Проводник

– Я хочу, чтобы ты нарисовала эту эмоцию.

И снова она сидела возле окна, что-то рассматривая там, когда я рисовала свою очередную бабочку, любуясь ее благородным профилем и солнечным одеждами. Теперь огромные крылья были желтые, оранжевые и красные. Но на этот раз я рисовала на мокром листе и делала много разводов, чтобы показать теплые оттенки своего сердца. Алая ленточка в волосах Кики разогревала мою фантазию до маленького пожара.

Этот эксперимент с цветовой гаммой продолжился и на третьем занятии. Кики была в зеленой блузке, повязав на голову легкий зеленоватый платок. Я приходила на занятия на час раньше, как она меня просила. На этот раз мы сидели в классе, и она гладила мои ладони, водя тонкими пальцами по линиям судьбы. Я замирала от удовольствия, а потом думала, что никогда не смогу передать на бумагу такие тончайшие эмоции.

С каждым разом я использовала все больше и больше оттенков родственных цветов, стараясь ярче передать то, что творилось у меня внутри.

Когда она пришла в фиолетовом – наступило легкое головокружение. Потому что фиолетовую ленточку в волосах я уже видела, тогда на озере. Кофта, юбка и палантин сливались с лентой одним цветом. Я вспомнила поцелуй бабочки у озера, эта была самая первая и тонкая эмоция, вызвавшая во мне тогда испуг и обжигающие слезы боли. Сейчас же, когда я смотрела на фиолетовую ленту в волнистых локонах, то понимала, что испуга больше нет, на смену ему пришло странное головокружение.

– У меня кружится голова, – сказала я.

Она подошла ко мне сзади и обняла за плечи, прижав к себе.

– Я буду твоей опорой.

Под ногами все поплыло, а перед глазами заплясали разноцветные краски потоком яркой массы. Если бы не ее крепкий захват, я бы упала.

Рисунок получился сложный, я использовала только фиолетовый цвет, все остальное было бумагой и водой. Эта задача оказалась мне знакома, потому как я уже рисовала ангела, используя только черный цвет.

– Очень хорошо, Анте! – Хвалила меня Кики, и я сияла как цветок розы.

Кики украсила класс серией моих разноцветных бабочек, развесив их на стенки.

– Теперь ты можешь показать это своим родителям. Думаю, что им пора понять, чем занимается их дочь и отпустить тебя в Мир Настоящего Искусства.

Последние слова она произнесла с восторгом, и я заметила, как снова ее глаза заблестели глубокой радостью.

– Что такое настоящее искусство? – спросила я.

– Это эмоции, которые ты еще не нарисовала, – ответила она.

– Как? – удивилась я. – Разве я не рисовала их все это время?

– Ты рисовала оттенки своих эмоций, но самую главную эмоцию тебе нарисовать еще предстоит.

Она подошла к моей парте и села на нее.

– Хочу тебе кое-что сообщить. У меня начались каникулы в Институте, и я уезжаю к тёте в Юрмалу. Поэтому мы не увидимся в ближайший месяц.

На меня нахлынула грусть. Это было неожиданностью, что я не увижу Кики, да еще целый месяц.

– Но ты должна будешь подготовить домашнее задание.

Я смотрела на нее растерянно.

– Нарисовать бабочку во всех оттенках, всех красках, которые ты использовала. Там должны быть все эмоции, которые ты ощущаешь. До моего приезда, думаю, ты справишься с этой задачей. Но не вздумай свой рисунок показывать кому-то, первой кто его должен увидеть – это я.

Ночью я долго не могла уснуть, мне не давал покоя отъезд Кики, она сообщила это так неожиданно, что предстоящая разлука сильно удручала меня. А между тем я поймала себя на новой эмоции, которая была похожей на тоску. Кики предупредила меня, чтобы я не показывала никому свой рисунок до ее приезда, а потому я собиралась наведываться в лесопарк, чтобы рисовать там у озера, на том самом месте, где мне приснился Гаруда.

Утром, упаковав художественные принадлежности в свою сумку, я ждала, пока мы позавтракаем с мамой, и я поеду на велосипеде в лесопарк рисовать. Но мать долго не отпускала меня.

– Анте, ты покажешь мне свои рисунки, наконец?

– Нет, мама, – сказала я. – Они на стенах ИЗО-школы.

– Даже так! – обрадовалась мама. – А тот рисунок на твоей стене это кто?

