Деяние Луны

Раздался предательский треск, и Катя обиженно надула губки, когда часть футболки безвольно повисла на щуплых плечах:

– Ты чего? Я одежду искала.

– А, по-моему, ты готовилась к народным танцам, – хмуро произнёс её брат, разглядывая бесформенный свёрток, лежащий в руках сестры. Ярко-красная ткань с надписью "psycho" была ему знакома:

– Моя футболка?! – взревел Данила. – Кто тебе разрешил её взять?

– Мама. Она сказала можно, – ответила Катерина и рванула к лестнице, чтобы, как можно скорее, сбежать от взбесившегося парня.

– Мама! – голос Данилы, словно гром, разрезал тишину. – Какого чёрта ты дала ей мою одежду?

Я натянула подушку на уши, надеясь, что это смягчит возмущённые крики, которые последовали дальше: «Пусти!», «А ну отдай моё полотенце!», «Маленькая зараза», «Мама, она меня укусила», «Ты с ума сошёл!» и так далее. Весь дом ожил, затрясся и наполнился звуками.

«Интересно, у них такое каждое утро или это вызвано моим появлением?»

Взгляд метнулся к полу, где расположился на ночь Костя, благородно уступив место на своей кровати, не забыв, правда, упомянуть, какая великая честь возлежать на подобной постели, и я должна понимать, на какую жертву он пошёл, соглашаясь на жёсткий матрас.

Но внизу парня не было, а спальник, в котором тот ночевал, аккуратно был скручен в рулон.

– Вставай, давай, все уже внизу.

«Лёгок на помине», – я потянулась, наблюдая за передвижениями юноши, который, подойдя к шкафу, присел, выдвигая нижний ящик. Его руки нырнули в тёмное нутро и стали рыться в вещах, совсем позабыв обо мне.

– Кхм, – кашлянула я, напоминая о своём присутствии.

Костя обернулся и скользнул взглядом по одеялу, которое я натянула до самого подбородка, оставляя выше импровизированного холмика только глаза, которые с тревогой смотрели на него.

– Тебе придётся привыкать, ведь это моя комната.

– И что ты предлагаешь?

– Я не думаю, что у тебя есть то, чего я не видел у других девушек, – он продолжал перебирать одежду, вынимая и просматривая кофты, футболки, штаны.

Мои щёки при этих словах запылали, и пальцы сжались, стискивая наволочку подушки. Как же хотелось швырнуть её в наглую морду, чтобы стереть ухмыляющееся выражение, но я прекрасно понимала, что он успеет увернуться до того, как намечу траекторию полёта своего снаряда.

– А что, у тебя есть нечто интересное? – видимо пламенная реакция на его речь заинтересовала юношу.

– Хам, – в ответ я свернулась на кровати калачиком, закутавшись в одеяло с головой.

«Ненавижу этого идиота», – лишь маленькая щель позволяла мне наблюдать за действиями Кости, напряжённо следя за тем, как он бродит по комнате, порой в шутку приближаясь слишком близко к постели:

– Пока ты не уйдёшь – не встану.

– Значит, останешься без завтрака, – изогнутые брови съехались к переносице, когда юноша, нерешительно прикоснувшись пальцами к резной ручке, потянул верхний ящик на себя. С громким скрипом тот выдвинулся, проседая под тяжестью вещей, и ладонь Кости погрузилась внутрь, копошась среди них.

Наконец, на свет появилась серая кофта с чёрными подпалинами и кожаными заплатками на локтях. Повертев её в руках, парень горько усмехнулся, кривя чётко очерченный рот:

– Одевайся, – швырнув её мне, он тут же покинул комнату.

Я облегчённо выдохнула, с подозрением косясь на прилетевшую вещь.

«Словно подачку бросил, – такое отношение немного коробило. – Нельзя было просто положить?»

