Четвёртое измерение

– А куда мы идём? – бодро начала Линда, чтобы завязать диалог. Но ожидаемого ответа не последовало, при этом мысленно дав ей понять, что отвечать он не хочет и, скорее всего, не будет. Её это ужасно раздосадовало. Она не общалась с людьми уже, считай, неделю, и ей было нужно с кем-нибудь поговорить, и пожаловаться особенно.

Молча шли они друг за другом по неменяющемуся ландшафту аж до самого полудня. Ей хотелось задать примерно пару тысяч разнообразных вопросов, крутившихся в голове и не дающих покоя: от «всё-таки, куда мы идём», «как я сюда попала» до «далеко ли эта планета от моей планеты». Но не задала ни один.

В обед всё повторилось. Только на этот раз чашки были две, и один пакетик серого порошка был поделён надвое. Теперь и он ел свою часть. Линда поняла, что стала к нему привязываться, хотя он ничем не проявлял свою заботу, на автомате выполнял определённые действия и всё, да и знала она его буквально меньше суток. Видимо так сказывалось на ней одиночество и безысходность, а может просто хотелось к кому-то привязаться, ведь уже столько дней она совершенно одна, ну не считая того дурацкого робота.

После полудня, однако, ожидаемого отдыха не последовало, и снова они продолжили путь. Шли и шли вперёд, к неизменному горизонту, на котором ничего не было – только деревья и кусты одних и тех же размеров и форм. Он впереди – она следом, рассматривая его сапоги, рюкзак, волосы, думая миллион вопросов и придумывая за него миллион ответов.

– А как Вы сюда попали? – не выдержала она и спросила, перебрав из всех мучающих её вопросов один более-менее полезный.

Мужчина молчал, но, потом всё ж ответил, не оборачиваясь:

– Чисто физически, почти так же, как и ты, дорогая, в общих чертах если судить. – Казалось, что он отвечает через силу и совершенно не хочет никаких диалогов.

– Значит можно, по идее, отсюда как-то выбраться? – в голосе послышались радостные нотки. Линда не сдавалась, пытаясь расположить попутчика к себе. Хотя, положа руку на сердце, он её крайне пугал. Он был опасным. Невидимая глазу аура будто покрывала его сверху донизу, не давая приблизиться, прикоснуться.

Не ответил. Но уже что-то. Уже какая-то хотя бы маломальская информация. Идти теперь стало как-то веселее, что ли. У неё в душе затеплилась надежда, которая, якобы, предательски умерла ещё на второй день нахождения в этом странном месте. Как он, говорил, его зовут? Собиратель… биоматериала. Интересно, что это значит? Может он тоже вроде палеонтолога или биолога. А может, конечно, это чёрный юмор. Лучше об этом пока не думать. Пока всё идёт хорошо. Но как-то неудобно обращаться к нему так. Может, у него есть какое-то своё имя, а это лишь странный инопланетный титул или звание?

Вечером последовал ещё один привал. Всё повторилось – две чашки, горелка, еда. Пару минут отдыха, сбор.

– Надо ускориться, мы опаздываем. Пойдём ночью, – констатировал он.

– Ладно, я… ладно, хорошо, пойдём, – сразу ответила она, радуясь, что с ней опять заговорили. Но продолжения диалога не последовало, как бы ни хотелось.

А вот ночью идти, как оказалось, не так уж и радостно. Где-то через два часа после наступления фиолетовых сумерек, её стало кидать в сон, борьба с которым велась с переменным успехом. Пару раз она спотыкалась в полусне о цветы, которые, однако, разве что скособочились, но не сломались. Один раз чуть совсем не упала, едва не угодив в очередную расщелину в сланце, но всё же удержалась на ногах. Мужчина, похоже, вообще не чувствовал усталости – шагал вперёд в совершенно одинаковом темпе. Для Линды же эта ночь превратилась в сущую пытку. Ноги сильно болели, но глаза вели себя хуже всех – просто отказывались открываться. Ей даже пришлось неоднократно щипать себя до боли, чтобы разбудить организм. Мужчина часто останавливался и ждал, пока она добредёт в полудрёме до него, и снова продолжал идти. Не говорил он при этом ну совсем ничего. Наконец, слава всем существующим богам, на горизонте стало появляться светло-фиолетовое марево.

Воздух увлажнился, и Линда даже слегка озябла. Но это лишь от нарушения механизма терморегуляции, так как поры её кожи полностью забила плотная масляная корка, которая не счищалась даже бесконечным чесанием.

Увидев забрезживший рассвет, она несказанно обрадовалась. В войне с искушением всё бросить, плюнуть на всех и лечь спать прямо на пути, она начала одерживать верх. А когда солнце выползло из-за горизонта, неуёмное желание сна стало постепенно исчезать, оставляя её победителем в этой изнуряющей ночной схватке. Трудно даже примерно предположить, сколько километров за ночь они отмотали в таком темпе. Немало.

