Завернувшись в теплый плед. Зима. Второй сезон. Сборник рассказов

Газеты быстро кончились, остались только спички. Егор, хлюпая носом, поджигал одну за другой, рассматривал щенят – коричневые, бежевые, с темными пятнышками и светлыми кляксами, все пять сложились в клубок и сладко спали.

– Егор! – мальчик вздрогнул от неожиданности, в подвал забежала мама, – мальчик мой, я же тебя везде ищу! А что, что здесь происходит? – она удивленно озиралась, переводя взгляд с газет на Лорку. Почуяв опасность, собака насторожилась, напряженно поднялась. И впрямь вслед за мамой вбежали соседи, ахнули и сразу принялись куда-то звонить.

За несколько часов до Нового года Егор сидел у пушистой елки, подносил к уху нарядные коробки подарков, пытаясь угадать их содержимое. Взрослые суетились на кухне и все время смеялись, мальчик же постоянно думал о Лорке и о том вечере, хотя его заверили, что волонтеры заботятся о малышах и с ними все в порядке.

Неожиданно все замолчали, хлопнула входная дверь, а в комнату вошла мама. Она прижимала пушистый плед, и мягко улыбаясь, протянула его сыну: «С Новым годом, сынок!» Егор осторожно протянул руки, а из пледа донеслось звонкое «ГАВ».

Остановите время

– Какие командировки в Новый год! Твой директор сумасшедший!

Мама ворчала, а я, наспех ее поцеловав, уже бежала к такси в аэропорт. На вежливый вопрос: «Есть ли по пути пробки», водитель лишь пожал плечами и увеличил громкость приемника. Настроение было паршивым, ехать не хотелось, хотя и перспектива остаться дома тоже не радовала.

Быстро стемнело, мы уже находились за городом, как я заметила, что наша скорость стремительно падает, а поток транспорта сжимается все плотнее. В соседних машинах резвились дети, в окна дышали собаки, а из багажника красного «Жигуленка» выглядывала пушистая зеленая ель. Вокруг все жило, перемигивалось, машины гудели, от них исходил густой белый пар, и все бы ничего, но за полчаса мы проехали всего метра три.

В груди застучали молоточки, на самолет мы не успеем. Поймав взгляд водителя, я сорвалась на крик: «Вы виноваты! Вас спрашивали про пробки, вы таксист, и должны это знать! Я такую жалобу на вас напишу!» Но водитель отмахнулся: «Дамочка, успокойтесь. Вы такая не одна, Новый год на дворе».

Я решила подышать воздухом и, повинуясь порыву, вышла из машины и ладонями накрыла лицо. Не знаю, сколько прошло времени, но стоило мне открыть глаза, я ахнула от удивления – все было на месте, но ничего не двигалось.

Время словно остановилось, клубы дыма зависли в пространстве, собака застыла, подавая лапу, а те самые дети окоченели в бесконечном потоке смеха. Темноту разрывал свет фар, но вокруг стояла звенящая тишина. Неожиданно у кромки заснеженного леса на краю дороги я увидела бабушку с клюкой, и та, о, чудо, позвала меня к себе. Я направилась к ней, обходила неподвижные автомобили с застывшими в них людьми. Бабушка, тоненькая и маленькая, словно цветочный стебель, молча протянула мне крохотное зеркальце: «Тебе никогда не хватало времени, а сейчас оно у тебя есть. Немного, но только твое, воспользуйся им!»

Не понимая ее слов, я взглянула на вещицу в руке и обомлела.

Будто слайды в отражении побежала моя жизнь: вот мама у роддома, папа покупает мне первый велосипед, потом мы втроем едем на море, а вот папе ставят смертельный диагноз, и мама просыпается совершенно седой. После она трудится на трех работах, чтобы поднять на ноги дочь, я вижу свои слезы из-за проваленного экзамена в медицинский, вот поступаю на ненавистную экономику, зато на бюджет. Дальше вереница офисов, отчетов, бумаг, задержки до ночи, бесконечные совещания, сомнительные встречи и редкие перерывы для праздников и свиданий.

