Мир за дверью

Полет над просыпающимся лесом был великолепен (впрочем, как и пролетание над любым другим лесом). Приземление можно было воспринять как отдельный аттракцион, в силу своей мягкой амортизации (где-то я видел такой, когда людей поднимали на большую высоту, а потом останавливали перед самой землей, причем обычно довольно мягко, во всяком случае, все люди уходили своими ногами). Такой полет и приземление сразу поднимают настроение, причем на весь день (если, конечно, потом не случится чего-нибудь такого, что может перевесить приятные ощущения). Дерево еще продолжало мерно покачиваться, постепенно сдерживая инерцию, а я уже карабкался вниз[3 - Все обычно карабкаются вверх, но я вот умудрился карабкаться вниз, сам не знаю, как так получилось.]. Дуболес постарался на славу: много веток, мало клейкой смолы – что еще нужно для начинающего древолаза?

Спрыгнув на траву, я попросил Дуболеса, чтобы, чуть что, он меня предупредил. С открытой местности убегать надо очень быстро во избежание быстрой и бесславной смерти (или, во всяком случае, от еще более бесславного попадания в плен). Ответ был получен немедленно (чужие уши работали безупречно): «Горизонт чист!» Вообще-то, это ответ в моей интерпретации. Дуболес не был склонен к инакословиям (а я их все время применяю, но почему-то часто путаюсь).

Первым делом я обошел всю оставшуюся на поле боя технику и изрешетил ее стрелами до полного одыркления (через нее теперь хорошо макароны промывать, как говорилось в одной великолепной книге из моего далекого-далекого детства). Так что теперь им нужны новые бульдозеры и новые бревновывозящие грузовики. Хорошо бы выкопать огромный ров, чтобы защититься от всяких неожиданных подкатываний (в виде бульдозеров и тракторов), но непонятно было, как это реализовать на практике. Лишь отбежав на десяток метров, я заметил, что лес продвинулся вперед еще на пару рядов – видать, Дуболес постарался.

После измочаливания техники и не найдя ничего, достойного внимания, я вернулся обратно и залез наверх. Место вчерашнего боя еще было видно (и будет видно, как минимум, несколько лет – деревьям еще предстоит очухаться после вчерашнего обстрела, а многим еще нужно лечить свои корни), но Дуболес забросил меня от него подальше, и я был доволен его выбором, так что сосне, поймавшей меня, снова пришлось терпеть мое общество.

Еще было слишком рано, поэтому я начал пристреливать лук, чтобы оценить расстояние, которое стрела могла пролететь до своего исчезновения. Три секунды не такой уж долгий срок. Стреляя, я начал размышлять: как оценивать жизнь стрелы? С обычной стрелой все понятно: как от нее ничего не осталось, так ее и нет. А что с моей стрелой? Она умирает, открывая место другой стреле, или сама же появляется вновь? На этот вопрос Дуболес не сумел мне ответить, спрятавшись за все объясняющим (или все скрывающим) словом. Волшебство или магия – для него эти понятия были равноценны (но непонятно, сам Дуболес относится к волшебникам или к магам? Вопрос встал ребром и так и остался стоять, не желая заваливаться ни на одну из сторон.).

Простреливаемая дистанция оказалась не такой уж и большой (к великому сожалению), но универсального оружия не существует, так что за все плюсы надо платить минусами, однако всегда хочется, чтобы плюсов было намного больше. А из этих опытов вытекало то, что до машины Среднего мне не достать, если, конечно, они не подъедут поближе, на что рассчитывать особо не приходилось, учитывая расчетливость и осторожность последнего (в смысле, Среднего). Необходимо было что-то придумать, но что? На сегодня это был не самый важный вопрос. Главное – узнать, на какие сюрпризы нам стоит рассчитывать.

– Ратибор передает тебе привет и веселую песенку про ежиков. Жаль, что ты ее не слышишь, а я петь не умею, – вдруг вспомнил про меня Дуболес, отвлекая от размышлений.

– Передай ему от меня – веселого дня и хорошего командования. – Ничего более умного (а уж тем более смешного) в голову не приходило.

Вскоре однообразное созерцание поля и облаков было разбавлено появлением первых таблоидов (точнее, людей, их тащивших). Дуболес успел предупредить о них заранее, так что я был готов к их появлению.

