Память воды. Апокриф гибридной эпохи. Книга первая

вало с Мириам, обнажая ей грудь, но та отшаты-
вается, и в руке у нее остро посверкивает лезвие
неизвестно откуда взявшегося кинжала.

Гул изумления снизу. Солдат останавливается в растерянности, забыв про меч в своей руке. Потом растерянно оглядывается на приятелей.

Вдали раздается рев горна и бой барабана. Солдаты, как по команде, – сказывается дисциплина – поворачивают головы.

– Нам пора! – кричат приятели снизу солдату на помосте.

– Заканчивай, Пантера, пойдем!

Солдат по имени Пантера долго смотрит на Мириам желтыми, как у рыси, немигающими глазами, потом резко поворачивается и уходит с помоста. По пути он бешено рубит подвернувшийся под руку кувшин среди выставленных на соседних столах гончарных изделий. Солдаты уходят.

Облегченный гул в поредевшей толпе.

Мириам подходит к Иошаату и помогает ему подняться на ноги. По его лицу видно, что он принял решение. Он берет ее за руку и подводит ее к краю помоста:

– Я, древодел из Назиры Иошаат, из рода Давидова, перед Господом нашим и свидетелями объявляю купленную мною здесь невольницу Мириам вольноотпущенной, а также женой мне, хозяйкой – дому моему и матерью – детям моим.

Толпа расходится, вкусив сполна от пирога сегодняшних событий.

Мириам подходит к отцу. Анх-Каати грустно смотрит на нее:

– Тебе не испить страдания в рабстве, дочь моя, но полны другие чаши его!

Иошаат уже стоит внизу. Ал Аафей, взволнованный и удовлетворенный сегодняшним днем, суетится рядом.

Фамарь моя будет довольна.

– Тебе надо будет засвидетельствовать у равви свои слова, о Иошаат.

– Да, и сделает это равви Саб-Бария, которого знаю я, – отвечает Иошаат, оглядываясь в поисках Мириам…

Устал я.

– Я могу дать своего осла, чтобы увезти твою новую жену.

– Благодарю, добрый сосед, равви Саб-Бария живет недалеко отсюда, у Акры.

Я сам решу, что мне делать со своей женой.

Анх-Каати все еще что-то говорит дочери, и та его внимательно слушает.

О чем можно столько говорить?

Иошаата приятно колет в грудь сладкое, не сравнимое ни с чем чувство собственника – не то чтобы сильно, чтобы дать волю гневу, но достаточно ощутимо, чтобы, отодвинув в сторону Ал Аафея, шагнуть вперед к помосту и спокойным, властным голосом позвать ее:

– Мириам!

* * *

Молчание.

Опять и снова – отвратительное ее молчание.

Она даже не плачет, вот что худо. Она просто лежит, лежит и смотрит в темноту, лежит и смотрит в темноту сухими немигающими глазами.

– Успокойся.

Говори, все время что-то говори, говори, что
У нас есть сын, посланный нам одной только
угодно, только бы не повисало
волей Его. Сын. Сын!
это молчание,
выматывающее душу. И овцы, как назло, замол-
чали. Все время топотали, как римские бара-
Единственный такой, ты
слышишь?
баны, а тут что-то притихли. Спят, должно быть.
Да и то: полночи пролетело в этой свистопляске.
Не мешало бы и самому вздремнуть… Говори!

– Ничего, Мириам! Выкормим мы его, воспитаем. Вырастет наш сын, и содрогнутся враги его. Вырастет он, и возрадуется народ Израиля. Вырастет он, и воздастся нам за него сторицей. Ты слышишь?

Молчание.

Иошаат чувствует легкий укол обиды – не то чтобы сильной, чтобы дать волю гневу, но ощутимой, чтобы высказаться без посторонних:

– Я выкупил тебя из рабынь и сделал вольноотпущенной. Я объявил тебя женой своей перед Господом нашим, и свидетелями, и раввином Саб-Бариею. Я привел тебя в свой дом и объявил тебя перед своими детьми матерью им и хозяйкой дому. Я уверовал в исполнение в тебе всех пророчеств Писания и убедился в этом еще раз сегодня, встретив этих гис… дис… – как их? – волшебных пастухов. Вот – дары их в подтверждение. И сейчас я, муж твой, говорю тебе: успокойся, все хорошо. Ты слышишь меня, Мириам?

– Да, – тихо отвечает Мириам.

Иошаат доволен.

Он добился-таки своего.

Он возвращается на свое место у очага, к почти догоревшему огню, снова, на этот раз поосновательней, прикладывается к кувшину. Последние блики угасающего огня выхватывают из темноты его крупную голову, бороду, узловатые руки мастерового на коленях. Он сидит, слегка покачиваясь, с тяжелой отрешенностью напевая вполголоса:

Ибо младенец родился нам; Сын дан нам; владычество  на раменах Его,
и нарекут имя Ему: Шевет-ханогес, Эл-гибор, Аби-ад, Сар-шалом.
Умножению владычества Его нет предела на престоле Давида и в царстве его,
чтобы Ему утвердить его и укрепить его судом и правдою отныне и до века[10 -

 Ис. 9, 6 – 7. Шевет – Ханогес – Чудо-Советник, Эл-Гибор – Бог Крепок, Аби-Ад – Отец Вечности, Сар-Шалом – Властитель Покоя, букв. – Князь Мира Сего (евр.).].

* * *

– Радуйтесь, ибо младенец родился у нас! Сын нам дан! – на весь дом кричит старый равви Саб-Бария.