PAMF

Наконец, дойдя до кухни, Филипп налил себе чашку крепкого кофе, надеясь хоть как-то взбодриться, он сел на деревянный стул, погрузившись в размышления о предстоящем дне. В голове Филиппа перечислялись расписание и темы уроков. Он напоминал себе, какие работы сегодня раздаст ученикам, и что началась последняя неделя перед каникулами. Это значило, что все толпами ринутся исправлять оценки. Он уже представлял, как они будут просить о пересмотрах баллов, обещая больше не тянуть до последнего дня, а в следующем триместре снова обещать не тянуть и так раз за разом.

К этому времени с кровати уже встала Ева. Она медленно прошла в кухню и нежно поцеловала мужа в щёку. В её движениях было что-то заботливое и неторопливое. Она обняла его за плечи, чувствуя, как его усталость проникла в её сердце. Ева ощутила тоску и беспокойство, и, чуть задержав объятие, она надеялась передать ему свою теплоту и поддержку, чтобы хоть немного снять его напряжение. Филипп, хоть и заметил это, оставался погружён в свои раздумья. Его взгляд был сосредоточенным и отрешённым, словно он пытался удержаться на грани между мыслями о предстоящем дне и текущей реальностью.

– Во сколько сегодня лег? – спросила Ева.

– Поздно, – ответил Филипп, протёрев глаза рукой. – Где-то в три.

– Выглядишь убитым, – мягко заметила она, глядя на него.

Филипп ещё раз протёр глаза, глубоко вздохнул и допил кофе. Он попытался натянуть на лицо улыбку, несмотря на внутреннюю усталость, и с максимальной бодростью, на которую мог рассчитывать, сказал:

– Это у меня всегда так. Утро даётся мне тяжело.

– Это ведь недавно началось. Точно всё в порядке? – Она протянула руку, легко коснувшись его плеча, словно пытаясь поймать взгляд, который казался потухшим.

Филипп ощутил тепло её руки и понял, что в этом мгновении усталость немного отступает.

– Не беспокойся, – Филипп ухмыльнулся и попытался сделать вид, что всё в порядке, но уловил взгляд Евы. Он отвёл глаза, не желая показывать ей, что его сил на сегодняшний день почти не осталось.

– Ты уверен? – спросила она.

– Да, – ответил он, вставая и направляясь одеваться, явно пытаясь сменить тему.

Находясь в другой комнате, он услышал, как Ева говорила: – Знаешь, может, на выходных куда-нибудь сходим? – её голос звучал с ноткой надежды, словно она искала возможность хоть ненадолго побыть с мужем и вернуться в старые, счастливые времена.

Ева искренне хотела восстановить эту близость, которая, казалось, всё больше ускользала. Она давно замечала, как они отдаляются друг от друга, и надеялась, что небольшое совместное времяпрепровождение сможет вернуть те чувства, которые они когда-то разделяли. Затем Филипп вернулся на кухню.

– Куда предлагаешь? – спросил он.

– Давай сегодня вечером посмотрим варианты и решим. А так, я бы и просто прогуляться не отказалась, – сказала она, стараясь звучать непринуждённо.

– Тогда вечером решим, – ответил он, натягивая штаны.

– Хорошо, – улыбнулась Ева, но её глаза всё ещё отражали ту самую надежду, которую она не решалась выразить словами.

Филипп снова ушёл в другую комнату, где находились его вещи. Его тело казалось тяжёлым и неповоротливым, мышцы ныли от постоянного напряжения. Он медленно одевался, словно любое движение требовало от него невероятных усилий, как будто даже простейшие действия отнимали последние остатки энергии. Все действия были механическими, рутинными и совершенно безрадостными. Он проверил свою сумку, убедившись, что взял все . Наконец, одевшись, он вышел на улицу. Филипп вдохнул прохладный, влажный воздух, который был словно обволакивающий туман: бодрящий, но пустой, как и все последние дни.

В последнее время он часто ездил в школу разными дорогами, чтобы немного разнообразить свой маршрут и избежать монотонности. Он знал, что такой крюк потребует выходить на пятнадцать минут раньше или еще больше, но это его не волновало. Филипп хотел наслаждаться разными улицами города.

В один день он мог ехать по центральной улице, любуясь широкой дорогой с множеством магазинов и витрин, проходящими рядом парками и зонами отдыха, памятниками и развязками с кольцами. Это напоминало ему о жизни, о её многообразии и о том, как всё вокруг изменяется и развивается. В другой день он мог выбрать самую обычную улицу, где дорога, хоть и широкая, но не имела ничего, кроме деревьев и пары магазинов. А в третий день мог ехать по окраине, наблюдая, как жилая черта города заканчивается и начинается промышленная зона с полями и заводами впереди. Но дорог было не так много, чтобы постоянно открывать для себя новое, и возникал выбор: либо довольствоваться этим, либо выходить из дома, давая себе ещё целый час, что также лишь на время отсрочило бы привыкание к маршрутам.

