иль чередой нелепых и слепых предположений.
Она тебе давно и хорошо знакома!
От лишнего стыда и сожалений
за искушавшее тебя неверие в рассказ
обереги свою насторожённую, взыскующую
совесть
и неподкупный, смелый, беспокойный ум.
Не торопи случайного суждения…
– Аой!
Свободен!
Воспоминание
Я странностей старых и новых свидетель.
Судьба меня ими без устали метит
за то, что дитятей я был не как дети
обычные. Запах свободы от воли
уже я в ту давнюю, жёсткую пору
спешил отличить и своею тропою
отправился дальше, не пробуя верить
в глухое, тупое, слепое поверье,
что будто бы землю, какая своею
зовётся, умом не понять и аршином
измерить нельзя, и о том ли тужить, мол, —
уткнись в неё верой, что – то же,
как – сгинуть,
ярмо признавая за светлую раму.
Угрюмою тенью оно постоянно
меня изнуряло. Своих расстояний
я всё же с избытком сумел одолеть.
Сиротством души и усталостью лет
душил меня тот неотвязный решпект.
Я снёс назиданья, укоры, наскоки,
бывал опорочен, разобран на слоги,
терпел наказания, чуть ли не сослан
бессудно, вины не имея; – в тот раз
удачей мне было назначено дать
весомую сдачу обидчикам. Рать
ретивых, чванливых, тупых живоглотов
впрямую на чистую вывести воду
я смог, уличив их: вердикт телефонный,
неправый был наскоро ими составлен.
Его не исполнить я счёл себя вправе
и с места не сделал ни шагу; заставить
умериться в пыле сплочённую свору
не вышло, однако. Расчётливо снова
она принялась за меня, не отстроив
иного в замену злобы? и хулений.
Меня окатили волной подозрений.
Я в заросли брошен, где – смрадно, и тени,
и гаснут просветы; из этого мрака
не каждому выбраться. Ярой острасткой
во мне истирали желанье остаться
собою, с нетронутой страхом душою,
с любою бедой расквитаться готовой,
пусть даже меня окрестили б изгоем.
Я им и являюсь, и в этом значенье
моя независимость мне не изменит.
Мой выбор упрочен моим отторженьем!
Я в землю улягусь, и будет мне мило
моё заточенье. Так опыт незримый
с собой я возьму, и пускай на могиле
росла б лишь трава да лежали снега.
Сполна в одиночку свободу познав,
я пил её, боль за награду приняв.
– Аой!
Бесюки
Весьма сомнительно быстрое превращение
безалаберных точек зрения в угловое зрение
обыкновенной точки.
Одинокому не к лицу спешное приобщение
к невнятной славе далёких и, стало быть,
не твоих
предков.
Рассрочка —
то же, что расстояние, застигнутое на шатком
пороге
бездействия по отношению к бедным.
Говоря строго,