Вершитель

В противоположность Светлым, эти Вершители были одеты в плащи цвета крови. Лица их были закрыты масками. Только у одного из собравшихся лицо было открыто, и Олег не без удивления узнал в этом человеке князя ободритов Табомысла.

– Не бывает Света без Тьмы, а Тьмы без Света, – заговорщицки шепнул Табомысл Олегу.

– Мы готовы выслушать тебя, Вещий Олег, – обратился к волхву Старший Вершитель Тьмы. Голос показался Олегу знакомым.

Живо вспомнив свое посвящение на острове Руян, Олег вспомнил и голос – он принадлежал саксонскому чернокнижнику и магу Варлоку.

На осмысление догадок времени не было.

Олег выступил вперед.

– Я Вершитель и вы Вершители, – произнес Олег заготовленные слова. – Одежды у нас разные, но по своей сути мы одинаковы: мы стремимся сохранить нашу… – Олег замялся и посмотрел на Табомысла. Присутствие Табомысла путало и сбивало с мысли.

– Сохранить все, что нам дорого, любой ценой, – продолжил Олег. – Вершители Света упрекают меня в том, в чем виновны сами: в желании подчинить все своей воле. Но разве не для этого мы избраны богами? Они называют себя «светлыми», но так ли это? Они сбились с пути и стали соглашателями. Они забыли, что даже у простых смертных есть собственная воля. Каждая отдельная судьба – это нитка в ковре мироздания. Чтобы узор получился ярким, нужны нитки разных цветов. Если все нитки будут белыми, это будет не ковер, а полотно, лишенное красоты и жизни. Даже бабочка не сядет на такой ковер.

Темные Вершители согласно кивали. Каждое слово Олега Вещего затрагивало их темные души, воспламеняло сердца.

Такой Вершитель им и нужен. С Вещим Олегом они одолеют обыкновенную человеческую лень и трусость, которые Светлые называют «недеянием».

– Вещий Олег, боги наделили тебя великим даром убеждения. Мы принимаем тебя в Совет. Отныне ты нам ровня.

Олег вознес хвалу богу Трех Миров – Велесу. Теперь его не связывали никакие обязательства со Светлыми. Решение суда Светлых Вершителей уже не имеет власти над ним: волхв подчинил себе светлых и темных духов Явленного и Отраженного миров. Боги благосклонны к нему, Олегу Вещему, потому что он один стал их истинным служителем и защитником. Теперь он знает совершенно точно: соглашательство с христианами не угодно Высшей Воле!

В эту минуту равновесие между Темными и Светлыми силами покачнулось, чаша весом склонилась на сторону Темных.

* * *

… Готовясь к словесному поединку с раввином, три дня богослов Константин Философ не вкушал никакой пищи, кроме хлеба и воды. Так он делал в Багдаде, когда готовился к богословскому спору с эмиром, так сделал и на этот раз.

Каждый день он исповедался и принимал причастие из рук патриарха, и сегодня ощущал в себе благодать Духа Святого.

В день состязания Философ проснулся с восходом солнца. Перевернув песочные часы, встал на молитву и провел за этим занятием больше часа.

Окончив молиться, Константин Философ вспомнил детство, семью, отца и мать. Воспоминания захватили Философа, мысленно он оказался в далекой Солуни…

…Прислушиваясь к разговорам взрослых, отрок горящими глазами осматривал кустарники. Где-то там, в зарослях, прятались гнезда куропаток, которых должны поднять в воздух их собаки – Камила и Локи.

Наконец, сокольничий достал из телеги снаряжение – перчатки для охотников и клобучки[17 - Колпачок, надеваемый на голову ловчих птиц.] для птиц. Это был сигнал к началу охоты.

Ястреб был спокоен, и это спокойствие передалось Константину. Когда же птица устроилась на его руке, затянутой в перчатку, мальчик забыл обо всем, в том числе и о предложении, которое сделал Льву император Феофил, гостивший в Солуни.

Императора в поездке сопровождал хранитель печати Феоктист.

Канцлер Феоктист был другом семьи Льва Солунского. Именно канцлер обратил внимание

Феофила на незаурядные способности младшего из семи сыновей Льва – Константина.

