Девственная любовница

Я стала такой гадкой, какой только могу быть, естественно, исключительно в воображении. Между тем, от мысли до её воплощения в жизнь всего один шаг, не так ли?

Сейчас Ваша маленькая девочка несчастна; её мать до ужаса строга и несправедлива к ней. Г-н А… считает, что её начинают доводить перемены в жизни и что я не должна принимать близко к сердцу то, что она говорит или делает, но мне все чаще не хватает терпения, и на этой неделе я уже дважды была на грани того, чтобы убежать из дома, поскольку перемена в её обращении со мной причиняет мне боль и переполняет отчаянием. Я плачу чуть ли не каждый день. Если бы я оказалась рядом с моим дорогим папочкой, все было бы совсем по-другому! Я хочу Вас ещё сильнее, чем всегда. Я изголодалась по той горячей привязанности, которую Вы выказываете в мой адрес. Я пала духом.

Безумно люблю Вас,

Лили

Я и в самом деле уже успел заметить, что Лилиан находится с матерью в натянутых отношениях. Об этом не нужно было даже думать. Любовница г-на Арвеля явно ревновала к тому вниманию, которое тот уделял её дочери и, как я видел, не выносила их забав. Они всегда обменивались двусмысленными шуточками и при том на весьма легкомысленные темы.

К примеру, папа поддразнивал Лилиан насчет "похода в театр". Он говорил: "Любишь ходить в театры, Лилиан?". Девушка хихикала, мать хмурилась, а мой хозяин откровенно смеялся. Я сидел, как дурак, и ждал возможности поинтересоваться у Лилиан, что значит "театр", тем более, что они не были заядлыми театралами. Оказывается, они были знакомы с одним джентльменом, который останавливался на некоторое время в их доме и буквально ненавидел драму. Он заявлял, что драматические театры являются вертепами и что люди посещает их лишь затем, чтобы предаваться нескромным ласкам и тискаться. Таким образом, "ходить в театр" на языке Арвелей означало действие, когда мужчина и женщина предаются похоти. Было очевидно, что Лилиан вот-вот превратится, мягко выражаясь, в орудие удовольствия своего отчима. Мне же нравилось видеть юную распутницу и чувственного старика вместе. Так я пришел к выводу, что ни г-н, ни г-жа Арвель не в состоянии дать стоящий совет брату или сестре. Какой линии поведения придерживаться в жизни; каковы их обязанности перед собой и обществом; будущее женщины; честность и порядочность мужчины – ничего, что бы указывало на добродетель, не обсуждалось в их доме. Почему? Мать и тот, кто претендовал на положение отца, были абсолютно не в состоянии чему-либо научить детей. На вилле "Лилиан" не знали чувств – только аппетиты. Их научили исключительно тому, что нужно зарабатывать деньги и экономить; есть и пить; а если им встретится человек не отличающийся такой хитростью, как они, пользоваться преимуществом.

Сейчас я не наблюдал в доме Арвеля никаких проявлений любви. Лилиан нравилась ему похотливо; г-жа Арвель души не чаяла в муже потому, что он был опорой, однако все они злословили за спиной друг друга. Когда же их аппетиты были удовлетворены, они начинали ссориться, как ссорились при мне, без малейшего смущения.

У папа был грубый, громкий голос; один строительных дел мастер отказался прийти к ним снова, поскольку, по его словам, не привык к тому, чтобы на него кричали. Г-жа Арвель была женщиной сварливой и не могла бы удержать при себе ни одного слуги, а Лилиан дерзила матери потому, что ощущала поддержку отца.

Тем не менее г-н Арвель временами тоже ополчался на дерзкую Лилиан. В мой последний приезд он сказал ей, что женщины неспособны добывать себе средства к существованию. Она насупилась, и на лицо её легла черная туча. Когда она отвечала, губы у неё были синими:

– Мне хватает. Разве я не плачу тебе за постой?

– Вполне, – проворчал Арвель. – Но ты не платишь ренту и налоги!

– Это будет последней каплей, – огрызнулась девица. Только попроси, чтобы я сейчас дала тебе деньги за ренту, и моей ноги здесь больше не будет!

Подобные ссоры имели место, как правило, перед едой, когда все их нервы были расшатаны приступом голода. Стоило им разогреться вином и мясом, как они снова делались приятными в обхождении, а папа щипал Лилиан, когда та проходила мимо, и обменивался ласкательными словечками со своей любовницей. Я всегда сидел и помалкивал, хотя г-жа Арвель могла обратиться ко мне и иронично заметить:

– Ну разве он не душка?

У меня часто возникало впечатление, будто я явился на ланч или обед в буфетную, где кухарка и повар вздорят со своей дочкой, служанкой хозяйки. Но что мне-то было с того? Я страстно желал Лилиан.

В ответ на её послание я предложил ей попробовать смириться с домашними неурядицами, ибо если она отважится оставить дом, жизнь её пойдет наперекосяк. Она и думать не могла о карьере молодой женщины, предоставленной самой себе. Счастье вне пределов социальных условностей было для неё заказано, и она вынуждена была разыгрывать лицемерку, чтобы сделать, как лучше, и принять все то, что исходило от матери, которая все же любила её, воспитала и дала образование. Я постарался обрисовать положение женщины, исходя из общечеловеческих понятий, и таким образом увидел, как молодой особе, хотевшей оказаться в надежных руках, было позволено упасть в мои объятья в надежде на добрый совет. То, почему Арвель не стремился наставить её на путь истинный, было очевидно. Он хотел её сам, хотя, возможно, в то время, он и не подозревал о своих желаниях или был неспособен оценивать собственные чувства. Полагаю, что проанализируй он ощущения, рождавшиеся в его груди, он бы постарался обуздать то, что я воспринимал как растущее желание обладать дочерью его любовницы. Однако он не отдавал себе отчета; он только знал, что её близость ускоряет ток его застоявшейся крови; что он снова чувствует себя молодым, когда веселит или ругает её – кроме этого, его ничто больше не интересовало и не трогало.

