси, эту девушку… Бедняжка Кэсси, сегодня она была так непосредственна! И она пережила такую боль, такой ужас! – Виконту было невыносимо от этой новости, и его сердце наполнилось болью, а душа – отвращением и ненавистью к покойному графу, которого он когда-то называл «другом». – Но я никому не позволю больше обидеть ее! Никогда!»

– Мой Бог, я даже не знаю, что сказать… Это отвратительно… У меня нет слов, чтобы выразить то, как я разочарован и полон ненависти к нему, – сказал виконт, чувствуя, словно его душу облили грязью. – Однако побеседуем о вашей сестре: принимали вы какие-либо действия для того, чтобы приговор мисс Кэтрин был отменен? – Благородный муж решил помочь Глоуфордам любой ценой. Он не считал Кейт виновной, ведь знал, что Кэсси была для нее смыслом жизни, и понимал, что та не смогла простить Колину Дрэймору того, что он надругался над ее младшей любимой сестрой.

– Я наняла адвоката… Самого известного, сэр! Я ходила к фрау Гольдберг, но она не стала слушать меня… Я тысячу раз была в суде и умоляла вызвать свидетелей, которые могли бы рассказать о том, что этот мерзавец изнасиловал Кэсси… Но тщетно! К тому же прислуга Риверсхольда отказалась помочь мне! Что еще, сэр, могу я сделать?! Кейт скоро повесят, и в этом моя вина! Я была там и ничего не сделала! Это я пригласила Кэсси! Моя вина, только моя! – Кристин горько заплакала, но виконт поспешил утешить ее, напомнив ей о том, что ее плач может услышать Кэсси. – И еще, сэр… Мой адвокат сказал, что все потеряно, ведь дядя Колина – пэр Парламента, и это он настоял на смертной казни, – придя в себя, продолжила Кристин. – Но вы здесь, и вы – наше спасение! Вы поможете нам, сэр? Благородный сэр! Я знаю, что вы помогали моим сестрам, когда я была вдали от них!

– Я сделаю все, что в моих силах, – решительно ответил на восклицания девушки виконт. – Я побеседую с лордом Боллуэлом и растолкую ему, каким негодяем был его племянник. Лорд никогда не интересовался жизнью Колина, и, возможно, он смягчится. Что ж, не буду терять времени и направлюсь к нему. Я дам вам знать, если что-то изменится! – Он схватил свою шляпу, вышел из дома, сел в карету и поехал в особняк лорда Боллуэла.

Лорд Боллуэл был знаком с виконтом Уилвортом и принял нежданного гостя чрезвычайно любезно, однако, узнав причину его посещения, пришел в не скрываемую ярость.

– Вы смеете просить об этом, Доминик? – Лорд был неразборчив в выражениях. – Пришли просить за девку, убившую моего дорогого племянника и вашего друга! Очевидно, Колин ошибался, считая вас своим другом! – Лорд Боллуэл даже побагровел от злости.

– Колин не был ни порядочным, ни благородным человеком. Это вы желаете видеть его в том свете, в котором ранее видел его и я, – мрачно заявил виконт, не питавший к этому человеку никакого уважения: ему было известно о том, что лорд Боллуэл был замешан в махинациях. – Колин изнасиловал сестру мисс Кэтрин! А сама девушка, ставшая жертвой его гнусного насилия, – ребенок! Ее разум развит как разум семилетнего ребенка!

– Прям-таки, изнасиловал! Девчонка, должно быть, сама прыгнула в его постель, узнав о том, что вторая ее сестра крутит с ним и стрижет с него деньги, как шерсть с овцы! – злобно рассмеялся лорд Боллуэл.

Он был жестоким человеком и с презрением относился к беднякам и крестьянам, поэтому новость о том, что его родовитого племянника убила «нищая шлюха-крестьянка» доставила ему чрезвычайное удовольствие настоять на ее повешении.

Слова лорда о Кэсси, ни в чем не повинной бедной девушке, рассердили виконта, и его охватило огромное желание разукрасить кулаком толстую ухмыляющуюся физиономию старика, но он сдержал этот порыв, зная, что это принесло бы делу Кэтрин не пользу, но только вред.

– Мисс Кассандра – милейшее создание, и она, как вы выразились, не прыгала в его постель! Умственное развитие этой девушки замедленно, и она владеет собой так же как владеет своим разумом семилетнее дитя! Ваше предположение более чем оскорбительно! – твердо сказал на это совершенно несправедливое обвинение виконт.

