I измерение

Некоторое время все молчали. Потом Ольга спросила, обращаясь к Татьяне:

– Слушай, а эта старуха Елизавета Михайловна еще жива?

– Да она всех нас переживет, – махнул рукой подруга.

– Она мне что-то хотела сказать, если … – Ольга не договорила, смолкла. – Она все в том же доме живет?

– Нет, – Танька о чем-то задумалась.

В комнате вновь наступила тишина. И вдруг Любаша тихо-тихо запела:

Непроглядно темна, бесконечна – тайга ты сибирская!

Средь долин и средь гор заняла ты простор – богатырская!

По горам, по хребтам, По глубоким падям Ты раскинулась!

Над широкой рекой Ты зелёной стеной понадвинулась

Вступили подруги:

Вновь, дождливый рассвет заприметил тайгу,

И решил: «Я в неё непременно войду!

Я войду, чтобы пыль наметённую смыть,

И проспавшей тайге дать прохлады испить…

Тихо пели девушки, прижимаясь друг к дружке. И так спокойно стало у Ольги на душе. Поняла она, что никогда не останется одна, что в самую трудную минуту всегда придут подруги, обнимут, поймут, тихо спою тебе старинную песню, – и все образуется, забудется, уйдет плохое.

Немного погодя, Ольга спросила:

– Таня, так ты не сказала, куда делась Елизавета Михайловна?

– Она уехала к своим внучатам в Гаагу, а Моника живет в ее квартире. Только как-то слишком быстро она уехала. И как-то все это очень странно.

– Ты о чем?

– Вечером приехала к нам. Василий как раз в то утро в море уходил. Мы его вместе с Елизаветой Михайловной проводили. Потом, вернувшись домой, она сказала, что отослала Машу. Она по-русски Монику так называла. Маша уехала на хутор под Севастополем к одной знахарке, у Моники сын очень сильно разболелся. Елизавета Михайловна и мне адрес ее сказала, говорит, бесплодие лечит. Посидели с ней так до вечера. Все хорошо было. Я проводила ее до дома. Хотела у нее остаться. Она меня не оставила. Очень сердилась. Потом вызвала такси, мне пришлось уехать. А утром я ей звоню, она не отвечает. Я бегом туда. Открыла дверь своим ключом. Влетаю – в квартире никого. Думаю, куда это моя княгиня с утра ушла. У нее, конечно, случались странности. Ближе к обеду Моника с Франком приехали. Пока туда-сюда, слышу, она меня зовет: «Таня, иди сюда. Тут какие-то внуки». Вхожу к ней в комнату. Стоит она у стола с листком бумаги в руках. А там ровненько аккуратненько написано: «Спешно уехала к внукам». За ночь собралась и уехала. Вот так старушка! Вот и странно. В начале лета было дело, и до сих пор не позвонила, не написала. Моника всегда на связи. Это на нашу Вершневу абсолютно не похоже.

Через несколько дней Ольга, Любаша, Андрей с Максимом на руках провожали Татьяну в Севастополь. Через пару недель возвращается ее муж, которого она не видела полгода.

Заплаканный осенними дождями перрон, огни ночного экспресса. И перед глазами Ольги стоит поезд с плачущей Танькой Даниловой, уезжающей в Севастополь. Судьба ее туда отправила. С этими мыслями Ольга, распрощавшись с Адрианчук, зашла в буфет перекусить. «Да, Танька услышала голос судьбы, а у меня никогда ничего путного не было. Я вон даже письмо до сих пор отцу не написала, и Ленке. Я – Обломов», – горько думала Ольга.

– Можно? – прервал ее мысли молодой военный, присаживаясь за столик Ольги.

ГЛАВА 7

Витька

Лейтенантик с искренним любопытством осмотрел Ольгу, даже под стол заглянул.

– Ну как? – недобро усмехнулась Ольга. И вдруг опрокинула на него кофе.

– Вот теперь точно, – он вытер лицо салфеткой, – очень похожи на мою единственную и неповторимую жену.

– Ну зачем же вы сами себе противоречите? Говорите, что я похожа на нее, а она – неповторима!

– Потому что это вы!

Ольга долго смотрела на этого сумасшедшего. Потом весело расхохоталась.

– Вот точно она! – развеселился новоиспеченный муж.

Ольга вдруг резко встала, кинув сухо: «Дурак!», – и вышла на улицу. Он выскочил следом, пошел рядом.

– Послушай, ты, муж, отвянь по-хорошему, не до тебя как-то.

– Да? А до кого? Я не вижу рядом с такой божественной красотой жалкое пресмыкающееся на вроде меня.

– Рядом со мной действительно никого нет. Рядом с моей божественной красотой не выдержал один из таких же пресмыкающихся, как ты. И убежал к красоте земной. А потом божественная красота узнала, что у нее будет ребенок. Ты все еще хочешь проводить божественную красоту? – Ольга говорила сухо, издеваясь не сколько над ним, сколько над собой.

– Да, – и пресмыкающееся взял ее под руку.

Они молча пошли вдоль Москвы-реки. И вдруг неожиданно с неба сорвались крупные снежинки. Они упали и мгновенно растаяли на мокрой набережной.

– Я дарю тебе этот снег! – раскинул руки лейтенантик, преграждая Ольге дорогу.

И ей сделалось так весело. Она схватила своего нового знакомого за руки, закружилась с ним по набережной. Снег уже валил огромными хлопьями, застревая в растрепанных волосах Ольги. У нее стало так хорошо, так легко на душе. Они оба шли и держались за руки, как будто были знакомы тысячу лет, и никогда не расставались друг с другом.

Он проводил ее до дома, долго смотрел на темные окна: в каком вспыхнет свет. И свет вспыхнул, и он ушел, самый счастливый человек на земле в эти минуты.

Ольга не вошла, а влетела в комнату. Она глянул на часы.

– Ого! Вот это я погуляла сегодня! – стрелки показывали без двадцати час. – Так, быстро спать! – приказал себе Ольга и взялась за покрывало, но ее остановила мысль: «мы ведь даже не спросили друг у друга имени». Ольга рассмеялась. Так было хорошо без всяких имен. Легла и мгновенно уснула.

Утром она проснулась от стука. Открыла дверь. Прямо перед ней, выставив перед собой огромный букет из ярко-красных, желтых, оранжевых и зеленых листьев, стоял лейтенантик. Он выглянул из-за букета, счастливо улыбнулся:

– Я принес тебе последний прощальный поцелуй осени! – он встал на одно колено и важно преподнес ей букет.

Девушка взяла букет, шутливо сделала реверанс. И, заметив, что за ними наблюдают показавшиеся любопытные лица то из одной, то из другой двери общежития, схватила лейтенантика и затащила к себе в комнату:

–Украдут еще! Позавидуют!

– А то, я жених завидный, – шутливо сказал новый знакомый, без стеснения снимая пальто, скидывая ботинки.

– Смотри! – он распахнул шторы.