– Хочешь вернутся назад и исполнять дальше мечты своего начальника? Или пойдешь вперед строить свою жизнь? – прервала молчание бабушка, – помни, ради твоего выбора остановилось время!

– Но это невозможно!

– Невозможно жить, если не видишь в этом смысла, – бабушка подмигнула и ушла вглубь леса. До меня вдруг донеслись звуки дороги, лай, гудки, а значит все вернулось!

«Но только не я!» – пронеслось в голове. Я рванулась обратно к такси.

Мне оставалось только забрать сумочку и вернуться к маме за новогодний стол. Стоит ли рассказывать, как она была счастлива?

Елки, зеленые иголки

В новогодней канцелярии раздался звонок:

– Алло, новость-молния! В городе N отказались ставить елку! Прием, меня кто-нибудь слышит? – вопил голос в трубке, – срочно отправляйте патруль!

– Принято, летим!

* * *

На центральной площади города N, переминаясь с ноги на ногу, стоял человек. Он губами согревал замерзшие пальцы и постоянно озирался вокруг. Вдруг к его нескрываемой радости прямо перед ним приземлилась повозка, из которой вывалился маленький эльф. Запряженный олень удостоверился, что пассажиров больше нет и вновь растворился в серых вечерних облаках.

– Ты кто? – закряхтел эльф.

– Сторож. Это я позвонил в канцелярию, – с любопытством разглядывая эльфа ответил человек. Тот едва достигал его колена, а красный колпак был такой же длинный, как и седая борода, еще чуть и коснется пола, – я слежу за всей округой. У всех уже праздник, а мэр этого города вчера неожиданно все отменил. Вы бы его видели – затопал ногами, замахал руками, как начал кричать, аж покраснел. А ведь елку три дня искали по лесу, выбрали самую красивую, она теперь, бедняжка, где-то в подполе.

«Ногами, говоришь, затопал. Кажется, ясно», – эльф задумчиво погладил бороду и огляделся. И правда, вопреки новогодним традициям в городе N не происходило ничего. Ветер гонял снег по серым улицам, которые грустили и мечтали зажечься яркими разноцветными огнями. Окна домов беззвучно взирали на грустную картину города, никто не клеил на них снежинки, не раскрашивал красками. Дело в том, что мэр запретил все праздничные украшения. Даже мандарины, и те не завезли в магазины.

Эльф нахмурился, сдвинул седые брови и приказал: «А ну, веди меня. Покажи, где сидит этот похититель елок».

Сторож, повинуясь указаниям, привел эльфа к большому старому зданию – в резиденцию мэра. Желтые стены покрылись дорожной пылью, белые колонны пряталась за унылым серым цветом, и только зажженные фонари у крыльца напоминали, что в этом доме кто-то, да есть. Эльф со Сторожем осторожно вошли, скрипнув дверью, и не, встретив никаких препятствий, спустились вниз по лестнице к помещению с табличкой «Только для своих».

– Я же свой, – пожал плечами эльф, зашел внутрь и невольно ахнул: в крохотном помещении, сложившись в три погибели, стояла елка. Зеленая, с раскидистыми лапами, она горько вздыхала и, увидев гостей, стыдливо прикрылась пушистой веткой.

– Не время лить слезы! – отчеканил эльф, – лучше расскажи, что видела и слышала.

– А я что? – надулась елка и снова заплакала, – из дома забрали, сюда привезли, а любоваться не хотят. Я самая несчастная!

Пока она рыдала, а Сторож пытался ее успокоить, морщась от колючих прикосновений, Эльф на четвереньках собирал иголки. Поднимал, подносил к носу и закидывал в карман. Потом поднялся, заверил елку в скором освобождении и, махнув Сторожу, пошел к выходу.