– Отсталая? Но тело ее, наверняка, развито по-взрослому! Ха-ха!

– Услышьте же меня! Мисс Кассандра считает себя маленькой девочкой! Ваш племянник знал об этом и воспользовался ее беспомощностью, заперев бедняжку в своей спальне и изнасиловав! Этот факт могут подтвердить все слуги Риверсхольда!

– Доверять показаниям слуг? Бедняки всегда защищают таких же жалких бедняков, как они сами! – насмешливо бросил на это лорд Боллуэл. – Если Колин и развлекся с этой милочкой, что с того? Она всего лишь крестьянка! А ты беспокоишься так, словно он опорочил наследницу престола!

– Я давно знаком с ее семьей, сэр, и с уверенностью заявляю о том, что эти девушки – глубоко религиозные и порядочные христианки! И то, что они принадлежат к крестьянскому сословию, не умаляет вины Колина! Я требую повторного суда!

– Никакого повторного суда! И суть даже не в том, что эта грязная девка убила моего племянника! Если ее оправдают, это станет началом конца – знаком того, что бедняки могут убивать аристократов и не получать за это должного наказания, – мрачно произнес лорд. – Какое бы преступление не совершил аристократ – представитель высшего света, ни один бедняк не смеет и пальцем его тронуть! Это – устои и основа нашей монархии: каждый должен знать свое место. А ты, я вижу, придерживаешься революционных взглядов?

– Как вы низки и отвратительны! – в сердцах воскликнул виконт, окончательно потеряв надежду и терпение слушать гадкие речи лорда Боллуэла. – Я обращусь к самому королю, и он узнает о том, что знатные подлецы, вроде вас, попирают ногами справедливость в его королевстве! – И он поспешил ретироваться, боясь, что выйдет из себя и покалечит упивающегося властью старика.

Виконт сдержал свое слово и в то же день подал королю прошение о помиловании Кэтрин, объяснив ее преступление затмением злости после того, как та узнала о том, что граф Дрэймор подверг ее психически-нездоровую сестру сексуальному насилию. Однако из королевского дворца пришел вежливый отказ, в котором утверждалось, что убийца знатного лорда должна быть наказана: ответ высокопарными оборотами речи повторял слова ненавидящего бедняков лорда Боллуэла. Получив эту бумагу, виконт Уилворт пришел в отчаяние: король был высшей ступенью, что могла отменить смертный приговор.

Пока виконт Уилворт тщетно прилагал усилия для отмены смертной казни для Кэтрин или заменить его пожизненным заключением, Кристин с нетерпением ждала от него вестей. Девушка была полна беспокойства и нервного волнения, шагала из угла в угол и вскоре впала в черную меланхолию. Она заперлась в своей комнате и не выходила из нее до дня казни Кэтрин.

Наступил четвертый день ноября, а виконт так и не смог ничего добиться, но и пойти к Кристин он тоже не мог – слишком велика была ее надежда на его помощь, которую он не оправдал, и виконт был полон стыда предстать перед ее глазами, полными боли и слез. Однако еще больнее было дня него увидеть, как смеется и радуется жизни Кэсси, превращая серый день казни в еще более печальный, угрюмый, безысходный и страшный.

Рано утром Кристин наконец-то покинула свое добровольное заточение, вышла из дома, приобрела молока, вернулась, приготовила завтрак, разбудила сестру, одела ее, а затем поспешила в свою комнату. Однако, не дойдя до двери, Кристин приказала сестре не покидать дом, обняла ее, поцеловала и заперлась в комнате.

Кэсси позавтракала, поиграла с куклой, просмотрела книги с картинками и затем пожелала поболтать с сестрой, но та не пустила ее к себе. Получив строгий приказ не беспокоить Кристин, Кэсси тотчас обиделась и решила выйти на улицу, где, как она считала, ее ждали необычайные приключения. Девушка сумела отпереть замок (он был всего лишь старым засовом) и выскочила на улицу, где была ошеломлена пестро-одетой толпой, повозками, лошадьми и высокими каменными зданиями. Девушка направилась по мощеному бульвару, куда глаза глядят. Кэсси была одета в дорогое красивое платье Кристин, но позабыла взять теплую накидку, и прохожие глазели на ее искристую красоту, а мужчины нередко кланялись ей и приподнимали шляпы. Любопытная девушка смотрела по сторонам и мечтала о том, как похвастается о своем приключении вальсингамским мальчишкам. Вопреки всему Кэсси не боялась шумного города и находила его забавным, полным игр и сюрпризов. На одной из площадей Кэсси была замечена полисменом, который, увидев девушку, одетую в одно лишь платье в такую промозглую погоду, осведомился, нужна ли ей помощь.