Судя по всему, люди в этом мире рано вставать были не приучены, или же они знали манеру ведения боя наемников, так что, несмотря на позднее время (в Англии уже наверняка бы прошел второй завтрак), народ все подходил и подходил. А потом начал подъезжать и подъезжать, только теперь это были телевизионщики, вроде бы всё те же. Неторопливо они устанавливали свои камеры на треножники, а все незадействованные в этой сложной процедуре сотрудники устанавливали зонты от солнца и складные стулья. Эти приехали надолго. Постараюсь их не разочаровать.

Время идет, люди идут, камеры уже стрекочут (как передает радиопередача «Дуболес»), все мирно и спокойно. Хорошо, когда некуда торопиться. Затишье перед боем – полезная вещь. Можно морально подготовиться, поменять несколько видов настроя (от панического до пофигистского). Чем дольше ждешь, тем больше узнаешь о самом себе. Когда еще можно суметь узнать меру своего терпения, как не в такие минуты! А заодно и меру своего страха, напряженности и всяких других сложных и практически бесполезных человеческих эмоционально-поведенческих факторов, свойственных практически всем живым существам. К сожалению, такому как я тоже. Хотя, может, и не к сожалению. Без эмоций нет смысла бороться, ведь если всё – всё равно, то и бороться смысла нет, играть, соперничать, воевать, в конце концов. Так что «да здравствуют эмоции!» – но только в меру. Знать свою меру должен каждый. Кто ее знает, тот будет безупречен (теперь осталось только узнать, что же такое безупречность и в чем эта безупречность будет безупречна для каждого конкретного человека, а также относительно других людей).

И вот настал час Ч, как говорилось в некоторых передачах. Сначала послышалось отдаленное гудение, сменившееся приближающимся шумом, перешедшим, в свою очередь, в грохот, находящийся, как минимум, над вашим ухом. Земля дрожала (или дрожал сам воздух, создавая эффект всеобщего дрожания). Мне даже не хотелось думать о том, что может так поганить землю (или применять массажный прием «потряхивание» для всей земли – Земля вряд ли была в восторге).

Первыми снова подкатили восемь грузовиков военного типа, из которых молниеносно выскочили наемники, они вновь быстро и весьма решительно оттеснили все людские ресурсы (вместе со снимающей техникой), на периферию боевой зоны, явно освобождая для кого-то или чего-то место. Минуту спустя грохот приобрел свои очертания. Это было ужасно. Танки!

Хотелось кричать, рвать на себе рубашку – ЭТО НЕЧЕСТНО! Как с ними бороться? Своими снарядами они разнесут весь лес даже не приближаясь!

– Что-то нужно придумать, причем весьма срочно, – сказал я вслух.

– Ратибор направляет все летающие силы на решение данной проблемы, правда я, еще не понимаю, как они смогут помочь против этой армады! – ответил Дуболес упавшим голосом.

Танки выстроились в ряд, с явным намерением ближе не подползать. Всего их было десять, ровное число, очень даже круглое (и почему люди любят круглые числа, думая, что это имеет какое-нибудь серьезное значение!). Для меня не имело значения, сколько их – десять, или девять, или одиннадцать, для меня имело значение то, что их ровно на десять больше, чем я могу уничтожить на данный момент.

Наемники бегали между ними, занимая заранее распланированные места. Сегодня все были полностью закрыты, даже перчатки были с пальцами (крутости у них заметно поуменьшилось).

На этой дистанции мои стрелы будут бесполезны. Мысли крутились в голове, прорабатывая и отбрасывая разные планы. Велеть летучим отрядам пробраться внутрь танка и всех там покусать? Наверняка они к этому готовы и что-нибудь придумали. Забросать их горящими головешками? Но, во-первых, где сейчас, за несколько имеющихся минут, найдем горящие головешки, а во-вторых, кто их будет сбрасывать на танки? Птицы и звери огонь недолюбливают, так что вопрос оставался открытым. Можно было попросить птиц загадить все танки, в надежде таким способом испоганить им обзор, но как-то все это казалось маловероятным. Оставалось только выходить в чистое поле и драться, других вариантов я не видел.

– Дуболес, забрось меня обратно, – сказал я, перебираясь на пятое дерево от опушки.

