Две недели до Радоницы

Глаза ее выражали полное отчаяние. Это была почти мольба умирающего. Чего же она хотела так сильно, что все ее существо не могло жить без этой вещи?

– Принеси. Мне. Чизкейк. Пожалуйста.

Как я мог сказать «нет»?

***

Я пошел в горы рано с утра, когда брат с мамой еще спали. По земле стелился холодный туман, и я изрядно продрог. В горах было бы еще холоднее, а наверно до сих пор лежал снег. У входа в народный парк находился пункт информации, который одновременно служил как прокат снаряжения. Я зашел внутрь – взять теплую одежду и хорошие треккинговые ботинки. Внутри, пока ждал в очереди, разговорился с одним из туристов. Парень в ушанке с изображением Ленина на тулье оказался из России. Был разочарован, что Триглав сегодня закрыт для посещения.

– Говорят, что дальше Злотой долины нельзя, – проговорил. И добавил досадливо, – А я специально на Слезу Марии ехал. Отпуск взял.

Будь эти новости правдой, то и для меня путь был заказан. Я взял с прилавка карманную карту, развернул и пробежал взглядом по шляхам. Все верно. Единственный путь в сторону Ванды от этого входа в парк бежал синим шляхом через всю Злоту долину до самого схрониска «Млынек». Оттуда требовалось повернуть у развилки на желтый путь и идти через Лодовый гребень.

Когда настала моя очередь брать инвентарь, я уточнил у сотрудника, можно ли попасть на Ванду сегодня. Он почесал макушку и оглянулся в сторону напарника.

– Вступ на Ванду заказан чи не? – громко спросил.

Товарищ слабо кивнул. Он заполнял какие-то бумаги и всем видом показывал, что не может отвлекаться.

– Нельзя, – с акцентом ответил мне по-русски, хотя я и так прекрасно все понял.

Я спросил по-нагорски, в чем причина запрета. Однако мужчина только отвечал одной фразой на русском: «Нельзя». Наверно, услышал, как я разговаривал с туристом по-русски, вот и решил удавать грека. Я понял, что ничего добиться от него не удастся и попросил на прокат теплый пуховик и горные ботинки.

В начале тропы ждал знакомый запах: смесь конского навоза и свалявшегося мокрого сена. На большой площадке, вымощенной брусчаткой, стояли вместительные повозки с четверкой лошадей в упряжи. Ряженые в народные костюмы кучеры – на голове полукруглый капелюш с гусиным пером, а на теле поверх белой рубахи накидка из шерсти – хохотали и курили, ежась от холода. Ждали, пока народ соберется. Экскурсоводы уже зазывали на «исторический тур по знаменитейшему пути Нагоры».

Через всю долину проходила каменистая дорога. На информационном щите было написано, что брусчатку положили поляки еще в XVII веке, когда везли в горы сокровища. Будучи ребенком, я рисовал в воображении брички, откуда из окон на камни сыплются бриллианты, и выносливых лошадей, тянущих огромные мешки с золотом под уклон. Всякий раз на этом шляхе я несколько раз припадал к камням в надежде отыскать ну хоть осколочек драгоценного камня. Дарья однажды застала меня за этим занятием. В то время она работала в парке экскурсоводом. Узнав, что я делаю, она деликатно рассмеялась. «Это уловка для туристов» – поведала мне заговорщическим шепотом, – «На самом деле, никто не знает, где шли поляки. А брусчатку в советское время положили».

– Злота долина, экскурсия! – кричала по-русски дородная женщина возле одной из повозок. Она припрыгивала в попытках согреться, длинная коса взлетала и падала золотой рыбкой.

Поездка на упряжи стоила немалых денег, и я обычно ходил до «Млынка» пешком. Когда Дарья стала здесь работать, я прошмыгивал на борт во время ее экскурсий. Ей нравилось видеть меня в качестве слушателя. А после мы брали в схрониске леденцы и шли на Лодовый гребень.

В тот день я тоже решил прокатиться по-шляхетски. Мимо простучали колеса русской экскурсии. Златовласая гид показывала на горы и увлеченно что-то рассказывала. Вся группа обернулась к предмету интереса. Нельзя было упускать момент! Я схватился сзади за край воза и, опираясь по сходам, запрыгнул внутрь крытой повозки. Рассказ женщины так захватил туристов, что на мое появление никто не обратил внимания.