Через несколько минут они смотрели в замочную скважину двери у кабинета мэра. Тот в полумраке, не открывая тяжелых портьер, склонился над своим столом и писал указ за указом. Изредка поднимал голову, будто прислушивался к чему-то и снова водил ручкой по бумаге.

Эльф захихикал, слегка приоткрыл дверь и кинул в кабинет горсть елочных иголок.

Затем глянул на Сторожа: «Смотри внимательно. Мэр тут не один. Когда ты рассказал, что он топал ногами, я сразу понял, что это проделки тролля-варвара. Они давние любители потешаться над горожанами и лишать их праздника. Подчиняют себе волю другого человека и вытворяют, что хотят.»

Сторож пригляделся и впрямь увидел на плече мэра маленького сморщенного человечка. Он что-то нашептывал и без передышки смеялся, свесив ножки. Но как только до него дошел аромат иголок, замолчал и выпрямился.

Эльф рассмеялся, запустил руку в карман и вытащил оттуда крупный ярко-оранжевый мандарин. Сторож завороженно следил, как он очистил его от кожуры, разделил на дольки и кинул в самый центр кабинета. Тролль-варвар повел носом, что есть сил, затопал и завертелся на месте, посылая эльфу проклятия. В следующий миг он испарился с гулким хлопком.

Мэр встряхнул головой, проворчал: «Наваждение какое-то», и смял все лежащие перед ним бумажки.

* * *

– Избавиться от троллей проще простого, главное – вовремя их заметить. Пытаясь лишить людей праздника, они больше всего на свете этого праздника и боятся! – эльф пожал лапу елке на площади и, прыгнув в повозку, умчался в облака.

Сторож подмигнул зеленой красавице и вспомнил, что не отчитался. Добежал до ближайшего телефона и набрал знакомые цифры:

– Алло, новогодняя канцелярия? Все хорошо! В город N пришел Новый год!

Загадай желание

Желание номер раз – хочу плюшевого медведя. Желание номер два – хочу большой леденец на палочке.

Эмма смотрела, как дочь старательно выводит письмо для Деда Мороза. Мечты и желания – единственное, что она могла себе позволить, мишки и леденцы уже не по карману. Она тоскливо глянула на экран телевизора, где дорого одетые дамы хохотали и рассказывали, что лучше есть, чем запивать, во что вкладывать деньги.

«Деньги», – хмыкнула Эмма и все выключила. Дочка не отрываясь, писала мечту номер восемь. Она еще не знала, что мама в одночасье осталась без работы, всем работникам консервного завода заявили о закрытии, производство остановили, и жители их городка оказались без зарплаты за последний месяц. Стоит ли объяснять семилетней девочке отсутствие подарков под елкой и оливье на новогоднем столе через неделю? Эмма не рассказывала, а только ежедневно подсчитывала оставшееся.

Вечером в магазине, мысленно прикидывая расход и разнообразие блюд, она запаслась гречкой, поставила галочку в голове и отняла сто пятьдесят рублей от бюджета. Оставалось полторы тысячи.

Эмма вышла на крыльцо, но неожиданно одна нога скользнула по припорошенному снегом льду, и земля закружилась. Девушка бессильно замахала руками, устанавливая равновесие, но тщетно. Нос Эммы уже летел к ступеням магазина, как вдруг ее локоть ухватила чья-то крепкая ладонь. Чуть не плача она поправила сбившуюся шапку и пролепетала: «Да что ж за неудача». Потом взглянула на своего спасителя, сухого старичка, и узнала в нем соседа Аркадия Петровича. Его тоже уволили с завода, где он числился в гардеробе и сейчас ему, похоже, не сладко. Эмма поблагодарила его, пригласила на чай, она была невероятно счастлива, что сосед именно сейчас оказался на крыльце злосчастного магазина.

– Чай, конечно, это хорошо, но возьми вот лотерейный билетик, – он достал из потрепанной старой шубы квадратный листок с буквами «СТОЛОТО», – дай, сколько не жалко. Выиграешь, вот увидишь!