– Гаруда.

– Очень сказочно получилось, ты сама придумала?

Я помотала головой.

– Это студентка тебя научила? Хочу показать этот рисунок тёте Марии. Она спрашивала о тебе.

Я кивнула.

И все же, маме не безразлична моя творческая душа. Гаруда был одним из лучших моих работ, и к тому же он имел живую силу, которую в него вложила Кики.

Позже мама рассказала, что когда меня не было дома – я была в лесу – отец долго смотрел на Гаруду и о чем-то думал. Со временем он перестал на меня кричать, и иногда даже улыбался. Кажется, ему тоже очень понравился мой Гаруда. Теперь он с удовольствием убирал мою комнату и подолгу смотрел на рисунок. Его что-то вдохновляло в этой Божественной птице.

– Ты посмотри, Анте разговаривает! – радовалась мама.

– Дочка, ты молодец, – говорил довольно отец. – Скоро начнется учеба. Ты переходишь в 11 класс, и нужно определяться, куда пойдешь учиться дальше. Мы с матерью посоветовались и подумали, что отправим тебя в Училище, сейчас на заводах появилось программное обеспечение. Знаешь, там такие станки, которые уже управляются кнопками. Это так модно в Даугавпилсе, молодежь охотно будет стоять у пульта управления, чем горбатиться за самим станком.

– Нет.

– Ты чего, дочка? Неужели хочешь стать художницей, как эта бестолковая студентка Заке?

Я была уверена, что кроме как художником, больше себя никем не вижу.

– Что эта за профессия такая? Ее на хлеб не намажешь! – Сокрушался отец.

– Ты у нас единственный ребенок, мы не сможем тебя всю жизнь содержать. Выбирай, или ты идешь учиться нормальной профессии, или нужно выходить замуж.

Такой подлости от своего отца я не ожидала и, в какой-то момент, поняла, что остро нуждаюсь в поддержке Кики, но ее не было рядом. Хотелось поделиться с ней тревогами и волнениями относительно своего будущего, потому что матери я рассказать об этом не решалась.

Глава 5

Я росла в семье, где книг почти не читали, но меня всегда тянуло к новым знаниям. Как-то мне попалась книга Марка Твена «Приключение Гекельберри Финна», которую я случайно обнаружила среди кучи старых газет возле подъезда. Кто ее там оставил, я не знала, но зеленая обложка привлекла внимание, и я долго рассматривала иллюстрации, сидя на скамейке.

Вечерело, и я не спешила домой, очарована главным героем. Это был мальчик бродяга, который путешествовал на плоту, ночуя в огромных бочках с человеческий рост. В голове разыгралось целое приключение, и я начала представлять себя на месте Гекельберри. Мне хотелось, чтобы случилось волшебство, и я на время стала им, чтобы пуститься в большое путешествие. Тогда не придется возвращаться домой, можно будет странствовать по миру, ночуя в таких же огромных бочках.

Первый раз я с жадностью читала каждое слово интересной книжки, представляя Гекельберри, оказываясь вместе с ним в переделках и приключениях. Затем представила себя в широкой шляпе и высоких сапогах с пряжками, которые были у бродяги. Именно тогда я и погрузилась в нереальный мир грез, сочиняя свою сказку с собственным участием. Моими героями были разные разбойники и дамы в белых платьях, а я была юношей-сорванцом в поношенной шляпе, знавшей виды невероятных приключений. Воображение рисовало яркие картины событий героев, как они спорят между собой, ухаживают за дамами, смеются, танцуют, путешествуют.

Вдруг, передо мной всплыло лицо Кики. Она стояла в белом платье и улыбалась своей лучезарной улыбкой. Вот уже две недели я ничего не рисовала, а ведь она задала мне домашнее задание. Я решила, что завтра попробую нарисовать хоть что-нибудь. Домой мне идти не хотелось, тем более на улице было совсем светло, потому я побрела по главной пешеходной улице. Погруженная в свои мысли я вышла на улицу Ростокас, где стоял недостроенный дом.

Это было долгое замороженное строительство от завода для рабочих. Дом выглядел так зловеще, что казался заброшенным и страшным. Серые блоки вызывали унылое чувство, и в моем воображении сразу появились замки, в которых жили ведьмы и волшебники. Погрузившись в свои грезы, я не заметила, как оказалась в эпицентре этой холодной таинственной стройки.