Сборщик душ

– Нашу Богиню. Пикниль-Юддру Сияющую.

Вынужден признать, после такой характеристики нефритовая статуэтка у меня в кармане стала вдруг как-то гораздо тяжелее, а сердце словно сдавило холодным кольцом. Впрочем, я и виду не подал, искусно скрыв заодно и некоторый дискомфорт, начавший распространяться в области моих недр.

– Правильно ли я понимаю, что вы упустили богиню? – вальяжно зевая, осведомился я у офицера. – Боюсь, я никогда не слыхал о вашей Пикниль-Юддре. Надеюсь, вы не станете слишком сильно задерживать движение?

– О Пикниль-Юддре Сияющей, – поправил меня он, строго нахмурившись. – Вы крайне невежественны, ибо наша Богиня есть свет немеркнущий, озаряющая город Шривет и – мили и мили земель вокруг него!

– Шривет… Шривет… – вслух задумался я. – Погодите, так он же в сотне лиг отсюда. Надо думать, ваше освещение так далеко не достает? Сдается мне, мы тут подлежим юрисдикции бога города Терелла, Великого Крота Грызу-Грыза?

Божка-крота я выдумал тут же, на месте, из чистой вредности. Наша часть мира так наводнена мелкими божествами, что их все равно никто не упомнит, а раз солдатики прибыли из далекого Шривета, они даже и шутки не поймут.

– Другие боги нас не интересуют, – отрезал офицер. – Только наши собственные. Она должна быть где-то тут, ее колесница опередила нас всего на час.

– Колесница? – переспросил я, озираясь в надежде узреть ее.

Мне и в самом деле было бы любопытно взглянуть, в каких экипажах разъезжают сияющие богини. Интересно, у них там есть мотор? И если да, то какой? А если нет, то кого в них запрягают?

– Потерпела крушение с пол-лиги отсюда. Но рядом с путями этого… этой…

Он беспомощно ткнул пальцем в череду вагонов Регулярных Безостановочных и в запряженных вереницей десятерых моклеков. У головы каждого стоял махут; охрана поезда пялилась из своих паланкинов на развернутый храмовой стражей обыск не то с поразительным равнодушием, не то с куда более вероятной робостью – во всяком случае, вмешиваться явно не спешила. Возле последнего вагона толпилось еще больше охранников во главе с самой верховной кондукторшей – эти чувствовали себя еще вольготнее и, кажется, даже угощали еще одного жреца-офицера вином.

– Это называется Безостановочная Тележная дорога, – просветил я своего собеседника. – Хотя, как видите, она вряд ли безостановочна, да и моклеки тянут не телеги, а довольно-таки роскошные вагоны. Думаю, когда-то все начиналось именно с телег, перевозивших обычные, в основном продовольственные, грузы из Дурлала в Ортаон и товары ремесленного производства – в обратном направлении…

Как и следовало ожидать, расширение кругозора в планы офицера не входило, так что он весьма невежливо меня прервал.

– Так вы видели Богиню?

– Понятия не имею, – сказал я. – Я путешествую в купе один – о, благословенная роскошь! – но, признаюсь, время от времени выглядываю из окна и, пожалуй, видел по дороге нескольких женщин.

– Вы бы не приняли ее за смертную женщину, – рассердился офицер. – Она блистает добродетелями, свет ее незыблем, ибо она есть звезда путеводная для алчущих праведного пути!

– Нет, ничего похожего на этот портрет я точно не встречал, – даже с некоторым сожалением сказал я.

К этому времени стало ясно, что, хотя всех пассажиров повыгоняли из купе, никаких индивидуальных обысков никто не проводил. Поскольку богиню в поезде не обнаружили, общая атмосфера несколько разрядилась. Шансы, что при мне найдут нефритовую статуэтку, плавно стремились к нулю, и, замечу, приключения блудной богини уже интересовали меня куда больше ее физической привлекательности.

– И часто ваша Богиня предпринимает… незапланированные вояжи?

– Пикниль-Юддра Сияющая никогда не покидает стен города, – гордо отбрил меня офицер. – Только Юддра-Пикниль Темная может странствовать за его пределами.

Надо думать, некая тучка пробежала по моему челу при этих словах. Обсуждать локальных божков с их священнослужителями подчас бывает нелегко. Впрочем, вся эта история о богине, которая вовсе не сбежала, а может быть, и сбежала, но под другим именем, нисколько не противоречила традиции: как правило, божества не слишком стремились соответствовать жреческим учениям и священным текстам.