Император предложил Льву отправить сына в высшую школу Константинополя – в Императорскую. Предложение было из тех, от которых не отказываются, и сердце Константина скорбело от предстоящей разлуки с домом. Ему было всего двенадцать лет!

Камила первая наткнулась на гнездо, в воздухе раздался крик встревоженной птицы, шорох крыльев и команда:

– Напускай!

Константин снял клобучок с головы ястреба, тот взмахнул крыльями, оторвался от руки и стал набирать высоту.

Сделав несколько кругов в небе, ястреб заметил добычу и приготовился атаковать.

Тут случилось непредвиденное: сильный порыв ветра подхватил и понес ястреба на запад от горы.

– Уносит, – прошептал Константин, еще не веря глазам. – Его уносит!

Кувыркаясь на ветру, ястреб пытался сопротивляться воздушному потоку, но ветер был сильнее птицы.

Сорвавшись с места, Константин побежал через кусты за птицей. Словно дразнясь, ветер переменил направление, и ястреба теперь относило к морю.

– Константин! – звали отец и брат, – остановись, Константин!

Константин не стал тратить силы на ответ.

Остановиться? Остановиться, значит бросить друга в беде! Для Константина это было невозможно.

Мальчик бежал, не отрывая глаз от ястреба. Споткнувшись, Константин упал на землю, не чувствуя боли в разбитых коленях, поднялся, но ястреб исчез из вида. Из глаз мальчика брызнули слезы…

Несколько недель Константин был безутешен, но скоро понял: все в этом мире временно и преходяще. Только вера в Бога и мудрость не отнимутся у человека. Божьим промыслом Константин посвятил свою жизнь наукам и преуспел в них, вот почему василевс направил его в Херсонес…

…Пора было отправляться в церковь – перед состязанием Константин желал вновь причаститься Великих Даров.

…Корсунь едва проснулась, а двор гарнизонной крепости уже стал наполняться желающими послушать богословское состязание Константина Философа с раввином. В основном это были люди состоятельные – бояре, воеводы и купцы. Их интерес к новой вере объяснялся просто – новая вера открывала новые возможности: Византия, Арабский Халифат и Хазарский каганат будут видеть в них не врагов и варваров, а единоверцев и союзников. Их торговля будет процветать, а города богатеть!

Тем временем зрители, переговариваясь, рассаживались вокруг помоста на скамьи. Едва скамьи заполнились, из крепости вышли Дир с Аскольдом и патриарх Фотий с архиепископом Гозленом, Константин Философ с братом аввой Мефодием и их ученики, митрополит Михаил Сирин и его воспитанники.

Воспользовавшись тем, что стражники выталкивали со двора какого-то сумасшедшего, в ворота проскользнули и смешались с толпой двое мужчин – боярин со спутником.

Эти двое привлекли внимание Константина Философа, взгляд его задержался на боярине. Хотя одет мужчина был, как обыкновенно одевались все киевские бояре, в зеленую свитку из аксамита[18 - Плотная узорчатая ткань из шёлка и золотой или серебряной нити.], с непомерно длинными рукавами, и плащ, заколотый на плече фибулой, в мужчине угадывался чужестранец.

Спутник его был в плаще с капюшоном, скрывающим большую часть лица.

Оба чужестранца рассматривали помост и ведущую к нему деревянную лестницу и переговаривались.

– Не хватает виселицы, – мрачно пошутил спутник боярина.

– Это ничего не меняет, Труан, – отозвался боярин. – Казнь все равно состоится. Сегодня здесь разоблачат обман и казнят обманщиков. А мы станем свидетелями этого.

Внимательный глаз мог заметить, как переглянулись чужестранцы с худым и вертким поваренком – Константин Философ видел мальчишку на обеде у киевского наместника Дира.

Византийский богослов продолжал рассматривать чужаков.

Красивое лицо норманна наполовину скрывала шапка, отороченная черным песцом. Но вот взгляд Константина встретился с острым, холодным взглядом больших серо-голубых глаз. В них жила ненависть. «Кудесник», – открылось Константину. Как догадался читатель, кудесник этот был наш герой – Олег Вещий.