Девственная любовница

– Мне было необходимо проникнуть в твое прелестное тельце. Почему ты мне этого не позволила? С тобой что, никто ещё так не поступал?

– Я девственна, клянусь!

– А сама себя ты никогда не делала приятное рукой?

– Никогда. Это больно. Мне не нравится. Я люблю вас. Я никогда не пойду ни за кого замуж. Я буду жить для вас. Похоже, моя девственность вас раздосадовала? Если бы у меня её не было, разве я стала бы это скрывать? Скажите мне, чего вы хотите?

– Сегодня не могу. У меня голова идет кругом. Как эгоист я хочу быть внутри моей маленькой Лилиан. Принимая же во внимание твои интересы и будущее… я не должен лишать тебя невинности. Тебе нужно выйти замуж, и тогда тебе поможет в этом твой супруг.

– Да. Мама говорит, что муж может всегда в первую же ночь определить, девушка его жена или нет.

– Я слишком тебя пожалел. Мне следовало бы связать тебе руки тесьмой от брюк.

– Почему же вы этого не сделали? Вы ведь прекрасно знаете, что можете сделать со мной все, что захотите.

– Что ж, отложим это до следующего раза.

– Не сердитесь, если я по своей глупости не доставила вам удовольствия, но вы же понимаете, что такое со мной впервые. Обещаю в будущем быть послушнее и не сопротивляться, когда вам вздумается меня потрогать.

– Ты просто маленькая demi-vierge[10 - demi-vierge /фр./ – полудевственница].

– Я понимаю, что вы имеете в виду. Я читала этот роман: "Les Demi-Vierges".

– Мне кажется, ты любишь взаимные ласки без настоящих выпадов со стороны мужчины.

– Наверное. А что, мы при этом не можем быть счастливы?

– Вполне возможно. Существуют ещё и другие вещи, которыми мы могли бы заняться вместе. Ты знаешь, что мы только что делали?

– Разумеется, знаю. Я вовсе не собираюсь претворяться, будто это мне неизвестно. Девушки в Мирьё частенько об этом говорили. Это называется "мими". И это очень вредно для здоровья, не так ли?

– Да, если этим слишком увлекаться.

Я находил её чувственной, но глуповатой. Может, она выбрала меня для того, чтобы удовлетворить свое любопытство, доверяя моим сединам, а то и хвалам мама и пап, которые, по её же словам, "много думают о Джеки". Она пообещала написать мне записочку, чтобы скоротать вечер-другой, однако отказалась быть со мной на ты, к чему так никогда и не пришла за время нашей liaison[11 - liaison /фр./ – связь].

Я отвез её на станцию; в фиакре она скучала и вообще выглядела равнодушно-болезненной. Взгляд у неё был отсутствующий. Казалось, она пребывает в глубокой задумчивости. О чем же она думает?

В тот момент я решил, будто она вспоминает новизну и бесстыдство того, что мы с ней проделали.

Однако сейчас, два года спустя, когда я вывожу эти строки, меня посещают низкие и ужасающие мысли. Предоставляю читателю самому догадываться или предлагаю вернуться к этой главе тогда, когда он дочитает эту книгу до конца.

2

… Господь всемилостивый,
Ты явил мне боль и пот кровавый
Адского веселья, позорный столб,
Венец терновый, треск нервов
Рвущихся и хруст суставов
В те три часа страданий на кресте.
Твои мученья внятны мне сейчас,
О Боже праведный, распятый!..

(Джордж Мур)

К моему величайшему удивлению, я не получал ни малейших известий от Лилиан, тогда как за несколько дней до нашей с ней встречи на Рю де Ляйпциг, я отправил г-ну Арвелю посылку с копченой рыбой, пикшей и сельдью, что обещал домочадцам ещё в свой последний приезд. Я успел переговорить с Лилиан относительно той периодики, которую я выслал её отцу, о маленьких презентах, преподнесенных мною матери, и заметил, что премного благодарен её родителям за то, что они столь часто изъявляют желание видеть меня у себя в гостях, позволяя мне таким образом видеться с ней. Она посоветовала мне продолжать в том же духе, однако сказала, чтобы я был повнимательней с её пап, который по натуре своей был весьма ревнив. Она намекнула, будто всегда высказывается против меня и при моем приходе делает вид, будто вынуждена напускать на себя приветливость; короче, в Сони меня больше не пригласят: вскоре после нового года они на три недели отправляются в Ниццу.

Лилиан – Джеки

Сони-сюр-Марн, 2-е декабря 1897

Дорогой г-н С…,

Последние дни пап все порывается написать Вам, да только никак не может найти подходящего времени. Потому я занимаю его место и хочу поблагодарить Вас от имени всех за Ваш замечательный подарок. Рыба была изумительная. Одно плохо: её было слишком уж много.

Мама интересуется, когда Вы окажите нам честь отобедать у нас. Чем скорее, тем лучше, ведь мы уже сто лет Вас не видели.

Сегодня у Лили день рождения, а вчера был день рождения её малышей. Ожидаем Вас в гости на празднование по сему случаю. Все наши собачки в порядке. Обнимаю Вашего верного Смайка и всех остальных избалованных Вами питомцев.

В надежде скоро увидеть Вас прошу принять заверение в моей искренней преданности Вам,

Лилиан Арвель

Мне это письмо показалось несколько странным, холодным и таинственным. Помнится, я написал, что мне подойдет любой день, однако ответа не получил. Тогда тринадцатого я отправил следующее двусмысленное послание от лица вымышленной подруги, Мэри.

Джеки – Лилиан

Париж, 13-е декабря, 1897

Дорогая моя Лилиан,

Ты прекрасно знаешь, как я не люблю тебя беспокоить. Я всегда говорила, что хотя и питаю к тебе самые дружеские чувства, малую толику которых, надеюсь, ты разделяешь, я никогда не хотела тебе надоедать. Я понимаю, что время твое расписано по часам, и ты не всегда можешь им распоряжаться.

Ты спросишь, что все это значит? Я просто хочу попросить тебя о том, чтобы ты не забыла о моем существовании, когда будешь в Париже в следующий раз. Загляни ко мне хотя бы на минутку, как ты делала раньше, конечно, если хочешь со мной повидаться. Тем самым ты сделаешь мне приятное.

В последний твой визит ты обнадежила меня, пообещав вскорости написать.

Стоит ли говорить, что меня несколько задевает и огорчает твое молчание?

Приезжай скорее, если можешь, или в любое удобное тебе время.

Как бы то ни было, знай, что даже одна строчка от тебя способна скрасить уныние твоей преданной подруги.

Мэри

Покончив с этим посланием, я получил следующее приглашение:

Лилиан – Джеки