Бюро расследований «Агата»

– Оливкой? – переспросила Агата.

– Ну, как на самом деле её звать, я знать не знаю. Поселилась через два дома от моего в жуткой развалине. Теперь того дома нету. Сгорел.

Старушка повертела в руках железную кружку и тяжело вздохнула. Воспоминания не были приятными, но что она могла поделать? Они принадлежали не только ей, но и Арчи.

Парень не сводил с бабы Тины ожидающего взгляда. Он так схватился за края лавки, что на руках от напряжения вздулись вены.

– Оливка людей сторонилась. Повяжет, бывало, тряпку какую на пояс, сунет туды мальчонку своего и на заработки идёт. Выбора у нас тут нет. Либо в помощницы итить к тем, кто денежку имеет, либо на болота. Оливка все по чужим избам моталась. Тут копеечка, там копеечка. Едва на еду хватало. До чего худая была! – старушка стащила с головы аляпистый красный платок с цветами неизвестными даже самой матушке природе, и пригладила черные с проседью волосы. – Я к ней пару раз заглядывала, предлагала с дитем посидеть, но ни разу даже лица мальчонки не увидела. Как Оливка стерегла сына, как стерегла… Из рук не выпускала. Боялась она чего-то.

Баба Тина оглядела пустые кружки и отправилась заваривать новую порцию чая.

– Боялась? Чего мама могла бояться? – шепнул Арчи, косясь на деловитую старушку.

– Учитывая местный контингент? Чего угодно, – пожала плечами Агата.

Арчи на секунду задумался, а потом согласно кивнул.

Агата обернулась к печи, собираясь предложить помощь в приготовлении напитка, но баба Тина уже вернулась за стол. Несмотря на хромоту по дому она передвигалась шустро.

– У нас вишь как. Трясина кругом. Она нас и кормит и убивает. Сколько народу в ней лежит – не сосчитать. Не болото это, а кладбище.

Агата кожей ощутила холод этих слов и вздрогнула, радуясь, что никто этого не заметил.

– Мужики торф добывают. Их туды посменно возят. Месяц одни, месяц другие. Баб не берут. А где бабе работать? Да еще и с дитём? На болота и ходят. И Оливка пошла. Пришлось. Гляжу, как-то по утряне она в сапожищах топает. И мальчонка на пузе болтается. Только ночью обратно вернулася. Наши-то ягоды собирают, травки разные, а опосля в тавернах продают, знахарям да солдатам. Неделю Оливка ходила, а поймала только простуду. Год с лишком она прожила туточки, а впервые ко мне за помощью обратилась когда ты, Арчи, заболел. Лекарств не было. Чем лечить? Тогда-то Оливка и выучила все целебные травки, что на болотах растут. Я тебя выхаживала, а она с утра до поздней ночи по трясине бродила. Так и жили.

Баба Тина похлопала Арчи по плечу и собралась за чайником, который начал разбрызгивать кипяток во все стороны, требуя снять его с раскаленной печки, но Агата успела раньше.

– Чегось ты? А. Ну, помогай, помогай. Да прихватку возьми. Ага. Не ошпарься. Вот.

Агата аккуратно разлила чай по кружкам и вернулась на место.

– Мы с тех пор зажили одной семьёй. Как могли, работали. Не была Оливка сидевшей. Из благородных она. И метку твою, Арчи, я сразу увидела. Но ни слова не сказала. Хоть и много у меня было вопросов, но ни единого не задала за все пять лет. Тяжело ей было, но не жаловалась она. Тебя любила. Очень. Травы на болоте всякие растут. Редкие да полезные рядышком с ядовитыми. Тронешь какой листочек ненароком и пузыри вздуются, потом кровь пойдет. Ранка от влажности месяцами не проходит. До локтей руки у Оливки были в шрамах. Как-то в ураган она попала, ветка прямёхонько в лицо угодила, едва глаз не выбила. Помню я, как она плакала, кода ты её обезображенное лицо увидел и зарыдал со страху-то…

Арчи закрыл глаза ладонями. В маленькой комнатке повисла тишина, прерываемая только звуком капающей воды. По носику из чаши рукомойника стекала капелька и падала в подставленное ржавое ведро.

