Легендарный оборотень

–Я пришел спросить тебя про Агвареса. Слышал про него от Анку, а потом увидел его на третьей строчке списка итогов экзамена.

–Агварес. Агварес… – она проговаривает это имя много раз, дотрагиваясь до виска. Сует леденец в рот и думает. Продолжительно мычит. Ринкорд заставляет себя открыть тяжелые веки. Мелькиаль отгрызает целый кусок сладости и крутит им перед повернувшим голову Рином. Его нос полностью заполняет запах карамели.

–Да, помню. У нас есть его досье, – она спрыгивает, отсутствует пять минут. Позже возвращается на место, читая тонкую папку и быстро догрызая леденец. – Агварес и Андрас. Близнецы, которых принял Дис Корд, несмотря на то, что первый был кроликом-оборотнем, а другой волком-оборотнем. Андрас умер в одной из волн, а его брата больше здесь ничего не держало. Он перевелся в АКО (Академию Кроликов-оборотней) и спустя два года стал зам.Главой гильдии Ангелов. А еще у него цвет глаз поменялся на алый, и волосы выцвели. Его считают мутировавшим альбиносом.

Ее детский и противно-писклявый голос, к которому он уже привык, звучит эхом от тихого и просторного Центра Учебы.

–Спасибо, буду знать, – с благодарностью смотрит на нее Сильнейший.

–Придешь на спектакль?

–Я был на репетициях, так что лучше прогуляюсь по Академии.

Ринкорд снимает свою куртку и вешает ее на руку. В Центре Учебы заметно теплеет. Внезапно маленькие пальчики вцепляются в его темно-синюю толстовку.

–Проведай Аарин, ладно? А то она от скуки уже спит полдня и не выходит.

–Ладно, – кивает Ринкорд и тут же освобождается от ее цепких ручек. Мелькиаль включает свой планшетик и раскрывает следующие книжки и рукописи, которые разбирает уже несколько недель. Сильнейший покидает тихий Центр Учебы и попадает в веселый и шумный коридор. Все в предвкушении спускаются вниз, чтобы успеть занять места и хорошо видеть спектакль. Никто до этого не знал, что кроме склада и прачечной в подвале есть проход в огромный актовый зал. Теперь же, когда представление проводиться там, лифт битком забит учениками, а перед ним встают в очередь. Ринкорд пролезает через толпящихся и проходит в мужской корпус.

–

Долгожданный спектакль начинается, а значит, зам.главе гильдии Демонов можно и отдохнуть. Все осматривают его, но не решаются к нему подойти или вообще заговорить, потому что боятся и уважают. Он покидает подвал, поднимается на второй этаж и заходит в жилой корпус парней.

Внимание принадлежит Блиссаргону с детства. Лишь оно окружает его и никогда не притворяется, в отличие от окружающих его людей. Это было корнем всех проблем. Когда внимание ему надоело, то сильно наскучило. Чтобы избавиться от него, парень каждый день жертвует миром, который видит, и закрывается от него темной завесой тайн. Взамен он получает то самое и желаемое внимание, вызывающее у других лишь страх и мрак, а ему дарующее свободу.

В самом конце мужского корпуса, на третьем этаже, есть безномерная комната, но все знают, кому она принадлежит. Блиссаргон молча проходит мимо Сильнейшего, перекидывается с ним парочкой взглядов через прорезь меж бинтов и проходит к такой же таинственной комнате, как и ее хозяин. По загадочным причинам он живет там один. Блиссаргон сам является для всех загадкой.

Таким он стал именно потому, что очень хотел измениться. Дис Корд помог Блиссаргону вступить на ту сложную и рисковую тропу, сделав из него хранителем секретов, и спас, при этом ничего не совершая, а потом еще ему доверяя. Он и правда был удивительным человеком.

Он медленно открывает дверь без начерченного номера и осматривает видимую им полоску через бинты. Кровать посреди комнаты, шкаф около двери, стул у окна с длинными шторами (подоконник заменяет ему стол) и дверь ведущая в скромную ванную – это все, что ему нужно. Самая примитивная комната самого скрытного ученика Академии.

Он замечает одну из странностей. Свет включен. Из-за штор в комнате темновато, освещение вполне уместно. Но Блиссаргон прекрасно понимает, что сам мало пользуется светом и только в том случае, если надо делать уроки ночью. Он не спешит выключать люстру над головой, подходит к шкафу и открывает полки: одна из них полностью набита не очень чистыми бинтами, а другая – новенькими пачками.

Блиссаргон начинает снимать бинты с головы и одновременно пытается отгадать, кто проник в его комнату и сейчас поджидает в ванной. Этот кто-то должен знать, где он живет, вряд ли он сюда забрел случайно, а потом испугался и спрятался. Все вещи в порядке, никто его не обыскивал. Он доходит до разбитовывания рук и размышляет дальше. Принюхивается – женские духи. Есть только одна девушка, которая могла бы здесь его поджидать. И тогда причина известна.

Бинты слетают с ног. Он оказывается в своей привычной одежде. Блиссаргон собирает упавшие бинты и откладывает в ящик использованных. Дверь ванной со скрипом открывается, он замирает. Слышит ее мягкие шаги и завораживающий запах шампуня.

–Теодор, – хихикает она и говорит заманчивым полушепотом, – не можешь ли приютить меня на одну ночь?

–Не могу, – строго отвечает Блиссаргон, не смея показаться ей лицом. Иначе потеряет над собой контроль и позволит ей сделать все, что она захочет. Слишком он боится этого.