– Я иду в булочную! – весело ответила ему Кэсси, повторив то, что слышала утром от Кристин.

Полисмен улыбнулся, посоветовал не забывать дома накидки и пожелал Кэсси хорошего дня, а та одарила его своей ангельской улыбкой и пошла дальше. К полудню храбрая беглянка набрела на большую площадь и была крайне заинтригована: площадь была полна людей, шумно ведущих друг с другом беседы. «Сейчас будет что-то интересное!» – тотчас решила Кэсси и принялась усердно пробираться в центр толпы. Пробравшись в самое сердце шумного столпотворения, девушка смогла разглядеть странную вещь, вокруг которой собрались все эти люди: в центре площади стоял деревянный помост. На этом помосте торчала высокая палка, с которой спускалась веревка, с кольцом на конце. Широко открыв глаза, Кэсси принялась строить догадки о том, для чего было сделано это странное сооружение, но спросить об этом у рядом стоящих людей не осмеливалась. Погода была мрачной, промозглой, и Кэсси дрожала от холода, но терпеливо ждала начала действия.

Рядом с Кэсси стояли двое прилично одетых горожанина и вели меж собой разговор, а так как бедной замерзшей девушке было скучно, она принялась слушать их беседу.

– Ну и толпа собралась! Правду говорят: человеческие существа по природе ужасней зверей: дай только повод для веселья!

– Повод? Нет, любезный, справедливое наказание!

– Говорят, эта девка убила какого-то аристократа, – сказал один другому.

– Да, убила. Его недавно похоронили, и похороны были неприлично пышными, ведь он был дальним родственником короля, – ответил ему второй джентльмен. – Бедный граф был убит в самом расцвете сил! Должно быть, это тварь хотела ограбить его. Этим девкам с улицы нельзя доверять.

– Но ходят слухи, что убитый надругался над ее младшей сестрой, – возразил первый.

– Все это ложь, любезный! Обе они шлюхи, каких свет не видел!

– Откуда у вас такая информация? Это громкое заявление, скажу я вам.

– Как не шлюхи? Приличные дамы не попадают в Ньюгейт и не убивают джентльменов! Таких следует истреблять, как бешеных собак…

– Кэсси, как вы здесь оказались? – вдруг услышала Кэсси громкий обеспокоенный голос виконта Уилворта.

Виконт приехал на место казни, чтобы попрощаться с Кэтрин, даже если издалека, кивком головы, как вдруг с удивлением заметил Кэсси, стоящую в первых рядах толпы и вытягивающую шею, в поисках зрелища.

«Кэсси здесь! Необходимо увести ее! Она не должна увидеть, как повесят ее сестру!» – тотчас пронеслось в разуме виконта, и он торопливо направился к девушке.

– А, это вы! Сейчас начнется что-то интересное! – весело сказала ему та, обрадованная появлением старого знакомого. – А почему вы опять пропали? Я так соскучилась по вам! Почему вы не приходили ко мне?

Сердце виконта пронзили тысячи иголок: как приятны были ее слова! Но, лишь сейчас обратив внимание на несоответствующий погоде наряд девушки, а также на то, что та дрожит от холода, он нахмурился и поспешил снять с себя свой теплый, подбитый мехом, плащ.

– Вы замерзли. – Виконт заботливо закутал Кэсси в теплый плащ. – Теперь пойдемте. Вы не должны быть здесь.

– Но я хочу посмотреть! – с обидой воскликнула Кэсси, попытавшись сопротивляться, когда виконт потянул ее за собой к своей карете.

– Вам здесь не место! – настаивал он, сжимая ее запястье.

– Но почему?! Видите, сколько людей? Сейчас что-то будет!

– Кэсси! – прикрикнул на девушку виконт: его душа не стерпела этого страшного груза, однако, увидев, что девушка испугалась его крика, смягчил тон: – Я желаю показать вам кое-что, поэтому вы должны пойти со мной.