Когда же, наконец, наступило долгожданное утро, мужчина, спасибо ему, остановился, и снова принялся за свой ритуал – открыл сумку, достал горелку, чашки. Он, может быть, тоже подустал, но то ли не подавал виду, то ли для него это было вообще не расстояние. Скорее, второе.

Линда завалилась на матрац тяжело дыша, с огромным удовольствием растянула ноги, стянула кроссовки с носками. Носки украшали большие дырки на пятках и больших пальцах. Наконец-то отдых! Какое счастье, люди добрые!

От снятых кроссовок, правда, воняло как от старой помойки, а от футболки несло метров на сто старым засохшим потом с прогорклым маслом. Голову она уже не трогала, чтобы та не дай бог опять не начала чесаться. В волосах происходило невообразимое: они жили будто своей собственной жизнью, жирные и слипшиеся, как в паутине. На лбу уже сформировалась плотная корочка от раны. «Наверно я жутко выгляжу со стороны», – подумала тоскливо она. Неловко как-то сидеть и вонять возле мужчины всем, чем только можно вонять. Но что она могла поделать в данной ситуации? Мыться тут негде. Дезодорант она с собой не прихватила.

Он выглядел куда как лучше, чище, и от него совершенно ничем не пахло.

Мужчина молча протянул горячую чашку с вкусной едой, и они оба принялись завтракать. Она украдкой поглядывала на него, пока ела. Но ей больше не удавалось поймать его взгляд, как она ни старалась.

Роста он был относительно высокого, метр восемьдесят пять имелось точно, комплекции, скорее, стройной, ближе к худой. При этом ни капли неуклюжести из-за роста не было. Она постоянно отмечала разность их движений: плавные и очень точные, будто механические, или досконально продуманные и натренированные у него, тогда как она всё делала как обычный человек, могла и ложку уронить. И даже два раза подряд и ещё наступить сверху.

Бросив взгляд на горизонт, она вдруг заметила далеко впереди одно единственное ёршиковидное дерево, торчащее выше остальных своих собратьев. Очень уж оно выделялось на фоне всего остального одномерного ландшафта.

Спать он снова не дал возможности, и, само собой разумеется, они уже спешно шли по направлению к сему объекту. Линда чувствовала, как у неё опухло лицо, глаза, скорее всего красные, как у крысы-альбиноса, а мешки под глазами прощупывались пальцами. Хорошо, что у неё не было с собой зеркала – вряд ли бы она сама выдержала собственный восхитительный видок.

– Долго нам ещё идти? – очередной вымученный вопрос в воздух.

– Нет, если не будешь плестись как сухопутная черепаха, – внезапно ответил он.

Линда слегка обиделась, но прибавила темп. Она ведь и так шла на пределе своих возможностей. Если бы не этот тяжёлый масляный воздух, она смогла бы идти быстрее.

Дерево ничем не отличалось от своих собратьев, кроме как размером. Большое, синюшное – оно торчало мохнатыми палками и являлось, судя по всему, хотя бы каким-то возможным ориентиром на этой абсолютно неприглядной местности. А то, что это был именно ориентир – Линда поняла сразу. Мужчина также подтвердил её догадки, дойдя до дерева и резко сменив курс движения вправо. Теперь они шли в другом направлении, что было немного непривычно, но вскоре она уже не обращала внимания – виды-то оставались прежними.

Хотя, не совсем прежними. Вдалеке прямо по курсу что-то высилось. Строение вроде-бы, или куча кустов в одной точке. Пока непонятно. Мужчина ещё ускорился, Линде пришлось переходить на быстрый шаг. Ей стало любопытно и страшно одновременно, что же это такое за сооружение? Земля под ногами будто завибрировала.

– Ой, что это? Землетрясение?

– У старых планет бывает нарушается физика вращения. Замедления и ускорения чередуются. Ничего необычного.

– А-а-а…, – протянула она, как будто понимая, о чём он. Дрожание земляных пластов под подошвами кроссовок будило в теле какой-то невнятный глубинный страх.

Вскоре она смогла различить детали: небольшой покатый холм, сплошь утыканный в хаотичном порядке кустами и цветами, словно сумасшедшая огромная щётка. А рядом с холмом покоились три застывших на веки вечные робота-разведчика. У одного из них были сняты наружные панели и торчали во все стороны провода. «Может, это его дом?» – подумала она. Изрядно запыхавшись, она едва поспевала за мужчиной. «Хотя как тут можно жить, это не планета, а тихий ужас». Собиратель, однако, ещё прибавил темп, чуть ли не бежал. А вот Линде пришлось.