– Только вообразите! – взахлеб говорила она, – Семнадцатый век! Вся Европа – поле баталий для великих империй. Россия и Швеция начинают заявлять о себе на севере. Речь Посполитая ослаблена восстаниями на украинской территории. Литовская часть Унии недовольна пассивностью польской короны и втайне заключает договор со шведами. С этого момента Польско-Литовское княжество обречено – богатые шляхтичи заняты междоусобицами, а король Ян Второй Казимир не в силах объединить государство и втайне симпатизирует абсолютистской Австрии. Такая политическая ситуация привела к событиям Кровавого потопа – жестокому вторжению северных захватчиков на польские земли. Тогда, в 1655 году, только один человек предвидел страшную угрозу и позаботился о сохранности своего наследства. Знаменитый полководец и представитель богатейшего польского рода шляхты Потоцких – Станислав Потоцкий – незадолго до начала войны приказал своим слугам вывезти все сокровища и ценные вещи из многочисленных усадеб. Армия шведов была огромной, и они уже захватили и разграбили Варшаву. Золотые монеты, серебряная утварь, предметы искусства, китайский фарфор – историки подсчитали, что из усадьб Потоцких было вывезено в общей сложности около 4 тысяч предметов. Куда они шли, спросите вы? А шли его слуги вот этим самым путем, которым мы сейчас с вами едем.

С сожалением должна сказать, что Нагора всегда была проходным двором для любой империи или государства. Армии здесь никогда не было, только местное ополчение, или милиция, как тут говорят, да наемники. Нагорцы – народ дикий и свободный, никогда не присягнет никакому королю. Отщепенцы и свободолюбцы всех мастей сбегали с разных краев света именно сюда. Каждый король ставил здесь своих наместников, так, на всякий случай. Вы наверняка уже видели наш край. Холмистый, укрытый с каждой стороны горами. Чуть земли, да и ту нужно удобрять. Какая армия здесь ни шла, всегда оставляла людей в покое – слишком трудно управлять регионом, который отрезан от мира горной цепью. Именно в этих горах Потоцкий и замыслил оставить свое богатство.

– Дивись, шляхта едет! – раздался крик со стороны шляха, за которым последовал раскатистый хохот.

Я обратил внимание в сторону Долины. Пейзаж вокруг нас сделался суровее: заросли травы и лиственные леса остались у подножия. Лошади тащили повозку все выше и выше по мокрому снегу. Теперь нас окружали каменные развалины, переходившие у граней скал в осыпи. С обеих сторон поднимались отвесными стенами высокие горы, с ледяными воротниками у вершин. Впереди решительно ничего не было видно из-за плотного тумана. Солнце бросало редкие лучи в пенистое небо, а они проглядывали сквозь дымку пятнами бежевого цвета. По левую от нас сторону сквозь тонкий панцирь льда прорывался полноводный ручей. Внутри нашего воза сделалось ощутимо холоднее, и все туристы укутались в пледы. Гид, тем временем, продолжала:

– Сейчас у нас все в долларах измеряется, верно? Так вот, коллекция, которую вывез из своих владений Потоцкий в современных деньгах оценивается на 10 миллионов долларов. Вообразите себе. Сокровища полководца остались спрятанными в нагорских перевалах на долгие столетия. Война со шведами затянулась, а с Востока наступали венгры во главе с трансильванским князем Дьёрдем Ракоци. Остаток жизни полководец знатного рода провел в боях и умер в 1667 году, до того как забрать то, что по праву принадлежало ему.

– Нашли-то сокровища? – спросил кто-то из группы. И добавил мечтательно, – Я тут представил десять мильонов…

– Ага! Хотели пойти поискать? – наигранно шутливым тоном гид. Потом серьезно, – Со смертью Потоцкого местонахождение коллекции было утрачено. После раздела Польши в конце XVIII века государство перестало существовать, и историки обнаружили информацию о схроне лишь в межвоенный период, в начале XX веке. Но отправиться на археологические поиски помешала Вторая мировая война. И только в советские годы государство взялось за исследование региона. Клад был найден и передан польскому правительству. Могу вас уверить, что в горах вы ничего не найдете.