–Ну же, Теодор, не будь таким грубым! – мило дуется она и приближается к нему так, что он всей спиной чувствует испаряющийся пар от ее тела. Эта коварная девушка приняла ванную и специально ждала его прибытия. Блиссаргон давит свою фантазию таблицей умножения и до сих пор не оборачивается.

–Тео… – нежно шепчет ее приятный до мурашек голос. Его терпение лопается.

–Да забудь ты уже мое имя! – нервно шипит он и оборачивается, чтобы угомонить Баркью. Ему очень трудно противостоять ее сладкому зову. И очень жалеет об этом. Он больше не может оторвать от нее ни одного пошлого взгляда. Аметистовые глаза впиваются в ее секуальный вид: мокрые темные волосы прилипшие к мягким губам, томно смотрящие на него очаровательные глазки с длинными ресницами, обернутое полотенце, еле прикрывающее грудь и бедра. Сердце бешено колотится, а дружок может в любой момент выдать его. Ни одно уравнение не поможет потушить весь жар, пылающий во всем теле.

–Может тогда звать тебя любимым?

Он глубоко вздыхает.

–Перестань, – его губы дрожат, стараясь не расплыться в счастливой улыбке. Глаза наконец-то отводятся в сторону. Он не знает, выдает ли себя, или же выглядит таким же невозмутимым и незаинтересованным. В бинтах намного проще противостоять ей. Зачем же он их снял? Все как в тумане.

–Я признаюсь тебе уже в сотый раз, – напоминает она.

–А я в сотый раз тебе отказываю, – отвечает он.

Кажется, становиться жарче. Воздух накаляется. Баркью сжимает кулаки в отчаянии, терпя неприятные чувства в душе. Если попытка – не пытка, тогда что же мучает ее?

–Я люблю тебя, – искренне и упрямо повторяет она уже в сто первый раз. Дыхание задерживают оба.

–А я нет.

–Ты считаешь меня ужасной?

Блиссаргон угрюмо молчит, а после выдает сквозь свою настоящую боль:

–Да.

Он может ее любить или страстно желать, но это не отменяет того факта, что он знает ее страшный секрет. Такой, который никому никогда не рассказывают и уносят с собой в могилу. Он хочет позабыть эту тайну, но не в силах принять и разделить ее вместе с Баркью, которую полюбил с первой секунды (и влечение здесь не при чем).

Все, что он может сделать – сохранить ее секрет и никому никогда не рассказывать.

Баркью внезапно становится холодной и начинает расхаживать по комнате, умудряясь сделать эротичную походку. Она не плачет, как это обычно бывает после очередного отказа в признании, не истерит и не пускает сопли. Блиссаргон знает, что она чересчур эмоциональна. Однако сейчас совершенно хладнокровна.

Девушка, с фиолетовыми волосами и с одним полотенцем на теле, подходит к кровати и достает из-под нее драгоценную гитару Блиссаргона. Тот напрягается всем телом и ожидает все, что угодно. Баркью замахивается и разбивает гитару вдребезги! Треск и последнее звучание струн затихают среди обломков сломанного инструмента. Блиссаргон бледнеет, как статуя, его глаза изумленно округляются:

–Моя…гитара…За что, дура?!!

–А не надо было меня злить, – ее взгляд полной ненависти пронзительно сверлит в его теле целую дырень. Ярость вспыхивает в душе Блиссаргона, разрывая остатки терпения. Он угрожающе разминает кулаки и сверкающими от гнева глазами пронзает ее. Баркью и Блиссаргон превращаются в разъяренных собак, готовых разрушить все вокруг и порвать друг друга на мелкие кусочки…

–

Аарин просыпается от настойчивого стука в дверь. Сегодня ей не приснился сон про чаепитие с куклами, поэтому она не выспалась и настроение хуже некуда. Вставая не с той ноги, Аарин покидает мягкую кроватку и плетется по теплому полу. Она сначала удивляется, но потом разум проясняется серым светом окна, и рыжеволосая девушка вспоминает про отопление. Стук повторяется. Аарин сонно зевает, протирает слипшиеся глаза, чешет затылок и выдвигает дверь вперед, опираясь на ручку.

–Рин..?

–Просыпайся, мы идем на свидание.

–Что?

Пару секунд она просто тупо смотрит на Ринкорда. Потом до нее доходит, что сейчас она в задравшейся и мятой пижаме, вся лохматая, заспанная, лицо неумытое, зубы нечищеные и в совокупности это выглядит ужасно. Она краснеет, захлопывает дверь перед ним, не давая что-то еще сказать, несется по всей комнате попутно вытаскивая вещи и вбегая в ванную. Как можно быстрее умывается, приводит себя хоть в какой-то порядок, с зубной щеткой вылетает в комнату и с трудом расчесывает непослушные волосы. В разбросанных вещах она скачет и ищет желтое платье, находит, бежит выплевывать щетку с пастой. Еще раз умывается для достоверности и торопливо натягивает платье. Под конец на подоконнике замечает очки с черной оправой, которые нравятся ему, и обязательно их надевает.

Она успевает собраться за две минуты. Все еще краснея, она открывает дверь, берется за его предплечье и уводит вперед из корпуса:

–Пошли, – смущенно бормочет Аарин. Она только недавно поняла свои чувства и теперь безумно счастлива. Как бы только он не услышал ее сердцебиения!

Ринкорд покорно следует за ней, смотря на ее тонкую и хрупкую руку на своем предплечье. Никого вокруг не было, спектакль уже начался. Пустынные коридоры Академии, и открытые, но такие же пустые кабинеты дают им возможность побыть только вдвоем. Даже мягкий свет из окон изменившегося неба на их стороне. Грех не воспользоваться моментом.