Сосна послушно наклонилась и спружинила. Полет радости не вызвал, учитывая камень, который лежал на душе и летел вместе со мной.

– Испугался? – спросил Дуболес с грустью, ставя меня на землю.

– Нет, нет, что ты, сейчас некогда бояться. – Я постарался улыбнуться, но улыбка вышла весьма вялой. – Есть план. Кстати, а мою переброску заметили?

– К сожалению, да, только неожиданность и их неготовность спасла тебя от пуль вдогонку, – сказал Ратибор, продолжая направлять птиц и летающих насекомых поближе к опушке.

– Никакой кучности, только разрозненные особи! Иначе их перестреляют, как куропаток! – воскликнул я, глядя на его действия.

– А что ты имеешь против куропаток? – насупился Дуболес.

– Ой, извини, ничего, конечно, но это поговорка такая. Их перестреляют, как толпу птиц, в которую очень сложно промахнуться. Такая формулировка пойдет? – попытался я исправить положение.

– Пойдет, – сказал Дуболес, а Ратибор тут же оторвался от карты и посмотрел на меня. Оба собрали все свое внимание для выслушивания нового плана.

Шестая глава

И вот я снова лечу, но не на прежнее место, а на самый левый край нашего леса. Потом снова полет, но теперь к опушке, вдоль всего левого края (сейчас я мог посмотреть на море, подходившее к лесу вплотную; это было незабываемое зрелище, когда будет поспокойнее, надо бы прогуляться сюда). Такая сложность была необходима для того, чтобы меня не заметили, мой выход должен стать сюрпризом. Предстояло многое сделать, а время никого ждать не собиралось. Время вообще самый эгоистичный продукт человечества. Ведь человек придумал время – часы, минуты, секунды. А придуманное однажды остается во вселенной навсегда. В моем мире никто не может остановить время. Можно остановить часы, но не время. Теперь для людей время будет существовать всегда. Даже если остановить все часы, они будут продолжать тикать в людских головах.

Придревление на этот раз было менее мягким, ведь Дуболесу пришлось запустить меня прямо над самыми верхушками, скрывая мой полет. Несмотря на отсутствие часов, времени на ворчание не было. Приземлившись (то есть спустившись с поймавшего меня дерева на землю), я выскочил из укрытия и побежал. До ближайших людей было не более километра, так что меня не должны были заметить, во всяком случае, раньше времени, но бежать предстояло несколько минут (когда-то я бегал километр минуты за три, но теперь появились сомнения в моей тренированности, выносливость теряется очень быстро, а чтобы ее найти, надо потратить долгие часы бега).

Канонада еще не началась, и это радовало, но первый выстрел мог прозвучать с минуты на минуту. Дуболес передавал, что Средний только-только подъехал и теперь раздает очередные указания. Чтобы подбодрить меня, он расписал, как выглядит капитан наемников – весь перебинтованный с мумиеобразной головой, но зато в черных очках. Я бежал и старался не засмеяться, чтобы не сбить дыхание, все-таки впереди еще метров пятьсот, не меньше.

И тут грянул залп. Всю веселость как рукой сняло, теперь в груди клокотала злость, и чем дольше я бежал, тем больше злости скапливалось в груди. Пощады не будет, сегодня они заслужили смерть.

Несколько секунд спустя грохот второго залпа разнесся над поляной. Снаряды врубались прямо в деревья, стоящие плотным строем, и взрывались, разнося их в щепки. Наиболее неудачные взрывы уничтожали сразу по два-три дерева. Громкий треск сообщал об очередном поверженном великане.

Третий залп.

– Атакуй, – прошептал я.

В первые мгновения казалось, что небо над правым краем леса потемнело. Но потом темнота распалась на множество мелких черных точек, стремительно приближавшихся к наемникам. Все внимание людей было переключено на них. К сожалению, к танкам это не относилось. Мне оставалась пробежать каких-то жалких пятнадцать – двадцать метров, когда наемники открыли стрельбу…

Несмотря на то, что птицы летели рассредоточенной стаей, наемники были профессионалами и попадать в мишень было их прямой обязанностью.