– Не уверен, что вполне вас понимаю, – сознался я. – В данный момент вы в сотне лиг от Шривета ищете богиню, которая никогда не покидает города, но при этом есть другая богиня, которая гуляет, где ей вздумается, но вы ищете не ее?

– Это богини-близнецы Дня и Ночи, – сообщил мне офицер. – Пикниль-Юддра Сияющая никогда не покидает города, а Юддра-Пикниль Темная никогда не входит в него, за исключением определенных празднеств. Неделю назад мы обнаружили, что храм стоит пустой, стража перебита, запоры взломаны, а Пикниль-Юддры Сияющей в святилище нет.

– Иными словами, вы ищете Пикниль-Юддру Сияющую?

– Мы ищем богиню в обеих ее ипостасях, – с достоинством отвечал офицер. – Ибо, возможно, это Юддра-Пикниль Темная сумела изгнать Пикниль-Юддру Сияющую из храма в извечной борьбе Их за души жителей города.

– Понятно-понятно, – сказал я, хотя единственное, что мне было понятно, так это то, что передо мной торчит очередной чокнутый священник, принадлежащий к очередной чокнутой иерархии, власть которой зиждется на силе, черпаемой от очередной инореальной интрузии, антропоморфизированной в результате длительного общения со смертными. Да, в отличие от подавляющего большинства обитающих в этом мире обманутых слепцов, я не считаю их ни богами, ни даже божками. Существует теория, что, окажись кто-нибудь из смертных на каком-либо ином плане бытия, он бы тоже обрел там силы и атрибуты, которые местному населению показались бы вполне божественными. Однако я имею честь говорить с господами, которые знают куда больше моего, – если, конечно, вы те, кем я вас считаю, посланники древней конвенции… А вот вы – настоящий варвар, сэр рыцарь, если хотите променять цивилизованную беседу на эти ваши, как вам угодно их называть, голые факты. Тем не менее я продолжаю.

Дальше было не очень интересно. После небольшого спектакля на тему допросов и обысков воинственные священнослужители отбыли, и караван двинулся дальше. Вскоре после того, как стихли крики махутов, а моклеки восстановили свой неуклюжий аллюр (так что весь наш транспорт припустил с поистине замечательной скоростью, только чуть-чуть медленнее размашистого шага тренированных боевых животных) в кармане у меня началось какое-то шевеление. Запустив туда руку, я извлек нефритовую статуэтку и разместил ее на сиденье рядом с собой, где буквально тотчас же она вновь обратилась пленительной женщиной (вернее, богиней), и, приглушив свое сияние сразу же, теперь лишь загадочно мерцала, будто перламутр, какой встречается в самых лучших устрицах, способных подарить миру жемчужину.

– Итак, передо мной беглая богиня, – непринужденно обратился я к ней. – Надо думать, некая Пикниль-Юддра Сияющая?

Богиня расправила складки рукожа – не из скромности, насколько я мог судить, а для того, чтобы подать свои несравненные бедра в еще более выгодном свете.

– Не глупи, – строго сказала она. – Конечно, я Юддра-Пикниль Темная. Но ты можешь звать меня просто Юддра.

– Что-то вы странное говорите, – заметил я. – Тот жрец сказал, что это ваш, мнэ-э-э, двойник…

– Сестра, – поправила меня Юддра. – Считай, что мы близнецы.

– …что это ваша сестра покинула свою обитель и пустилась в странствия. И потом, если вы Тьма, то с какой стати вы светитесь?

– Между нами нет никакой разницы, – отвечала богиня, потягиваясь и простирая руки к мягкому стеганому потолку (их делают мягкими последние двенадцать лет – рискну проинформировать: с тех пор как самым досадным образом перевернулся вагон, в котором изволил ехать Принц-Инципиент Этемский; потолки тогда были куда тверже, и корону потом пришлось свинчивать у него с ушей). Так вот, богиня потянулась, и у меня, признаюсь вам, от этого зрелища перехватило дыхание. Я придвинулся к ней, но каково же было мое разочарование, когда рука прошла прямиком сквозь талию, которую я надеялся обнять! Юддра оказалась не вещественнее струйки пара.

– Между нами нет никакой разницы, – повторила богиня. – За последние тысячелетия мы уже много раз менялись ролями. Иногда я сижу в храме, иногда Пикниль.

– Но теперь, выходит, вы обе гуляете, – сказал я, пытаясь поднести ее левую руку к губам, чтобы запечатлеть на ней галантный поцелуй (увы, с прежним успехом). – Вы обе за пределами храма, далеко от источника силы, и вдобавок за вами гонятся жрецы. Что заставило вас вступить на эту стезю?

