Колокольный мертвец

– Я всегда выполняю свои обещания, – Драгомир проскользнул в приоткрытую дверь. – Обещал, что достану кормёжку, значит достану.

– Драгомир! – обрадовался Тимофей. – А я уже и не знал, что предпринять.

Драгомир притащил с собой целый кувшин свежего парного молока, немного сыра и хлебную лепёшку.

– Где ты всё это достал? – Тимофей наблюдал за тем, как хлевный доставал из-за пазухи съедобное богатство и раскладывал еду на расстеленную тряпицу.

– Отовсюду понемногу, пробежался мимо коров и погребов, – беззаботно ответил Драгомир.

– Ты украл? – Тимофей сам не верил своим словам.

– Что значит «украл!». Пробегая мимо коров, я сцедил у каждой всего по нескольку струек. От коров не убудет, и хозяева ничего не заметят. Сыр и лепешка – это давно забытая в дальних закромах погреба снедь.

– А я уж испугался, – успокоился Тимофей.

– Нашел чего бояться! – фыркнул Драгомир. – Мы живём, чтобы помогать. Вот я не для себя же стараюсь, а для тех, кто живёт в хлеву, духом которого я и являюсь на данный момент. И если у меня будет выбор: спасать нашего поросёнка или соседскую корову, то я, конечно же, выберу нашего поросёнка, причем ни капельки не задумываясь, – так он пояснил свое поведение. – Но мы заболтались. Пора поросёнка кормить, если мы всё же хотим его вырастить, а не заморить голодом.

На этот раз Тимофей всё делал сам. Драгомир только советовал и намекал на ошибки, которых было немного. Поросёнок поел и снова улегся спать.

– Еще два дня он будет только есть и спать. Только после этого срока он полностью очухается, и мы сможем его прогулять во дворе.

– Ты заметил, когда Домослав заменил эти бревна? – Тимофей показал на обновку в полу.

– Заметил, когда проснулся. А проснулся я, когда почувствовал, что поросёнок скоро захочет есть. Так что, как он менялся пол, я не видел и не слышал. Домослав очень тихо работает – наверное, тише всех домовых в нашей округе. За это, да и за добрый характер его многие и ценят. Ты не представляешь, как нам повезло, что мы живем рядом с таким домовым.

Появление поросёнка и переселение Тимофея в хлев изменило Драгомира до неузнаваемости. Теперь он выглядел вполне опрятным и ухоженным, борода уже не торчала, как разлетевшийся сноп сена, а ложилась ровными рядами. Усы весело топорщились в разные стороны. Когда Драгомир говорил, они озорно шевелись в уголках рта и дрожали на кончиках. Драгомир снова начинал жить полной жизнью, а не доживал свой век вместе с разрушающимся бесполезным хлевом.

Два обещанных дня протекли быстро и незаметно. Тимофей большую часть этого времени никуда не ходил, болтая о том о сем с Драгомиром. К ним частенько заглядывал Домослав, иногда приносивший новые пучки соломы, сопровождая каждую брошенную кучку замечанием:

– Криворот подарил.

Или:

– Старый Хлыст передаёт.

Тимофею не было скучно, к тому же ему пришлось один раз сходить к болотам с огромным мешком, который ему выделил домовой. Тимофей очень торопился, забивая мешок мягким мхом, все время думая о поросёнке. Конечно, он понимал, что на Драгомира можно полностью положиться, но всё же фраза «с глаз долой из сердца вон» в этом случае никак не подходила.

Мох необходим был для заделывания щелей между бревнами, и Тимофей с удовольствием занялся этой работой. Небольшим тупым ножиком он запихивал темно-зелёный мох в щели, стараясь убрать любую прореху. Драгомир иногда подсказывал, но чаще просто смотрел на поросёнка или гладил ещё коротенькую взрослую шёрстку.

Глядя на хлевного украдкой, Тимофей часто замечал, что тот что-то беззвучно нашептывает. «Может быть, это заклинания?» – думал Тимофей, но вполне вероятно, что это были всего лишь слова. Спрашивать не хотелось – у каждого должны быть свои секреты.

Мама удивлялась поведению сына. Она уже привыкла, что дома Тимофей никогда не сидел, все время старался куда-нибудь сбежать: то в гости к Святославу, то в лес, то на болота. Но каждый раз, заходя в хлев, мама видела его работающим.

Она думала, что это смерть Святослава так повлияла на Тимофея, сделав его ещё более замкнутым и непонятным. Но работа должна была помочь сыну (так считала мать) отвлечься от грустных мыслей, а может быть, даже и образумиться, стать таким же, как все. Поросёнка ей так и не показали, так что ей оставалось только гадать, что это нашло на её сына.

Следующий день должен был стать знаковым. Поросёнок наконец-то полностью оправится и сможет выйти погулять.

Тимофей уже мечтал об этом дне, лёжа ночью на привычном месте справа от поросёнка, когда вновь появилась странная старушка.

– Кто ты? – Тимофей уже не стал ничего ждать, поднявшись и бросившись в наступление. – Почему я всё время забываю про тебя утром?

Старушка мягко положила ему руку на грудь. Тимофей и не заметил, как снова оказался лежащим на соломе.