– Бздура! – возразил мужчина, сидевший напротив меня. Огромные усы с бакенбардами скрывали половину лица, – То злодеи в 90-х все вывезли подчистую. Милиция с ними вконец вальчила в этих горах. Тогда не парк, а военная зона была. Здесь был, все видел – на том стою.

Молодая девушка, сидевшая рядом с ним, деликатно кашлянула и чуть толкнула мужчину в бок. Гид развела руками:

– Вы правы: бои здесь действительно происходили. Однако сокровищ к началу 90-х уже не было. Ополчение Нагоры сражалось с вооруженными националистами, которые организовали временное убежище в горах.

Мужчина хотел было сказать что-то в ответ, но девушка на этот раз ощутимо толкнула его в бок. Он крякнул и резко махнул рукой. Гид обернулась, чтобы сориентироваться в местности.

– Мы уже подъезжаем к схрониску «Млынек». Обязательно обратите внимание на этот памятник архитектуры XIV века. А наша экскурсия закончена. С сожалением вынуждена предупредить вас, что вход на Лодовый гребень сегодня воспрещен. Вы можете вернуться ко входу в парк пешком или снова нанять нашу комфортную повозку.

– А чего закрыт-то?

Спрашивал парень в ушанке с Лениным, которого я встретил в пункте проката. Наверно, еще надеялся «Слезу Марии» посмотреть.

– Да опять какие-то террористы или националисти, – ответил кто-то за проводника, – Мне всю машину обыскали на границе, самого до нитки раздели. Значит дело серьезное. Не советую никуда соваться.

Когда возница остановил лошадей, гид поблагодарила нас за внимание и группа потихоньку высыпалась из повозки. Дул сильный ветер, бросая в лицо хлопья талого снега. Каменный пьедестал в этом месте служил обзорной площадкой всего горного массива парка. Сейчас в туманной мгле едва заметно выделялись лишь пики Триглава. Ванды вовсе не было видно.

Вход на желтый шлях был перетянут лентой, по всей длине которой повторялась надпись: «УВАГА ВСТУП ЗАКАЗАН». Возле самой тропы рядом стоял большой военный тент. При моем появлении из палатки показались два здоровенных парня в армейских фуражках, одетые в длинные черные бушлаты. Милиция. Просканировали меня и закурили папиросы, словно за тем и вышли. Детина бросил дружелюбно:

– Выбачь, але там лавины. Потому не можно.

Лавины, ну да. Все-таки угроза от «банды» была серьезной, раз закрыли целый регион парка. Становилось зябко, да и внутрь воротника уже нападало. Я зашел в «Млынек» погреться. Заказал чашку кофе и подсел к кому-то за длинный дубовый стол. Схрониско для туристов переделали из водной мельницы. Стекавший с гор ручей крутил огромное колесо и приводил в действие жернова. Как и в случае с выложенной камнями дорогой, это была только реконструкция. Оригинальное здание разнес в щепки шальной снаряд в годы Второй мировой. Я раздумывал, как быть дальше, но в голову ничего не шло. Я достал бумажник и стал считать монеты. Тут рядом на стол упала ушанка, а потом на скамью опустился турист из проката.

– Красивая фотография, – произнес он и кивнул на бумажник.

Он заметил полароидный снимок – единственное фото, которое я увез в Москву из Нагоры. На большом бетонном блоке, на фоне редких деревьев вдалеке, сидели двое подростков. Они смотрели в разные стороны, прижавшись друг к другу спинами. Ладони упирались в каменную поверхность, а их вытянутые руки перекрещивались в форме буквы X. Девушкой с длинными волосами была Дарья. Она сидела в легкой просторной рубашке, один из краев причудливо подхватил ветер. Вполоборота повернув голову, она с улыбкой смотрела поверх камеры. Рядом сидел я, в грязноватых кроссовках и сером свитере. Закрыл глаза, будто спал. У нас с Дарьей было несколько совместных снимков, но этот я всегда находил особенным. Девушка на этом фото выглядела такой счастливой. Чистые, искренние эмоции читались на ее лице. Всякий раз, когда мне было паршиво, я смотрел на эту фотографию, на улыбку Дарьи. И неизменно улыбался в ответ.