У точки назначения мужчина будто прислушался, и вдруг резко перешёл на простой шаг, обходя холм к противоположной его стороне. Линда, тяжело дыша и спотыкаясь на каждом шагу, следом за ним обошла холм и встала как вкопанная: взгляду открылась очень больших размеров нора, уводящая вроде бы под землю. Внутренняя её часть была наглухо закрыта механизмом, похожим на металлические круглые двери из фантастических фильмов про косм. За самой дверью стоял знакомый до боли звук: «Ж-Ж-Ж!», – приглашал он. Пауза. «Ж-Ж-Ж! Подходи сюда!».

– Ой, что-то я не хочу туда идти, – перепугано засуетилась Линда. – Прошлый раз это всё плохо кончилось для меня, почти смертельно… Нет-нет, не хочу! Не могу!

– Придётся, дорогая, – процедил он. – Или ты собралась закончить здесь свою никудышную биологическую жизнь?

– Почему это никудышную? – она удивлённо моргнула. – Что это вообще такое? Куда оно ведёт?! – посыпались вопросы с умоляющими нотками.

Помолчав, мужчина решил ответить, пока было время:

– Переходник. Устройство для перемещения между планетами, оставшееся тут с давних времён. Когда-то здесь их было много. Сейчас почти все сломались, ввиду отсутствия технического обслуживания. Но некоторые ещё работают, вернее, срабатывают. При определённых условиях. Ты угодила в такой между вашим миром и этим… может, даже, в последний рабочий. Да… давние времена совсем… У вас тогда, наверное, даже не умели шнурки завязывать, потому что ботинок ещё не придумали. А здесь уже близился закат цивилизации. Вот такая история, дорогая моя.

– В смысле в последний рабочий? Это значит, обратно, что ли, я никак не смогу?

– Зачем чинить то, что мертво. О, – прислушался он к звукам за дверью, – сейчас откроется. Этот тоже полурабочий, панель управления сгорела. Вовремя успели. Не пришлось тут торчать ещё сутки, дышать оксидом железа. Не брал кислородные респираторы, так как изначально заворачивать сюда не планировал.

Не успела она ничего ответить, как металлические створки из восьми остроконечных лепестков, закрывающих проём, развело со скрежетом в разные стороны, осыпав землю трухой из ржавчины. Внутри показалась чернота и пустота. «Ж-Ж-Ж!», – пригласила она к себе.

Линда, было, заартачилась, но толчок в спину буквально забросил её в объятия механической черноты. Лязгнув зубами, она снова пролетела через пугающую темень, при этом задела подошвой железный проржавелый край переходника. Часть белой земной резиновой подошвы кроссовка навсегда осталась на Старой Мачехе.

«…Эх раз, да ещё раз, всё не так как надо…»

В этот раз приземление прошло гораздо мягче. Видимо данное переходное устройство было более-менее рабочим и стабильным, потому как таких ужасных последствий, как в первый раз, когда она чуть не померла от удушья, не возникло. Она вылетела прямо в траву, упав на четвереньки.

В голове лишь слегка загудело, к горлу подступила лёгкая тошнота, но в целом всё было в порядке. Трава была настоящей, зелёной и сочной, вокруг дул приятный лёгкий свежий ветер, шелестели и сновали туда-сюда мелкие разноцветные пташки, деревья шумели пышной здоровой листвой. Контраст был фантастическим: мёртвый мир – живой мир. Пустошь из песка и сланца – зелёное чудесно пахнущее изобилие; и всё это изменение в мгновение ока.

Но ничего из всего этого не было земным. Всё было незнакомое, чужое, и пахло по-другому. Даже трава отличалась, если приглядеться. Линда так и замерла, стоя на четвереньках, уставившись на траву, которой так долго не видела. По ней бегали цветные муравьи и жучки по, несомненно, важным жучьим делам. Один муравей уже спешил перенести кусочек листика через её большой палец, которым она случайно загородила ему путь. Линда обернулась – переходник никуда не исчез: с этой стороны выглядел он точно так же, как и с той – закрытые металлическими створками круглые двери, установленные в небольшом холме. Разве что выглядели более опрятно, без ржавчины и сколов.

Кажется, здесь было ранее утро.

Но она не могла этого принять. Её сознание не могло. И где она сейчас-то? В какой галактике?

– Да это всё какой-то бред! Бред сивой кобылы! Какие-то путешествия между мирами… это всё невозможно! Ни физически, ни математически, ни космически – никак! Невозможно перепрыгивать с одной планеты на другую, – ударив кулаками по траве, уверяла она себя и попутчика.

– Опять сивая кобыла. Пожалуй, надо будет узнать, что это за персонаж, – спокойно ответил собиратель. – Что же тебя так удивляет? Для плода в утробе мир – это околоплодные воды, а после рождения среда обитания принудительно меняется.