Горлинка Хольмгарда Книга 1

– Я пришел сообщить тебе…– Миронег закусил щеку, словно что-то обдумывая в последний раз. – От сего момента и до самого отъезда Дивы тебе воспрещается покидать твои покои. Даже на крыльцо выйти тебе не дозволяю. Если тебе что-то понадобится – то попроси слуг пособить тебе…

– Что?! – задетая за живое Перуника приподнялась на локте. – Ты не можешь меня запереть под замок из-за нее! Здесь хозяйка я, а не она!

– Здесь хозяин я. И я могу сделать с тобой все, что захочу, – констатировал Миронег хладнокровно. – И я предваряю…Если ты переступишь порог своей горницы, высунешь нос хотя бы на крыльцо…То я прикажу забрать у тебя твоего ребенка. И ты больше никогда не увидишь его.

– Только попробуй! Это сын Рёрика! – заорала Перуника. – Я все ему расскажу! Ты и раза вздохнуть не успеешь после такого!

– Каким образом ты все ему расскажешь? – после угроз сестры Миронег окончательно уверился в том, что она вознамерилась свергнуть его. И, кажется, не испытывает к нему родственных чувств. О боги, как он мог быть столь наивен и полагать, что у них есть что-то общее, родственное…– Может быть, ты из тех, кто вещает из мира мертвых?

Молчание повисло в горенке. Перуника сначала не поняла, что он сказал. А вскоре догадалась. Но не его слова дошли до ее разума, а ожесточенный взгляд, которым прежде он не смотрел на нее.

– Ты убьешь меня? – усмехнулась Перуника нарочито презрительно.

– Убьешь. Побьешь. Запрешь. Отдашь. Продашь. Кто мне помешает?

– Как ты смеешь! – вспыхнула оскорбленная Перуника. – Я княжна!

– Ты шкура продажная. Ради своей выгоды приготовилась выставить меня злодеем перед моим другом. И я, пожалуй, имею право соответствовать образу, созданному тобой. Коли ты так этого жаждешь…– прищурился Миронег.

– Ты испугаешься! Ты всего боишься. Боишься данов, которые нападут на Ладогу. Боишься варяга, который в Новгороде. Боишься неурожая ягод и грибов! Ты называешь Рёрика «другом» потому, что боишься противостоять ему! – выплеснула Перуника. Она знала, что брат не терпит только одного – когда его называют трусом. Было опасно так дразнить его, но она не могла удержать свой язык за зубами.

Миронег не стал больше ничего говорить. Правой рукой он ухватил Перунику за затылок и грубо упер ее лицо в подушку, с силой надавив несколько раз. Ребенок Перуники сидел здесь же, он продолжал копошиться в шкатулке. Он был так занят, что даже не видел, как его мать сейчас окажется удушена.

Перуника пыталась повернуть голову и сделать вдох. Но она не могла и сдвинуться, Миронег крепко вжал ее в лебяжий пух, который теперь казался ей камнем. Перуника почувствовала острую боль в носу. Сильнее этой боли был только страх за ребенка, сидящего рядом с левой рукой Миронега. Перуника испугалась за сына, которым постоянно устрашала брата. Что помешает Миронегу взяться за ребенка, у которого не будет матери?

Брыкаясь и мыча в подушку, Перуника задыхалась. Воздуха в ее груди было не так много. Но тут Миронег отпустил ладонь. Княжна отпрянула от подголовья, словно перегнутая палка. В ее глазах стоял ужас, ее нос сильно болел, и теперь ей было страшно уже по-настоящему. Она схватила ребенка и прижала к себе, опасаясь, что Миронег причинит вред ее маленькому сыну.

– Итак…Из этих покоев тебе выходить запрещено, – повторил Миронег невозмутимо. Он всегда удивлялся, почему некоторым людям недостаточно простых слов. Почему они понимают только угрозы. – Запрещено и незачем. Оставь Диву в покое. И усвой, что ты и сама на покое. Рёрик не помнит о тебе. Дива отослана. Но у него уже новая жена. Это не ты.