Мысли о её будущем, её интересах, об окончательном финале столь неестественной связи, видимо, никогда не приходили ему в голову, иначе он вел бы себя поскромнее и прекратил свои никчемные пререкания, а кроме того, стал бы удерживаться от обсуждения с ней климактерического периода её матери. Однако в обращении с девушкой он зашел ещё дальше, как она сама рассказала мне в ответ на мой вопрос о том, любит ли г-н Арвель её мать или нет.

– Да нет, не очень. Маман говорит, что сейчас он до неё даже не дотрагивается. Свою любовь к ней он доказывает теперь редко и нерегулярно.

Я отбросил всю щепетильность. Если Лилиан не будет играть со мной, ей захочется ещё кого-нибудь, и в один прекрасный день наступит очередь папа. Я не мог её уберечь.

Я стал говорить ей о том, что полюблю её ещё сильнее, если она будет мне послушна. Я хотел быть её хозяином. Она должна подчиняться мне как рабыня.

Я не мог больше ждать. Я жаждал её и, поскольку обещанные клиентки оказались не такими расторопными, как мне того хотелось, сгорая от нетерпения ещё раз вкусить её нежного тельца, предавался размышлениям и останавливался на мысли о том, что небольшая наличность может решить все проблемы. Я написал ей и поинтересовался, в состоянии ли она разыграть эту маленькую комедию:

"Скажи своим, что слышала о долге – неужели никто не должен тебе по счетам? – и приезжай за ним в Париж. Встреться со мной, и я передам тебе чек на пятьдесят франков. Возвращайся домой и продемонстрируй деньги маман, дай их ей, если она захочет, заметив при этом, что тебе удалось получить одну часть и что перед отъездом на море та же дама обещала выплатить тебе вторую половину. Через две недели ты снова приедешь в Париж и вернешься домой к родителям с ещё несколькими луидорами. Так я куплю вольную для своей рабыни у её матери."

Лилиан – Джеки

Среда

(Без указания даты и места. Получено 15-го июня 1898)

Мой единственный господин,

На сей раз я постараюсь не надоесть Вам своими проблемами; я утаю все на самом дне моего сердца, и только когда мы окажемся наедине, я, облаченная в наряд Матери Евы – ибо такова Ваша воля и так Вам будет приятно – приоткрою уголок моего сердца, содержащего все причины моих слез. Спасибо Вам за ту быстроту, с какой Вы ответили на мою последнюю записку. В Вашем добром и пространном письме я обрела новые силы. Как только мать начинает быть со мной несправедлива, я думаю о Вас, и хотя по природе своей я нетерпелива, мне этого хватает для того, чтобы не реагировать на её поступки и высказывания и сдерживать слова, которые так и рвутся с языка, что всегда приводит к скандалам. Все же это очень трудно, и, должно быть, я и в самом деле люблю Вас всей душой, если могу так укрощать совой характер. Вы определенно правы во всем, что говорите, и я решила последовать Вашему доброму совету.

Идея Ваша вполне осуществима, тем более что у меня есть должница, и папа об этом знает. Правда, здесь есть одно "если" или "но". Сама мысль о необходимости взять деньги у Вас мне отвратительна, поскольку Ваши чувства и так уже были задеты во время моего пребывания в Монте-Карло.

Я плохо выражаюсь, но Вы, так хорошо меня понимающий, сумеете прочесть между строк.

Заказчицей, о которой я говорю, является некая мадам Хелена Мюллер. Она задолжала мне почти семьсот франков, и я никогда не получу с неё ни су.

Чиркните мне словечко и скажите, когда я смогу Вас увидеть. Я разовью предложенную Вами историю, и все будет в порядке.

Я свободна, кроме пятницы, когда ко мне пожалуют несколько заказчиц на примерку шляпок.

Скоро, я надеюсь, я увижу моего столь обожаемого папочку. Поцелуев я не посылаю; сохраню их всех до очной беседы. Ваша покорная раба,

Лили

Эрик Арвель – Джеки

10, рю Виссо, Париж, 17-е июня 1898

Дорогой Джеки,

Вы меня просто потрясаете. Огромная благодарность за книги. Вы лучше всех. Не хотели бы вы пожаловать к нам на ужин sans ceremonie[18 - sans ceremonie /фр./ – без церемоний, запросто] в понедельник вечером. М тоже будет, и мы сможем предложить богатый стол.

Передайте мои сердечные пожелания родителям и всем остальным, остаюсь,

Искренне Ваш,

Эрик Арвель

Лилиан – Джеки

Без указания даты и места.

(Получено 19-го июня 1898)

Возлюбленный господин,

Завтра, в субботу, у меня получается очень занятой день, поскольку мне нужно будет отправить домой работу целой недели, и, как вы сами понимаете, я должна там присутствовать, чтобы проверить, правильно ли все доделано.

В понедельник к нам на ужин приходит один джентльмен, и ходят разговоры о том, чтобы пригласить некоего М. Джеки С… Я его не знаю, но хотела бы познакомиться, а поскольку я желаю доставить ему удовольствие, мне в тот день лучше никуда не выходить, а не то я буду недостаточно хорошенькой вечером.

Мисс Арвель скажет М.С…, в какой день дочка сможет подарить несколько приятных часов своему дорогому папочке. Между тем я шлю Вам долгий-долгий поцелуй и тысячу ласк, одна нежнее другой.

Лили

20-е июня 1898