Карельская сага. Роман о настоящей жизни

– Это рэп. Неужели не слышал?

– Неа, – покрутил головой Кирилл. – Я вообще музыку не слушаю, тем более такую. Радио иногда, да и то.

– Да что ты говоришь! Не может этого быть!

– Раз я говорю, значит, может.

Таня перестала извиваться и топать ногами, когда кассета закончилась и магнитофон, щелкнув, выключился. Торт был съеден. Одноклассники Тани стали расходиться. «Так, не все сразу, по очереди», – мама Тани командовала в прихожей надеванием курток и открыванием двери. «Идем, проводим их, погуляем», – Таня взяла Кирилла за руку. Он ощущал тепло ее руки, смущался, пытаясь унять и бешено колотящееся сердце и собственную неуверенность. К ужасу своему понимая, что рука начинает потеть, Кирилл пытался вырваться. Таня рассмеялась и с еще большим напором потащила его к двери.

– Было приятно познакомиться, молодой человек, – сказал отец Тани, пожимая Кириллу руку. – Кстати, а вы куда собираетесь поступать? Если, конечно, не секрет.

– Никуда не собираюсь, – ответил Кирилл, – я уже учусь.

– Где, если не секрет?

– В училище, речном, – собрав остатки уверенности, гордо произнес Кирилл.

Лица родителей Тани изменились, стали вдруг какими-то настороженными и хмурыми. На всякий случай Кирилл осмотрел себя в стоявшее на противоположной стороне зеркало. Он никогда бы не подумал, что всё впечатление может испортить лишь один вопрос и последовавший на него ответ. «Не обращай внимания, предки зациклены на учебе, на дипломах», – сказала Таня, когда они вышли из квартиры. Они спустились на лифте на первый этаж, где Таня огляделась по сторонам, прижала Кирилла к себе и поцеловала.

Он не ожидал этого: одно мгновение – и она рядом, ее глаза, губы, руки. Но как она могла догадаться, что он давно уже хотел сделать именно это, но никак не решался? И никогда бы не решился. Как? От нее пахло ванильным кремом с торта и духами. Кирилл никогда не ощущал такой легкости. Только он и она. Ни пахнущего мочой подъезда, ни грязного, исписанного непристойностями лифта с кнопками, в которые кто-то тушил горящие окурки. Ни дверей, в глазки которых за ним и Таней запросто могли наблюдать. Впрочем, разве это их забота? И что они могут сделать? Настучать родителям Тани?

Они погуляли по окрестным улицам, разговаривали о чем-то, Кирилл отвечал, сам не понимая своих и ее слов. На прощание у подъезда она снова его поцеловала.

Они виделись еще несколько раз. А потом Таня была погружена в экзамены и отказывалась даже подходить к телефону. Летом, получив аттестат, она уехала в Петербург. Уже после, позвонив в середине лета, Кирилл от ее мамы узнал, что Таня с первой попытки поступила в театральный и, устроившись жить у родственников, приезжать в Петрозаводск пока не планирует. Кирилл долго переживал эту новость, как будто поступали они вдвоем, она поступила, а он нет, она осталась, а он вернулся.

III

– Лучше отмывай, лучше, – дядя Саша стоял сзади с сигаретой и наблюдал, как Кирилл оттирает стекла рубки баржи, забрызганные жирной густой жидкостью. – Бензином тряпку намочи, если не отходит. Завтра заказчик придет. Ему наши пять швов на боку и перебранный двигатель до лампочки, а сюда он зайдет.

– Не надо бензина, и так воняет.

– Не знаю, где тут воняет. До тебя ничего не воняло. Отмывай лучше. Там внизу ребята заканчивают, потом спустишься и помоешь там. Порошок разведи. Вот там действительно воняет.