Она улыбнулась мне и пересела совсем близко – эффект вряд ли оказался бы более впечатляющим, будь она сделана из нормальной плоти и крови, а учитывая, что невозможность прикоснуться к объекту желания – один из самых сильных эротических стимулов, который с большим успехом используют в программе театра… да, да, хорошо, вы поняли, о чем я говорю. Кукла вон, я вижу, поняла.

– Именно тот момент, который, судя по всему, занимает сейчас нас обоих, – отвечала мне тем временем богиня. – Я состою из нефрита и воздуха, и так было всегда – за исключением кратких периодов корпореальности. У сестры дела обстоят, естественно, так же, и… мы обе хотим большего.

– То есть вы способны принимать и плотскую форму? – сами понимаете, из всей ее речи этот факт заинтересовал меня больше всего. – Пусть даже совсем ненадолго?

– Да, – подтвердила Юддра. – но это нелегко. Мы с Пикниль хотим навсегда обрести смертную плоть, чтобы суметь в полной мере насладиться опытом, который доселе… так, всего лишь попробовали.

– И что же вам нужно, чтобы обретать смертную плоть? – спросил я, разумеется, из чистого любопытства. – Совсем ненадолго, я имею в виду.

– Кровь, – Юддра снова улыбнулась, показав чудные, безупречно заостренные зубки. – Смертная кровь. Несколько клавелинов подарят мне час, но где взять того, кто с охотой принесет такой дар? Кровь, понимаешь ли, должна быть отдана добровольно.

Клавелин? Это такая маленькая бутылочка, вот такой высоты, вот такой ширины? В них еще везде разливают молодое вино? Не так уж много. Я вам, конечно, не цирюльник-кровопускатель, но даже я знаю, что человек может потерять и побольше, не рискуя отключиться.

– Счастлив служить Вашей Божественности! – объявил я.

Долгая привычка к осторожности заставила меня тут же уточнить:

– Два клавелина и ни каплей больше. Такого количества я с радостью лишусь ради очаровательного и осязаемого общества, способного развеять дорожную скуку.

Еще одна улыбка, и богиня согласилась, что такое развлечение и впрямь было бы весьма уместно. На самом деле, призналась она, не в последнюю очередь ее желание принять навечно смертную форму объяснялось как раз занятиями вроде только что мною предложенного – но на более регулярной и вдумчивой основе. Я ожидал, что тут-то она и пустит мне кровь своими острыми зубами, на манер тех тварей, которых некоторые зовут вампирами, однако вместо этого мне самому пришлось сделать надрез перочинным ножом поперек ладони и накапать крови на блюдечко из тех, что вместе с чайными чашками предоставила нам дорожная компания. К ним прилагался и самовар, бодро булькавший с самого Ортаона. Кровь моя капала, а Юддра лакала ее из блюдца с достоинством и изяществом кошки. По мере угощения я наблюдал, как богиня становится все более телесной, как меркнет жемчужный отблеск, а кожа ее обретает… как бы это сказать… подлинную реальность, но остается при этом умопомрачительно прекрасной.

Тут я опущу шторы моего повествования, как опустил их в купе. Достаточно будет сказать, что время пролетело, увы, слишком быстро, и слишком быстро моя богиня снова стала таять. Хотя, надо вам сказать, само это состояние, когда дама не вполне здесь, но и не вполне не здесь, сулит определенные удовольствия, и весьма прелюбопытные. Думаю, она тоже сочла, что достаточно приятно провела со мной время, сэр рыцарь, так что можете стереть с лица эту вашу ухмылочку. Я изучал труды великого любовника Гиристо Главкского и многое из упомянутого в них практиковал – да, вплоть до сто семьдесят седьмой страницы. И, кстати сказать, неподалеку обитает одна молодая вдова, согласившаяся вместе со мной проштудировать материал, изложенный на страницах с сто семьдесят восьмой по сто восемьдесят четвертую…

Да продолжаю я, продолжаю. Шторы мы подняли, богиня уселась напротив; в окна светило солнце, и расстояние до Дурлала сократилось еще на дюжину лиг. Я приготовил чай – черный листовой с побережья Каза, а не этот ваш зеленый из Джунку, – и принялся дальше расспрашивать Юддру Темную (если, конечно, именно эта сестра составляла мне компанию).

– Итак, вы не желаете больше быть богиней, но стремитесь навсегда стать смертной?