Сорока и Чайник

– Из-за жизни.

– Не обращай внимания, – сказал седой, отхлебнул из бутылки и передал ее назад Фёдору. – Помиритесь.

Фёдор ничего не ответил.

– Ну, или новую найдешь.

– А ты нашел?

Старик усмехнулся:

– Я-то? Нет. Я новую не нашел.

Парень посмотрел на собеседника. А он не так стар, как кажется на первый взгляд. Потрепан, но точно не старик.

– Фёдор, – протянул он руку.

– Кузьма Покрывашкин. Можешь звать меня Кузьма Афанасьевич.

Фёдор кивнул. Имя было дурацкое и не совсем шло собеседнику. Впрочем плевать. Покрывашкин, так Покрывашкин.

Бутылка опустела и покатилась по мокрой мостовой. Голова приятно гудела. Эти разломанные ящики, мокрая улица, пешеходы – всё это стало довольно уютным. Так бы никуда и не уходил.

– Может и вправду, ну ее к черту, эту Ингу? – сказал себе под нос Фёдор. – Что думаешь, Кузьма Афанасьевич?

– Тут уж сам решай, паря, не мне с ней жить. Но, по большому счету, все люди одинаковые. И женщины в том числе. Просто с кем-то тяжело, а с кем-то невыносимо. Выбор невелик. И на внешность не особо смотри. Если любую девицу от штукатурки отмыть, так они все страшненькие. Так что лучше на характер смотри.

– Тоже скажешь…

– Поймешь еще. Вся жизнь – это море. Страдания, по котором тебя несет от рождения к смерти. Можешь дергаться, можешь пытаться что-то выбирать, плыть по или против течения. Можешь сражаться с чудовищами, можешь сам стать чудовищем. Но все это ерунда. Притащит тебя к другому берегу. И выбросит на песочек. Еще есть что выпить?

Фёдор отрицательно покрутил головой.

– О чем и речь, – Кузьма Афанасьевич поднял коричневый от табака палец. – Ладно, парень, пойду я. У меня в каморке тепло, сухо и бутылка портвейна. А ты сиди, выбирай.

Фёдор молчал. Он чувствовал, как мимо пролетали теплые золотистые потоки. Они были приятные.

– И запомни главное. От себя не убежишь. Сколько ни уворачивайся.

Кузьма Афанасьевич с кряхтением поднялся, подмигнул и пошел под дождь.

– А с чем был этот пирожок? – спросил Фёдор, но ответа не получил.

Через несколько минут Фёдор понял, что золотистые потоки – это драконы. Длинные, почти без лапок. Или даже просто золотые змеи. Как их рисуют торговцы из Жиньшэ. На всех товарах малюют. Так вот они откуда. Один из змеев свернулся клубком перед Фёдором, поднял голову и превратился в чайник. Вот прям как у него дома на кухне стоит. Только побольше. Чайник внимательно уставился на Фёдора, покачивая длинным изогнутым носиком.

– Пункт первый. Пойди в лавку Хуань Гэ и купи еще пирожков с хуном, – произнес чайник тихим приятным голосом.

Фёдор насторожился.

– Пункт второй. Инга истеричка.

“Разумно”, – произнес спокойный голос в голове Фёдора. Парень оглянулся, но вокруг никого не было. Только он сам, чайник и кружащие вокруг золотые змеи.

– Пункт третий. У Серафимы большой зад.

– “Ха!” – усмехнулся в голове другой, грубый голос.

– Пункт четвертый. Хватит как козел прыгать на потеху черни…

***

Утренний свет старательно протискивался через пыльное окошко. Он с трудом освещал узкий коридор. Леонард Дювалле аккуратно шел мимо дверей доходного дома на Литейном. Дверь в комнаты Фёдора была не заперта. Из приоткрытой щели отчетливо несло перегаром, также оттуда доносился богатырский храп. Леонард поправил перчатки и тихонько толкнул дверь тростью. Та задела лежащие на полу бутылки. Аккуратно, чтобы не испачкать дорогие туфли, Дювалле зашел в квартиру.

– Поле брани, – задумчиво произнес он, разглядывая окружающий погром.

На полу лежал шкаф, стол был поставлен на бок, весь пол был завален бутылками и засохшей едой. Единственным ровно стоящим предметом была небольшая печь и стоящий на ней медный чайник. Эпицентром зловония и храпа оказалась гора тряпья в соседней комнате. Леонард поморщился и осуждающе покачал головой.

Глава 6

Сон был долгий, вязкий, очень тяжелый. Фёдор от кого-то бежал, кого-то защищал. Он был грязен и с головы до ног покрыт чем-то липким. Они куда-то плыли. На него смотрели, смотрели жуткими глубокими глазами полными темноты и смерти.

Звук распахнутого окна. Где он? Что происходит? Прохладный воздух. Фёдору становилось неуютно и плохо. На лицо полилась холодная вода. Фёдор застонал и открыл глаза.

Над ним стоял Леонард. На вытянутой руке он держал чайник.

– “Судя по всему, ты у себя в комнате”, – сказал у него в голове тихий голос.

– “Пить”, – прохрипел второй голос.

– Пить, – с трудом шевеля губами, произнес Фёдор.

Леонард отложил чайник и молча протянул банку с рассолом. Из кармана его бордового сюртука появился бумажный пакетик, на котором было написано: “От головных и похмельных болей”. Фёдор стал жадно пить.

Спустя четверть часа, умытый и начавший приходить в себя, Фёдор сидел у печки и грел руки. Леонард стоял рядом и терпеливо ждал, когда парень окончательно проснется.

– Леонард Владимирович, чем обязан?

– Правильно говорить “чему обязан”. Так более вежливо и соответствует этикету.

Фёдор потёр виски, глядя на огонь в печке.

– Вчера некий Фёдор Сорока пришел ко мне в контору, – продолжил Леонард. – Он заявил, цитата: “Что задрался скакать как козёл на потеху черни”.

– Так и сказал?

– Так и сказал. Заверил меня, что безмерно меня уважаешь, но решил уйти из бокса и стать пьяницей. Сказал, что это твоя судьба, так тебе сказал чайник. Мол, от себя не убежишь. Не помнишь?

– Не очень.