– А кто?..– прошептала Перуника, которая тут же забыла о том, что происходило с ней в предыдущее мгновение. Услышанная новость оказалась для нее важнее.

– Чернобровая красавица Вольна, кажется так…А впрочем, ты можешь выспросить у людей Рёрика лично, пока они не отплыли из Ладоги. Кто-нибудь да поделится с тобой сплетнями…

– Я не понимаю их…– Перуника никак не могла поверить своим ушам. Она была уверена, что покорила суровое сердце грозного варяга, путая свою доступность с предполагаемым очарованием. И она была убеждена, что коли на Диве он женился из-за княжества, то ее саму, великолепную дочь лесов, не забудет никогда и при первой же возможности ринется к ней в Ладогу.

– Поговори с новгородцами, сопровождающими Диву…– как ни в чем не бывало посоветовал внезапно доброхотный Миронег. – Я надеюсь, ты усвоила, что я тебе сказал…– Миронег поднялся на ноги. – Если хотя бы тень твоя выползет из-под этой крыши, ты больше не увидишь своего ребенка. Не серди меня.

Миронег вышел на крыльцо, где его ожидало двое дружинников и слуга. Молодой князь прищурился, глядя на шумящий кронами лес. Мирко прав…Главное не то, что происходит на самом деле. Главное то, что видит глаз.

– Тороп, приблизься…– подозвал Миронег своего слугу, который был посвящен во все личные дела своего хозяина. – У меня будет к тебе поручение…Тебе нужно сходить к одному человеку…

****

В честь прибывших гостей было устроено пиршество. По сравнению с торжествами, проходящими в Новгороде, праздник в Ладоге казался скромным. И все же он удался. Молодой князь приложил все усилия, дабы блеснуть гостеприимством. Он приказал выставить на столы не только мед местного изготовления, но и дорогое виноградное вино, привезенное из Византии. Простая, но аппетитная пища вызывала интерес гостей, поскольку они пробыли в пути много дней и питались это время кое-как. В пировании принимало участие значительное количество народу. Тут было ополчение Миронега, провожатые Дивы и часть дружины Рёрика, оставшаяся еще год назад в Ладоге.

– Еще не так давно Ладога не уступала Хедебю, Бирке и Волину! – нахваливал Мирко родной город. – Защищаемая крепостью, построенной еще князем Любшей, Ладога была непреступна много лет!

– Трудно поверить…– отозвался Прохор, настроенный недоверчиво. – Крепость находится на другом берегу, кажется…

– Наш город раскинулся по обеим сторонам реки. Самый сильный удар приняла на себя крепость…Там все сожгли. Тяжело среди руин. Мы ушли сюда…– пояснил Миронег.

– Двадцать лет назад здесь гремел известный торг! – продолжал свой рассказ Мирко. – Наши пристани и доки были заполнены кораблями, как стручок горошинами! И все-таки ладожане не торговцы, они привыкли к труду. Наши ремесленники были ведомы повсеместно! Особенно стеклоделы! Таких искусников мало где можно было сыскать!

– А наши косторезы? Вспомни Козу, какие редкие вещицы он мастерил! Я и у заморских умельцев не видывал подобного…– поддержал кто-то из гостей.

– Но истая наша гордость – это судостроители…– продолжал Мирко. – Что бы ни случалось с Ладогой, сколько раз бы ее ни сжигали – первым всегда строится док!

– Каждый кулик свое болото хвалит, – шепнул Прохор на ухо Надеже. Эти изначально недружные новгородцы были приневолены к совместному времяпрепровождению и, кажется, стали привыкать друг к другу.

– Будет лодка – будет и все остальное! – поддержал кто-то за столом речь Мирко.