– Прости, если не в свое дело лезу, – спохватился незнакомец. Добавил, с почти детской радостью, – Я-то проход нашел.

Он развернул карманную карту и показал на синий шлях. Дорога обрывалась у изображения мельницы, где мы сейчас находились. Его палец последовал дальше по еле заметной пунктирной линии, которая шла вдоль Котлины-под-гребнем – широкого ущелья между Лодовым гребнем и остальными Карпатами. В конце шлях встречался с красной линией – на Триглав, у подножия которого и лежало озеро. Я спросил, почему он решил выбрать такой долгий и извилистый путь. Ведь на «Слезу» можно было попасть со стороны Купав. Прямого пути, там, правда не было – нужно было бы карабкаться кошками по скалам. Только все равно это было бы быстрее.

– У меня на то… ностальгические причины, – улыбнувшись, ответил Ленин. Потом снова ткнул в карту, – Смотри, тут и на Ванду есть.

Действительно, путь отбивал на середине в сторону желтого шляха. Я мог попасть на вершину, сделав крюк вдоль Котлины. Об этом пути я знал и раньше, но никогда на него не совался. На дне Котлины с наводящей печаль периодичностью находили мертвые тела. Узкий спуск в ущелье был предназначен только для работников парка и скалолазов с подходящим снаряжением. Идти было рискованно и опасно, особенно в мокрую погоду. Но мы пошли. Я рассудил: если не встречусь с Каролиной сегодня, то вернусь в хостел и день пройдет впустую.

Спуск прятался в зарослях кустарника на краю обзорной площадки. Дорогу преградила предупредительная таблица с большими красными буквами: УВАГА! ШЛЯХ ТРУДНЫЙ И НЕБЕСПЕЧНЫЙ. БЕЗ ПРОВОДНИКА ВСТУП ЗАКАЗАН! Внизу был нарисован горный козел, уместивший все копыта на единственном камушке. Позади щита раскрывался обширный вид ущелья. Снег, на удачу, прекратился, и теперь хорошо просматривалась общая панорама гор. Гигантская расщелина, куда нам предстояло спуститься, глядела на нас хищным оскалом. На дне пропасти под ногами темнела впадина Котлины, а сбоку вдоль нее вздыбилась острыми ступенями каменная твердь. Путь наш состоял из бесчисленных складок в породе, которые уходили в самый низ.

Спуск оказался утомительным и напряженным. Тело мое было не в форме, и я быстро выбился из сил. Из-за усталости было легко совершить ошибку: подвернуть ступню и соскользнуть на мокром камне. Мы двигались медленно и часто отдыхали. На крутых спусках хватались за стальные цепи, прибитые к склонам. Я пожалел, что не взял в прокате перчатки: холодный металл кусал ладони. «Ленину» все трудности были нипочем – он уверенно карабкался впереди, и всем видом показывал, что узкий крутой спуск для него – разминка.

На середине тропы сделали привал, укрывшись от ветра за щербатым склоном. Мой спутник разговорился:

– Был тут во времена Союза. Из Польши тюки возили. Умыкнул от группы на денек – горы посмотреть. Остался на неделю. Тоже зима была. А я без ничего приехал – ни куртки, ни сапог. А что: взял в прокате да пошел. Везде обошел. Дурак, что совсем не остался. В Нагоре тебя никто не найдет. Такой край.

– «Слеза» вам, значит, понравилась.

– Да не то, что понравилась… Молодой был, дурак, – он задумался. – Ну слушай. На Триглав зашел, одолел высоту значит. Две шестьсот или семьсот, сколько там? Не суть. Как сойти, не знаю. Вокруг снег, тропы замело. Назад нельзя – ветер такой, что снесет. В горах-то я хотел остаться, но только живым. Смотрю – подветреный склон гладкий. И до самого озера стелется. Лавины там точно ходили, гладко выскребли. Недолго думал: на рюкзак верхом – и покатился.

– Что – к озеру?

– Ну! И докатился ведь! Боялся, что кочка там или что – и кирдык мне. Шею бы точно свернул.