Недо… (рассказы). Ради карнавала

– И чего?

– Ну как чего? Представь – я болтаюсь вниз головой за плечом у Голема. А тут здоровенное зеркало перед носом.

– А чего бежать не попыталась? Сама же говоришь – в отключке не была.

– Да-а, неслабо же тебя по голове приложило.

– В каком смысле?

– Вот-вот и я об этом же. Ты соразмеряй меня и этого громилу!

– А твое чудовище в рукаве?

– Прекрасная идея! Беглянка без гроша за душой, которая спешила со всех ног в этот город, чтобы затеряться в толпе и тихо пересидеть какое-то время, в первый же день нападает на стражника при исполнении. А то и, храни нас, Небеса, калечит или убивает его. Очень мудрое и дальновидное решение. Вместо этого я решила вести себя, как паинька, и разобраться с очевидным недоразумением без членовредительства.

– А когда у тебя отобрали тесак?

– Не поверишь, у меня его не отбирали. Голем просто сгрузил меня, как мешок с овсом, в эту камеру и ушел. Я заснула, а в это время он принес тебя. И сразу хочу предупредить – пускать в ход оружие я не собираюсь. Мы пока ничего нарушить не успели. Скоро нас вызовут, поймут, что произошла ошибка и выпустят. И вообще – ты не находишь, все довольно смешно получилось?

– Не знаю, как тебе, а мне что-то пока не особо весело.

– Эгоист! А у меня уже давно самой заветной мечтой было спрятаться как можно дальше и выспаться, как следует. Вот и домечталась!

Впервые за последние часы, если не считать провалов, Алекс снова начал смотреть в будущее с оптимизмом. Словно плеснула во все стороны синеватой лентой туго скрученная стальная пружина, отпуская сжатое сердце. Тайя продолжала говорить, потом звать его по имени – все настойчивей, а он снова уплывал туда, где царит тишина и темнота. Но на этот раз его губы искажала не гримаса боли, а спокойная улыбка.

__________

Эйфория, однако, быстро прошла. Первым делом сам собой раскрылся секрет необычно больших порций еды. Приносил ее все тот же Голем. И происходило это крайне редко. Поскольку они с Тайей все время находились в абсолютной темноте, у них не было возможности отсчитывать сутки по Солнцу. Но размер порций в предыдущей тюрьме, насколько помнил Алекс, был примерно в два раза меньше, и приносили ее там дважды в день – утром и вечером. Отсюда, с учетом чувства голода, выходило, что кормят их раз в сутки. Теперь можно было хотя бы приблизительно оценивать время, которое они провели в заключении. Но этот первый, незначительный ввиду своей очевидности успех оказался также и последним.

Во всем остальном дело было плохо. Очень.

Тягучие сутки заключения потихоньку складывались в недели, а кроме молчаливого Голема, приносящего еду, за ними так никто и не приходил. Не имея никакой информации, одурев от постоянного обсуждения одних и тех же скудных фактов и предположений, они спорили с Тайей до хрипоты. После по несколько часов не разговаривали, дуясь каждый в своем углу. А то и вовсе обвиняли друг друга в своих бедах с таким жаром, что Алекс в минуты просветления радовался, как ребенок, разделяющей их двойной решетке, принимая во внимание взрывной характер Тайи и наличие у нее холодного оружия.

От постоянного сидения в темноте глаза у обоих тут же слепли даже от слабого огонька лучины в руках немого стражника. Так что, даже если бы Тайя решилась, ради шанса вырваться на свободу, пустить в ход свое железное чудовище, вряд ли ее попытка увенчалась бы теперь успехом.

В довершение всех бед, после короткого периода облегчения головные боли и обмороки Алекса стали чаще и сильнее. В результате он мог связно соображать не более полутора-двух часов в день. Существование было беспросветным и в прямом и в переносном смысле. Не находя выхода, Алекс замкнулся в себе и последние несколько дней думал только над тем, как бы убедить Тайю перебросить ему через решетку ее тесак. Тогда вечная боль перестанет быть вечной. Но оказалось, что он проговорился о своем плане в бреду и из этой затеи тоже ничего не вышло.

В какой-то из дней – он давно уже забыл значение этого слова и не видел смысла в продолжении их подсчета – его разбудил резкий лязг и крики.

Тайя, вцепившись в решетку, в бешенстве трясла ее и орала на Голема.

– Чурбан бесчувственный! Ты что – не видишь, он умирает!

Никакой реакции.

– Слышишь меня?! Дай ему лекарство немедленно!

Голем повернулся, чтобы уйти.

– Если у тебя нет денег или не хочешь обращаться к лекарю, принеси хоть отвар гореславки! Ее тут полно вокруг, я знаю – собирай, хоть мешками, задаром!

У Алекса начался очередной приступ. Слепящий свет лучины стал тускнеть. Крики Тайи доносились глухо, как сквозь слой ваты. Слой становился все толще.

Удаляющиеся размеренные шаги стражника, едва слышный скрип закрывшейся двери.

Охрипшая от криков Тайя сыпала вслед проклятиями, но Алекс их уже не слышал. Боль превысила все мыслимые пределы, захлестнула с головой. Он, захлебываясь, тонул в ней и каждой измученной клеточкой своего существа желал, чтобы это погружение оказалось последним.

__________

Алекс открыл глаза и не понял, по какую сторону реальности он находится. Под потолком камеры парило полупрозрачное белое облачко. Было оно продолговатым и по форме напоминало… Алекс присмотрелся повнимательнее и, несмотря на осознание факта, что во сне может привидеться и не такое, не смог сдержать возгласа удивления. Парящее в воздухе облачко представляло из себя худую нескладную девочку-подростка в белом полувоенном костюме с золотыми пуговицами.

Алекс протер глаза и пару раз ущипнул себя. Призрачная девочка оставалась на месте с неколебимостью налогового инспектора.

– Кто ты?

Призрак едва заметно пожал плечами.

– Мой регистрационный номер А-101102. У меня даже карточка есть.

– Странное имя…

– Постоянно это слышу, хотя, признаться, мне от этого ни жарко, ни холодно.

– Еще бы – ты же призрак.

– Что ты имеешь в виду? А! Да нет, не в этом дело. Просто мне нечасто приходится говорить с людьми дольше нескольких минут. И крайне редко более одного раза, как ты мог бы догадаться. Но, если хочешь, можешь называть меня Альмой.

– Ты пришла за мной?

Девочка замялась, подбирая слова.

– С тобой пока нет твердой определенности.

– Зачем же ты здесь?

Снова еле уловимый взлет плеч.

– У меня пока затишье. Поэтому я тут на всякий случай.

– У смерти бывает затишье?

– Нет, не бывает, но я только проводник, причем далеко не единственный. Мог бы догадаться по моему номеру, между прочим, если бы жалел себя поменьше, а думал побольше.

– Извини, ты сказала, что со мной пока неясно. А когда будет ясно?

– Когда сам решишь. Захочешь выкарабкаться – будешь жить дальше. Опустишь лапки – выйдет, что я не зря прогулялась в твоем направлении.

– Конечно не зря! Давай, делай, что там у вас положено и поехали… Или полетели?