– Я Дрёма. Ты можешь вспоминать меня только тогда, когда видишь, – прошептала старушка и улыбнулась. – А теперь спать.

– Подожди… – только и успел произнести Тимофей, когда ладонь старушки уже коснулась его головы.

Дальше мальчик видел только сны. Сегодня он видел огромного и страшного кабана, несущегося посреди леса, сносящего со своего пути кусты, ветки, пни, деревья. Тимофей еле поспевал за ним, летя над быстрым зверем. Наверное сегодня ночью Тимофей был птицей. Огромной, сильной, быстрой и красивой птицей.

Кабан всё бежал и бежал, не останавливаясь ни на мгновение. А Тимофей всё летел за ним следом. Неожиданно лес кончился, и кабан вылетел к подножию холма, уходящего куда-то далеко вверх. Очень быстро кабан вбежал на самую вершину и остановился. Перед ними расстилались огромные лесные массивы, бесконечное пространство, где нет ни следа человека.

Тимофей приземлился прямо кабану на холку. Тот даже не вздрогнул. Лишь медленно обернулся и обнажил огромные клыки в забавной ухмылке. Затем он посмотрел вдаль и прыгнул. Прыгнул спокойно, уверенно в самую пропасть, стремительно раскрывающуюся под ногами.

Тимофею стало очень страшно, но лишь на мгновение. Он крепко-крепко вцепился в кабанью холку своими огромными когтями, взмахнул мощными крыльями, и… они полетели. Всё вперёд и вперёд, и вверх… Вперёд и вверх… К самому солнцу.

8

Утро выдалось ясным и солнечным, как, собственно, и остальные утра всех ближайших недель. Дожди надолго покинули эту землю. Но всё же весна не должна была оставить землю на долгое время без своей живительной влаги. Надо было пользоваться ясными деньками, пока была возможность.

Поросёнок с раннего утра уже весело бегал по хлеву, громко стуча своими копытцами по деревянному полу. Выпитая кружка молока на этот раз не погрузила его в сон, а наоборот, казалось, придала ещё больше сил. Он очень забавно передвигал своими тонкими ножками и уже несколько раз атаковал Тимофеевы ноги, стараясь хорошенько поддеть их своим пятачком, но пока что у него получалось только тыкаться мальчику в голени.

– Мы уже можем выходить? – уже в пятый раз спрашивал Тимофей у Драгомира.

– Да погоди ты еще немного. Дай ему еду-то переварить, – Драгомир осаживал Тимофея, но видно было, что и ему самому не терпится прогулять своего (а точнее, общего) воспитанника.

Тимофей не знал, как Драгомир отсчитывал время, ведь хлевный ни разу не посмотрел в сторону солнца. Мальчик лишь понимал, что время завтрака прошло, а до полудня было еще далеко. Это, конечно, был слишком грубый подсчёт времени, но зачем знать точнее, когда солнце и так всё подскажет?

– Пора. – Драгомир хлопнул ладонями по коленям и встал. – Веди его, друг мой. Мы присмотрим за тобой, но ты всё же не рассчитывай на нашу помощь. Каждый должен уметь решать свои проблемы самостоятельно. – Так напутствовал Тимофея Драгомир, открывая еле-еле скрипнувшую дверь хлева. – Вперёд! – крикнул он весело, и легонько шлёпнул поросёнка по тощей ляжке.

Поросёнок взвизгнул и вылетел наружу. За ним бегом выскочил Тимофей, но сам чуть не наступил на него.

Поросёнок и к лесу ещё толком привыкнуть не успел, как оказался в хлеву, в котором провёл несколько дней в хлеву, отсыпаясь и отъедаясь всё это время. Поэтому, оказавшись снаружи, он просто остолбенел, не в силах охватить всеми своими органами чувств окружающий мир. Всё было новым, необычным и непривычным. Поросёнок долго принюхивался, подслеповато (всё же сказывалось долгое сидение взаперти) посматривая по сторонам.

– Можно, я покажу его маме? – спросил Тимофей у двух голов, торчащих из-за приоткрытой двери хлева.

– Показывай, показывай. Теперь уже можешь знакомить со своим поросёнком всех, к кому душа лежит, – махнул рукой Драгомир, а Домослав лишь слегка кивнул, соглашаясь.

Тимофей подбежал к поросёнку, присел рядом с ним, потрепал его за ухом, подбадривая, а затем побежал в сторону дома, через плечо поглядывая на поросёнка. Тот сразу же побежал за мальчиком, стараясь не отставать.

– Мама, мама! – кричал Тимофей. вбегая в дом. – Посмотри, кто со мной!

Поросёнок вбежал в дом вслед за Тимофеем.

– Ой! – От неожиданности мама чуть не перевернула ступку, в которой она размалывала зерно. – Где ты его раздобыл?

Жаль, что люди чаще всего задают вопросы или «сколько стоит?» или «где взял?» – такая мысль посетила Тимофея только потом, поздней ночной порой, когда весь день медленно прокручивается перед мысленным взором. Сейчас же он был слишком счастлив, чтобы о чем-либо думать. Хотелось прыгать, радоваться, знакомить своего собственного поросёнка со всем миром.

– В лесу. Он был весь израненный, и я не мог его оставить умирать.