– Кроме пашен…Земледелие в вашем краю, кажется, тяжкий труд…– подметил наблюдательный Гуннар.

– Это так. Почвы бедные. Всюду лес. А рек с их заливными долинами мало. Люди выращивают намного меньше, чем могли бы, потому что нет лугов. В нашем краю, чтобы посадить репу и горох сверх привычного, необходимо сперва вырубить лес, выкорчевать пни, только так можно добыть поляну. Мы высаживаем самое необходимое на лужках близ Волхова…Они наше сокровище. Так что у нас не может быть намного больше жителей, чем уже имеется. Если бы не богатства леса и рек, то наши жители голодали бы.

– Реки – ваше сокровище, – согласился Гуннар. И правда, на столе было много рыбных блюд и еды из водоплавающей птицы.

– Но реки же и наше слабое место. Враг бесшумно и незаметно подкрадывается к стенам города…Мы всегда должны быть готовы к налету…– старый Мирко пережил не одно нападение и знал о чем говорит. – В этом городе нельзя жить, думая о далеком будущем. Тут важен сегодняшний день, потому что завтрашний может не настать.

– Ладога прекрасное, но опасное место…– подтвердил Миронег. – Варяги непрестанно обрушиваются на наш город, сжигают его, но он возрождается из пепла.

– Три года назад на Ладогу вновь напали…– сообщил Мирко, поразив новостью тех, кто не знал об этой стороне жизни ладожан. – Более всего жаль бронзолитейную мастерскую…Мастер уцелел. Но ушел из города вместе с семьей.

– Как и многие другие, – подытожил Миронег. Такие разговоры огорчали его: он видел, что люди покидают город, но ничего не мог с эти поделать. Не в его это было власти и силе. Он старался править мудро, но что-то не сложилось с самого начала, словно ужасный рок преследовал его.

– Ладогу могли бы спасти крепкие стены…– предположил кто-то из пиршественников.

– Возможно, общими усилиями мы сможем отстроить их…– согласился старый боярин Мирко. Только он не указал, чьи это будут усилия.

Обычно Дива была любознательна и слушала подобные рассказы с интересом. Но только не сегодня. Сегодня ее голову занимали думы, касающиеся ее самой. И на сей раз ей было не до чужих невзгод. В какой-то момент она устала от пиршества, на котором присутствовала лишь из приличия: ее пригласили вместе с сестрами Миронега, которые сидели возле нее и иногда перешептывались между собой.

– Благодарю за гостеприимство…Восхитительный пир…– Дива поднялась из-за стола. – Но, боюсь, мне требуется отдых…

– Для Ладоги большая честь приветствовать жену князя Рюрика на своей земле, – обходительно ответил Миронег.

Дива побрела в свою избу. Гриди остались на пиру. Проводить княгиню отправились только Прохор и Надежа, вынужденные сопутствовать друг другу.

– Я не наелся, – посетовал Надежа по дороге. – Зачем она так быстро ушла?..

– Ты в путь отправился живот набивать или жену твоего князя охранять? – отозвался Прохор.

В передней на широких лавках, выступающих местом для отдыха и сна, расположились Прохор, Надежа и Перята. Последний гридь не был на пиру – он с утра чувствовал недомогание. Единственное, что принимал его измученный желудок, была вода. Ею Перята и питался весь день, отказавшись от праздничных яств во имя будущего исцеления. Ведь если хворь не пройдет до плавания, то страшно вообразить, что ждет Перяту на корабле. Надежа достал из-под лавки игральную доску. Это было единственное занятие, которое позволяло переносить подобные вечера – то есть вечера, в которые гриди служили неотступными стражами княгини.

Но поиграть не удалось. На крылечко вбежала маленькая девочка. Ее косички разлетались в стороны при каждом ее подскоке и подпрыге.

– Тебя вызывают! – тон маленькой посланницы не терпел возражений, а ее перст указывал на Прохора.

– Куда это? – удивился гридь.