С кормы раздавались стоны Юры: он с усердием тер облупившуюся краску тряпкой, а затем пододвигал к себе банку с кисточкой и принимался высокохудожественно замазывать проплешины. Он делал это настолько искусно, что Павел Петрович, старый слесарь, в подручные к которому приставили Юру, ухмылялся и предлагал на спор отыскать отремонтированные таким образом участки. От растворителя и краски у Юры слезились глаза и болела голова, но он всё равно продолжал работать: такие деньги на дороге не валялись и заработать их другим честным образом не представлялось возможным. Покончив с замазыванием проплешин, Юра присоединился к Кириллу внизу. Под перегородкой, которую вскрывали для ремонта, а потом заварили обратно, долго протухала стоялая вода. Ее загоняли под перегородку через проржавевшие швы горе-уборщики в течение года, а может, и двух, со времени предыдущего неудачного ремонта. Запах во внутренних помещениях стоял невыносимый.

– Воды принеси свежей, давай больше порошка, – предложил Кирилл.

– Нет, не поможет, – морщась, ответил Юра, но сам всё же взял пакет и, поднявшись с четверенек, стал рассыпать порошок по полу.

– Вот дерьмо.

– Да, попали, – вздохнул Юра и снова принялся тереть пол тряпкой.

Кирилл намочил свою тряпку в ведре и тоже стал вытирать пол и стены. Казалось, что от этого вонь не исчезла, а, наоборот, прибавилась. Дядя Саша пару раз заглядывал и, громко матерясь и затыкая нос, уходил обратно. После полутора часов работы с запахом удалось справиться.

– Наверное, здесь трупы перевозят, – предположил Юра, когда вернулся с ведром чистой воды. – Прикинь, если так?

– Дурак, трупы в таких условиях перевозить нельзя.

– Вот я и говорю, что нельзя, такая вонь получается.

– Болтовню отставить! – раздался сверху голос дяди Саши, а вскоре показался и он сам с неизменной сигаретой во рту. – Намыли тут? Хорошо, хорошо.

Дядя Саша осмотрелся и принюхался. Сам бы он никогда не унизился до такой работы – мыть, убирать, снова мыть. Он был в грязной рабочей куртке и рваных штанах, на которых тут и там сияли заплаты, но всё же считал себя исключительным чистюлей и аккуратистом. Пусть от него и воняет, но благородным потом, бензином, смазкой. И грязь на нем тоже благородная. Это не тухлятина, размазанная по полу, которую нужно убрать, и не ржавчина, которую сколько ни отскабливай, всё равно не избавишься. По методичному шевелению его усов Юра и Кирилл могли понять, что дядя Саша результатом доволен. Лично от него такое услышать было практически невозможно.

– Ладно, кончайте тут и наверх, в салоне сейчас кресла ставить будем, перетащить их надо.

– Таскать? – застонал Юра и потер спину, нывшую от работы в сгорбленном состоянии.

– Да, таскать, – громко ответил дядя Саша и ушел.

Ему вслед Юра отвесил неприличный жест и тут же как ни в чем не бывало стал домывать стену. У Кирилла тоже побаливали руки и спина, но он предпочитал молчать и работать. Уж слишком хорошо платил дядя Саша за всю трудную работу, причем платил исправно, тогда как мама звонила ему раз в несколько дней и жаловалась, что зарплату у них снова задерживают. С первой зарплаты Кирилл купил себе джинсы – синие, с блестящими заклепками из желтоватого металла, такие носили многие из желавших показать свою значимость и состоятельность. Но только не Кирилл до начала работы на дядю Сашу. Часть денег через приезжавшего на пару дней в Петрозаводск по делам Алексеича Кирилл передал матери. Даже учеба в училище перестала быть для него обузой. На занятиях он пребывал в полудреме, домашние задания делал на ходу, но при этом каким-то необыкновенным чудом писал контрольные на твердые тройки и сдавал зачеты. Впрочем, могло случиться так, что он всего-навсего привык к городской обстановке и освоился. Короче говоря, Кирилл не возмущался и соглашался на любое задание дяди Саши.