Первыми напали насекомые, залепляя шлемы наемников, закрывая обзор. К сожалению, прокусить защитные костюмы насекомые были не в силах, но со своей задачей справились превосходно, хотя и ценой большого количества жертв. Они дали долететь птицам. Не просто птицам, а крупным птицам (конечно, было много мелких представителей, начиная от воробьев и кончая клестами, но их функция сводилась в большей степени к отвлечению врага) – вороны, канюки, ястребы, орлы. Шлемы, которые были рассчитаны на отражение пуль, оказались не так хорошо приспособлены к отражению бешеной и яростной силы, собравшейся на кончиках клювов этих разъяренных существ.

Несколько сотен птиц погибло при подлете, но когда они достигли цели, стрельба заметно ослабела. Наемники боялись попасть друг в друга, а главное, им приходилось бороться с теми, кто их кусал, клевал и рвал когтями. Наемник, у которого разбивали шлем, уже считался мертвым наемником. Насекомые, не менее разъяренные, чем птицы, пробирались внутрь, а клювы продолжали добивать, пытаясь достать глаза.

Люди побросали транспаранты на землю, и если начало канонады просто привело их в ступор, то убийства, творимые у них на глазах, повергли их в панику. Люди побежали прочь, подальше от этого адского места.

Надо отдать должное телевизионщикам – они продолжали снимать. Возможно, они посчитали, что раз не участвуют в бою, то их и не тронут (в чем я был совсем не уверен, учитывая случайно возникшую сильную неприязнь животного населения к людям), а может быть, думали, что если что, то успеют сбежать в последний момент. Но на самом деле, как я думаю, они радостно потирали руки и уже считали, сколько денег смогут получить за такой репортаж.

И вот в этот хаос вклинился я. Хорошо, что танки стояли бок о бок (в трех – пяти метрах друг от друга). Меня никто не замечал, все боролись, бежали, стреляли и снимали поле боя. А я только сейчас на нем появился. Встав сбоку от танка, я начал стрелять. Стараясь максимально натягивать лук, я терял одну-две секунды, но зато это давало возможность прошить насквозь сразу все десять танков (хотя я еще не был уверен насчет последнего танка – стрела, подлетая к нему, уже могла быть на излете и пробивать только его нижнюю часть, сохраняя жизни экипажу). К сожалению, я не знал точного местоположения людей внутри танка, поэтому стрельба велась наугад, но думаю, промахнуться было не так-то сложно, учитывая небольшие кабины танков и большое количество народу внутри (выкапывая из своей памяти информацию про танки, в первую очередь вспоминал фильм «Четыре танкиста и собака», значит, можно исходить из предположения, что внутри сидит четыре человека).

Почти целую минуту я безнаказанно расстреливал железных чудовищ, как вдруг в голове раздался голос Дуболеса: «Ложись!» Падение на землю и свистящие звуки над головой. Один из наемников заметил меня и открыл огонь, лишь внимательность Ратибора, который крикнул Дуболесу, спасла мне жизнь. Свое падение я тут же перевел в перекат и откатился за танк.

– Проконтролируй его местоположение, – сказал я, в надежде, что в таком шуме меня услышат.

– Он обходит танк справа от тебя, приближается медленно. Сейчас Ратибор его удивит. Будь готов, как только услышишь команду, выскакивай и добивай.

Жаль, я не видел, как все произошло, но рассказы друзей потом дополнили картину. Наемник, который сосредоточил свое внимание на мне, конечно же не заметил налетевшего сзади ворона. Удар по шлему сзади хоть и не пробил его, но заставил обернуться. В это мгновение выскочил я и всадил ему стрелу прямо в грудь. После чего, даже не дождавшись падения тела, я снова скрылся за танком.

Танки стрелять перестали, видимо, шесть-семь дырок сделали свое дело. Некоторые попытались завести двигатели, но я тут же продолжил стрельбу, выводя их из строя. Вскоре у танков стали открываться люки, и люди, в большинстве своем раненые, пытались из них выбраться. Я старался никого не выпускать из вида, шальная пуля в таком хаосе могла найти любого.

Обезопасив лес от танков, я мог переключиться на наемников. Почти не скрываясь, я выныривал между танков, стрелял и скрывался за ними вновь. Это была бойня. Наемники боролись мужественно, и в душе мне было очень жаль этих людей, которые могли бы потратить свои силы на более достойные цели. И тут я вспомнил о Среднем.

– Найдите мне Среднего. Где он?