– Она сама себе рану зашила. Меня не подпустила. Потом смеялась, что теперь-то её точно никто не узнает… Много было, всего не упомнишь, – тяжело вздохнула баба Тина, и отвела глаза в сторону. Агата не поверила ей даже на секунду. В глазах старушки так явственно читалась боль и тоска, что не требовалось быть выдающимся лекарем. Иные чувства в душе человека запрятаны так далеко, что о них, порой, не знаешь сам, а другие лежат на поверхности. Стоит легко коснуться и боль расходится кругами, как волны по воде в ветреную погоду.

– Что было дальше? – спустя некоторое время хрипло спросил Арчи.

– Дальше? Что было, что было. Когда тебе три годика стукнуло, мать твоя вовсе слегла. Я вас к себе забрала. Ухаживала, как могла. Два года Оливка еще протянула, а потом отошла. Я её похоронить честь по чести пыталась, а солдатня мне не дала. Говорит, что Оливка здесь не местная, а значит хоронять нельзя. Увезли её.

– Куда?

Бабулька пожала плечами.

– Почем мне знать? Мальчонку у меня забрали. Старая, говорят, помрешь ещё. Отдали грымзе той. Не знаю, как ты жил. Я тебя месяца три не видала тогда. А потом как-то на дороге перехватила, зову. Токмо ты другой стал. Шарахнулся от меня, пробубнил что-то и в дом. Я к этой мамаше так называемой сунулась, а она меня мокрым полотенцем отходила так, что я еще неделю встать не могла.

Баба Тина сердито усмехнулась и так сверкнула глазами, что у Агаты ёкнуло сердце. Ох, не простая старушка сидит напротив. Ох, не простая.

– А отец? Мама говорила что-нибудь про отца? – нетерпеливо спросил Арчи.

– Нет. Никогда.

Арчи опустил голову на сложенные руки и тяжело вздохнул.

Агата прекрасно понимала, что он чувствовал. Она видела искорки надежды в его глазах, когда он встретил бабу Тину. Он рассчитывал узнать что-нибудь о матери. Узнать что-то новое.

Агата погладила друга по плечу.

– Теперь мы знаем её имя, – шепнула она, пытаясь обнадежить.

– Это не имя. Это прозвище, – пробормотал Арчи. Его голос звучал глухо.

Баба Тина понаблюдала за ними, а потом неожиданно добавила:

– Странно это все. Говоришь, что она тебе как сестра? Так она и выглядит как твоя сестра.

Арчи так резко поднял голову, что с его носа соскочили очки и упрыгали под стол.

– Что? – вместо него спросила Агата.

– А чего? В больших городах зеркал нету? Похожие вы, зуб даю, – кивнула старушка и улыбнулась полным ртом кривоватых зубов.

– Этого не может быть! – практически заорал вынырнувший из-под стола Арчи.

– Пошто? Ты свою семью всю знаешь, девочка? – спросила баба Тина у Агаты, и моментально сделала вывод, не хуже маститого детектива. – Вижу, что нет. А энтот паренек и вовсе никого не знат. Пути Небесные не понять простым смертным.

На прощание баба Тина практически приказала им навещать её как можно чаще и сложила в дорогу пару капустных пирогов.

– Ох, голова дырявая! – вскрикнул Арчи, опять ударив себя по лбу. Агата даже забеспокоилась за его многострадальную голову. Уж слишком часто ей достаётся. – Баба Тина, а ты никого по имени Хэнлон не знаешь?

– Как не знать – знаю. Дрянная семейка. Дом их у самых болот стоял, – заявила старушка, и накинула на калитку проволоку.

Арчи махнул на прощание рукой и стремительно зашагал вперед, но баба Тина снова окликнула его:

– Как знать, может тебе и поможет…

– Что поможет, баба Тина?

– Мать тебя порой принцем звала.

– Принцем? – хором спросили Агата и Арчи.

– Ну, да. Только когда вы были наедине, – сто странным выражением лица сказала старушка, и, не прощаясь, направилась к домику.

– И что это значит? – тихо спросил Арчи, склонившись к Агате.

– Понятия не имею.