Салон теплохода был неудобным, похожим на вагон электрички, только намного меньше. Во время ремонта часть кресел сняли. На их месте зияли дыры, напоминавшие мишени в тире, по некоторым из которых угодили пульками. Отремонтированные кресла стояли в ангаре на полу, на заботливо подстеленных газетах. Кирилл взял одно из них, молча взвалил на спину и, согнувшись в три погибели, потащил на теплоход.

– Тяжело? – спросил Юра.

– А ты как думаешь?

Дядя Саша стоял внутри салона и, ухмыляясь, показывал пальцем, куда поставить кресло. Игорек, тощий парень, казавшийся еще более тощим из-за тонкой длинной шеи и отчетливо заметного косоглазия, прикручивал принесенные кресла болтами, ругая на чем свет стоит и владельца судна, и дядю Сашу, подсунувшего коробку с болтами, на которых постоянно срывалась резьба. Дядя Саша в свою очередь ругался в ответ, а когда ему это надоело, и он готов был сорваться сам, вышел, покурил и вернулся в своем обычном сдержанном состоянии.

– Что, каши мало ел? Сюда клади, не поцарапай мне ничего тут, а то с денег твоих вычту, будешь долго помнить и обижаться, – подгонял он тащившего кресло Юру.

– На что… на что мне обижаться? – натянуто улыбнулся Юра, едва увернувшись, чтобы не столкнуться с Кириллом, который уже успел сбегать за следующим креслом.

За воротами огороженной территории неистово сигналила чья-то машина. Дядя Саша насторожился: хозяева судна должны быть нагрянуть только на следующий день, а из всей бригады только у него была машина, сверкающая тонированным задним стеклом «восьмерка», да и та стояла на территории и никак не могла так сигналить. Он схватил за руку Юру и тихо, слегка волнуясь, попросил:

– Ну-ка, Юрка, сбегай, глянь, кто там приехал. Только не открывай ворота, спроси, кто там, и беги сюда.

Юра побежал, скрылся за сараем и почти сразу же прибежал обратно, причем с такой скоростью, какой никогда не показывал на занятиях по физкультуре, когда требовалось выложиться по максиму и пробежать стометровку на норматив.

– Что? – в нетерпении дядя Саша мял в руках сигарету.

– Там машина стоит, кажется, «Опель», в ней такие, лысые, в ворота стучат. Я спросил, кто там, а они сказали – свои, дед Пихто, открывай, говорят, главного зови. Кто это, дядя Саша?

Но дядя Саша уже выскочил из салона и побежал в сарай, где в маленьком сейфе в углу у него были спрятаны бумаги и кое-какие деньги. Выбежав с пакетом из сарая, он направился к импровизированной, устроенной тут же на территории свалке и спрятал ценности в металлической бочке, приготовленной к сдаче на лом.

– Кто это там, как ты думаешь? – спросил изумленный Юра теперь уже у Игорька, закрутившего все болты и ожидавшего, когда ему притащат следующее кресло. – И что с дядей Сашей?

– Рэкет, – безразлично сказал Игорек. – В прошлый раз всё обшарили, деньги искали, ничего не нашли, стрельбу устроили.

– И… рэкет? К нам рэкет? – испугался Кирилл, слышавший о таком, но не очень-то веривший в разные страшные рассказы. – Зачем?

– Затем, чтобы ты спросил. Не строй тут… сам знаешь, зачем. Делиться нам предлагают.

– Чем делиться? – Кирилл всё еще не мог понять, к чему такая суета дяди Саши, человека, которого по жизни мало что могло испугать. – Работой?

– Дебил, какой работой? Кому нужна работа, если можно приехать и срубить капусту, на счетчик нас поставить, и каждый месяц мы будем платить процент. Короче, данью нас обложат, если мы хотим работать. Или порежут, у меня в Мурманске так друзей порезали, у них свой автосервис был. Делиться не захотели, и кранты, – Игорек длинным пальцем с погрызенным ногтем провел, едва касаясь, по собственной шее, демонстрируя, как именно должно наступить это самое кранты.