Первый ученик

– Встретимся на той стороне, чернорубашечник, – проговорил Грошев-старший, стоило ему вынырнуть. – Встретимся и выпьем, – луч фонаря метался по потолку.

– Сколько мы протянем здесь? – парень сморгнул влагу с глаз.

– Теперь, когда у нас есть вода? – Шрам изогнул бровь. – Несколько часов. Потом – переохлаждение. Не самая худшая смерть.

– Значит, часом раньше, часом позже, – кивнул Макс.

– Надумал сплавать в неизвестность?

– Ты повторяешься.

– Точно, но на этот раз уровень сложности возрастает. Слишком много неизвестных: длина хода, конечная точка. На сколько хватит дыхания? На минуту? Две? Три? Это как прыжок в пропасть, Малой.

– Предпочитаю не гадать, а пробовать, пока мои руки и ноги еще сгибаются. Можешь остаться здесь.

– Идем по второму кругу. С предсказуемым результатом, – Раимов посмотрел на дыру, которая был где-то там, под водой. – Я буду сразу за тобой, Малой.

– И я, чернорубашечник, – Вларон оборвал смех. – Как и положено отцу. Я отучу тебя бояться темноты, я отучу…

Макс набрал в легкие воздуха и ринулся во тьму. Она была предпочтительнее мертвого голоса, предпочтительнее воспоминаний, которые он пробуждал к жизни.

Этот тоннель, в отличие от предыдущего, не был сложен из рухнувших друг на друга камней, не был частью завала. Он образовался в породе давно. Вода и время успели сгладить края. Грош ничего не видел, даже очертаний. Один гребок в кромешной тьме следовал за другим. Было тихо, словно в бутылке, наполненной водой, бутылке, у которой нет дна. В какой-то момент он заметил, что его движения начинают ускоряться, в груди медленно нарастала боль. А туннель все продолжался и продолжался.

«Встретимся на той стороне», – вспомнились Максу слова отца… или не совсем отца. Где она, «та» сторона?

Еще один сильный гребок. Боль превратилась в жжение. Макс ускорился. Все, что угодно, за один глоток воздуха, за малую толику. Движения парня стали напоминать судорожные беспорядочные рывки. Нога задела камень и икру свело судорогой. Он крутанулся, стараясь достать пальцами до горевшей огнем мышцы. И в этот момент почувствовал, что всплывает. Понял, что потолка больше нет, а тьма над головой превратилась в серую муть.

Макс отчаянным усилием, не обращая внимания, что голень превратилась в объятый пламенем обрубок, рванулся вверх. Усилие на грани возможного, несколько ударов сердца, когда ему казалось, что он стоит на месте. Парень не вынырнул, а вырвался в показавшийся еще более ледяным, чем вода, воздух. Первый вдох стал первым криком.

– Будь оно все проклято! – рявкнул он, а когда смог вдохнуть второй раз, простонал: – Боги.

Парень взобрался на плоский, выступающий из воды камень и вцепился пальцами в перекрученную мышцу, изо всех сил натягивая носок на себя. Судорога стала медленно отступать, оставляя после себя тупую боль. Макс положил голову на камень. Очертания неровного потолка на секунду потеряли четкость. Грош заморгал – картинка вернулась. Как и темнота. Раньше он не думал что у мрака столько оттенков: от черно-пепельного до непроницаемо-агатового, казавшегося дырами в пространстве.

Послышались всплеск и утробный (почти звериный) рык. Рядом, окатив парня брызгами, лег Раимов вместе с тянущейся за ним потусторонней вонью. Несколько минут в темноте раздавалось лишь хриплое дыхание.

– Мы живы, – констатировал Тилиф и тут же поинтересовался: – Где мы?

Макс приподнялся, в первый момент из-за головокружения не смог ничего разобрать. Перед ними был поднимающийся чуть под углом квадратный коридор, и это никак не могло быть творением природы, к нему явно приложил руку человек.