Покачав резко головой, дабы отогнуть ненужные мысли, а то ещё заводиться начну, я встала, и, завернувшись в одеяло, побрела в ванную, придерживая одной рукой свой импровизированный пуховик.

А то не ровён час и он снова ворвётся, с него станется. Сколько раз вчера Костя забывал то одно, то другое, пока я, психанув, не решила, пожертвовать комфортом в пользу простой защёлки, отдав предпочтение ванне, что притаилась в конце коридора. Правда, пришлось поделить её с остальными детьми, но это лучше, чем постоянно ожидать его прихода.

Мой взгляд был всё время направлен на дверь, чтобы при малейшем движении ручки, тут же спрятаться за шторкой, которую в яростном противостоянии я всё же отстояла, доказывая родителям, что негоже мне лицезреть его голый торс, как и ему мой.

Они немного поворчали, что меня искренне удивило.

«Вот же ж свобода нравов!» – им бы волноваться о том, что их сыночек ночует в одной комнате с девушкой, а они даже в ус не дуют, считая нормальным то, что это больше смахивает на совместную жизнь двух влюблённых, а не едва знакомых людей.

За ужином я несколько раз пыталась намекнуть, что не против проживания с Катей, да даже молчаливая Натали мне импонировала больше, чем её самовлюблённый братец, но родители почему-то были против, хотя я много раз повторяла, что готова спать на полу, кушетке, да даже шкаф мне был милее, чем эта огромная комната.

– Предатель, – в сердцах буркнула я.

Его противостояние с Валентиной быстро сошло на нет, оставив меня одну отбиваться от предложений.

«Гад, – отражение в зеркале скривилось, – мда… и здесь не лучше».

Красный нос, тёмные круги под глазами, которые бы превращали меня в панду, если бы не землянистый оттенок лица: «Ужасное зрелище».

Зимой я спасалась от него в солярии, не давая тону поблекнуть, но измождённость и недосыпание сделали своё дело, оставив отпечаток бледности на коже.

Я походила на призрака, который выделялся в полумраке лишь глазами, что ярко пылали зелёным светом:

– Чудно как-то.

Надеясь, что горячая вода сотрёт усталость с лица, я скинула одеяло на пол и повернула кран.

«Интересно, а родители в курсе, что их сынок всю ночь где-то шатался?» – промелькнуло в мыслях, когда горячий поток устремился на пол, наполняя огромную ванну. Я прекрасно понимала, что не имею права спрашивать «Где он был?», и уж тем более требовать ответа, но почему-то хотелось знать.

Эта мысль точила меня изнутри, будто термит древесину, пробираясь сквозь доводы рассудка, подкидывая воображаемые идеи, которые, будучи реальными предположениями, могли только злить.

И что бесило ещё больше, так это моя реакция на него.

«Дура! – рука яростно опустилась в воду, посылая брызги на стену, пол и лицо, – Какая же я дура!»

С каждым часом становилось только хуже. Не могу сказать, что глупею, нет, просто мысли, что роились в голове, были мне чужими. Одни, словно кроты выползали из глубины, намереваясь опять вступить в бой, а другие… да, с этими я была не знакома. Они внушали мне страх своими дикими желаниями, и, казалось, принадлежали другой воле.

«Мы оба не в себе, и эта ночь прекрасно это доказала».

Она швыряла нас в разные состояния, заставляя, то сыпать бранью друг на друга, то, после секундной борьбы, прижиматься телами, пытаясь противостоять странному притяжению, что заставляло искать повод коснуться, хоть вскользь, чужой кожи.

Правда, нужно отдать должное Косте. В отличие от меня, его ярость была более продуктивной, холодной, как лёд, но не менее опасной. Он легко пресекал всё, что могло нанести вред ему или этой драгоценной комнате, не давая моему гневу разгуляться и с насмешкой снося обидные слова.

Цитрусовый аромат заполнил ванну, мыльными пузырями собираясь в белоснежные замки, которые таяли от сильного жара, прячась там, где стремительный поток не мог их достать.