А тихо шепчет, словно в детстве –
«Ну что ж, дружок, тебе водить!
Беги за собственною тенью,
Спеши за рухнувшей мечтой,
Глядишь, заслужишь искупленье
Там, за последнею чертой,
Где сумрак полон льдом седым,
И злым огнём пороховым…
И злым огнём пороховым
Мы дни и ночи наполняли,
А то, что сами в нём горим,
Тогда ещё не понимали…
Мы поступали как должны,
И о пощаде не просили,
Лохмотья грязные войны
С нелепой гордостью носили.
И, ног не чуя под собой,
По грудь покрыты липкой глиной,
Мы шли и шли в ненужный бой,
С какой-то лихостью былинной.
И солнцу было не пробиться
Сквозь плотно сжатые ресницы.
Сквозь плотно сжатые ресницы,
Я вижу только темноту,
Как будто ночь глухая длится.
Я в океане, на борту
Огромной, чёрной каравеллы.
Скрипит под ветром такелаж,
Сверчок пиликает несмело,
И спит усталый экипаж,
А я стою, штурвал сжимаю,
Я вожделенного достиг,
И только об одном мечтаю -
Пусть вечно длится этот миг!
Но просыпаюсь за стеной,
Тревожим памятью больной…
Тревожим памятью больной,
К истокам возвращаюсь снова…
Как конь с натруженной спиной,
Что крутит жернов стопудовый.
Освободиться не могу,
И вымысел мешаю с былью,
А дни стираются в муку,
И улетают белой пылью…
Но вновь, откуда ни возьмись,
Зерна потоки притекают,
Моя растраченная жизнь,
Никак меня не отпускает…
Но вдруг – прекрасная зарница,
Я вижу радостные лица!