– На этот раз нам повезло больше, – Макс поднялся. – Во всяком случае, очень надеюсь.

– Зря, – припечатал стоящий у стены отец, поднимая фонарь и освещая себе нижнюю часть лица.

Макс, слегка пошатываясь, встал. Тилиф, матерясь, стараясь не опираться на сломанную ногу, захромал следом. Грошев не предлагал помощь, Раимов не просил ее. Через сотню метров они оказались в полностью сухом штреке, по потолку которого шла линия ламп, таких же мертвых, как и все вокруг.

Макс шел первым, как и несколько часов назад, только в другой компании. И тогда картинка перед глазами не рябила, иногда расплываясь, словно изображение в старом телевизоре со сломанной антенной. Горечь подступала к горлу.

– Держи правее, Малой. Если я не ошибаюсь, тут должна быть… да, точно.

Грошев первым свернул за угол и наткнулся на приоткрытую дверь, слишком неуместную для каменных стен. Но удивление парня было каким-то вялым и безэмоциональным. Он ухватился за ручку, мир вокруг снова смазался. Макс согнулся, и его вырвало.

– У тебя сотрясение, Малой, – проинформировал его спутник. – Дальше будет только хуже.

– Спасибо, доктор Шрам, – Макс вытер рукавом рот.

– Обращайся, – Раимов двигался рваными прыжками, держась рукой за стену, в темноте его лицо походило на серую маску.

Мужчина скрылся в комнате, и через секунду уже настоящий луч света ударил выпрямившегося парня по глазам.

– Караулка для охранников. Мы в секторе десять-четырнадцать, – круг света уперся в стену, на которой желтела облупившаяся надпись из четырех цифр.

– И где сами охранники? Рабочие? Бригадиры? – Грош зашел в комнату, глаза слезились от показавшегося нестерпимым света.

– Площадки с десятой по четырнадцатую выработаны, – Тилиф передал парню фонарь на длинной ручке. – Взрыв должен был расчистить новое поле для деятельности.

– И засыпать старое?

– Может, лишь отчасти. Скорее всего, никого не интересовало, что с ним будет.

– Да? Отчего же не все вынесли? – он потряс фонарем и направил его на стол и пару стульев.

– Не путай меня со здешним завхозом.

Шрам поднял один из стульев и со всего маха ударил об обшитую деревом стену. Сиденье отлетело, в руках у мужчины осталась спинка, соединенная с парой ножек. Раимов поставил конструкцию и оперся. Своеобразный костыль был мелковат, но лучше, чем ничего.

– Лучше порадуйся, Малой, – усмехнулся мужчина.

– Я рад.

– Сейчас твоя радость возрастет многократно. Я лично знаю ход на поверхность из этого сектора. С тринадцатой площадки.

– Пожарный выход?

– Скорее, черный, – Шрам дернулся и спросил. – Ты слышал?

– Что?

– Звук удара. Вот, сейчас снова.

– Я не слышал, а ты? – раздался голос из угла, и два луча фонаря (настоящий и иллюзорный) встретились посередине.

Грошев-старший в потемневшей от влаги одежде стоял у стены, чуть ссутулившись, его широкая бычья шея отливала краснотой, словно он уже успел принять на грудь.

Тилиф прохромал к двери, используя спинку стула в качестве подпорки. Прислонившись плечом к косяку, он приказал:

– Посвети, – и достал из-за пояса пистолет.

Макс поднял фонарь, в каменном коридоре никого не было. Шрам выругался и убрал оружие обратно, нахождение под водой не пошло ему на пользу. Парень потянулся туда всеми чувствами. Картина запахов смазалась, но блуждающего он узнал. Раздался хлопок, который слышат лишь такие, как он. Энергия скакнула, перейдя на новый уровень, блуждающий появился в мире людей, обретая временное тело. Странно, но с отцом он такого не чувствовал.