Филипп припарковал машину в ближайшем дворе и направился к школе. Главная дорога к школе казалась артерией, от которой в множество разных сторон расходились более мелкие улицы, и по всем ним, словно в бесконечном множестве, шли толпы людей, напоминающих собой кровь, заполнявшую сосуды. У входа в само здание вся эта "кровь" скапливалась, не имея возможности протиснуться через маленький проём.

Можно было сказать, что в живом организме под названием "школа" образовался тромб, готовый в любой момент разорваться. Протиснуться сквозь всех было невозможно, и всё, что оставалось, это просто ждать, пока все потоки попытаются зайти в узкую дверь. В этой толпе Филиппу то и дело встречались ученики, их родители и коллеги, что добавляло ему ощущения вечной суеты.

Он пытался отвечать им максимально бодро, но было сразу видно, что он не спал всю ночь. Даже попав внутрь, положение дел не сильно улучшилось: ученики толпились в коридоре, некоторые громко смеялись, кто-то бегал, а другие пытались найти свои кабинеты. Наполняя пространство шумом и хаосом, они разбредались по кабинетам, создавая атмосферу беспорядка и суеты. На лестнице ситуация была такой же, как у входа. Все поднимались, и было очень жаль тех людей, кто пытался спуститься, ведь им приходилось пробиваться через неприступную и нескончаемую колонну. Наконец, попав в свой кабинет, он поздоровался со всеми, быстро кинул вещи и принялся готовиться к уроку.

Прозвучал звонок, и все ученики встали, ожидая разрешения учителя сесть. Филипп махнул рукой, и все сразу заняли свои места. Он был учителем истории и обществознания и начав рассказывать новую тему урока, его словно подменили. Было видно, как занятия приносили ему удовольствие. Он живо излагал материал, иногда задавая вопросы и получая на них ответы. "Каковы последствия проведения политики реформ?", – спрашивал он, наблюдая за поднятыми руками. "Как вы думаете, как это могло отразиться на обществе?" – добавлял Филипп, провоцируя учащихся на размышления и дискуссию. Эти вопросы помогали ученикам глубже понять тему и активно включаться в процесс.

Конечно, какой урок может пройти без замечаний? И этот оказался не исключением. Замечания адресовались четвёрке друзей, сидевшим за последними двумя партами.

Большую часть времени они сидели тихо, но иногда их жаркий спор становился слышен всему классу.

– Женя, – в очередной раз сказал Филипп, пытаясь привлечь внимание ребят. – Я так понимаю, у вас сегодня какой-то очень важный разговор. Может, поделитесь с нами, мы разрешим ваш спор? – произнёс он шутливо.

– Извините, Филипп Александрович, – произнёс Женя, слегка смущаясь. – Закончим спор на перемене.

Филипп продолжил вести урок, а ребята замолчали до его конца. После того как урок закончился, с Филиппа слезла маска бодрости, и он снова превратился в полностью уставшего человека. Его плечи опустились, взгляд потух, а движения стали медленными и тяжёлыми, словно усталость окончательно взяла верх. Один класс уходил, заменяясь другим, словно мёртвые клетки подменялись живыми. В это же время Филипп перебирал тетради, готовясь к новому классу.

Он знал, что для них он всего лишь еще один учитель, пытающийся привлечь внимание, не более. Но почему-то это снова больно. Может, он уже слишком долго пытается быть кем-то, кем его не воспринимают?

В толпе школьников, заходящих в кабинет, затесался уже взрослый парень, Филипп этого не заметил. Который неожиданно хлопнул его по плечу, и Филипп резко обернулся, ожидая увидеть кого-то из учеников. Но как только его взгляд наткнулся на знакомое лицо, его уставшее выражение сменилось неподдельной радостью.

– Арс? Не верю своим глазам! – Филипп широко улыбнулся и, чувствуя, как просыпается энергия, усталость словно исчезла при виде старого друга.

– Фил, может, тебе зрение проверить? – ответил тот.

Филипп встал с кресла, и они обнялись. На миг он почувствовал себя моложе, как будто все эти годы и не прошли.

– Да, с безопасностью тут проблемы. Когда я заходил, меня никто даже не спросил, – с усмешкой сказал Арсений.

– Молодо выглядишь, подумали, что школьник.

– В двадцать шесть выглядеть как школьник – даже не знаю, комплимент ли это или оскорбление, – Арсений усмехнулся и посмотрел на Филиппа, пытаясь прочитать его реакцию.

Филипп прищурился и слегка улыбнулся: – Комплимент, конечно. В нашем возрасте не повредит выглядеть моложе.

– Спасибо. Но главное, чтобы такой школьник не решил продемонстрировать всем своё умение игры на гитаре, – сказал он, посмеиваясь.

– Да ну тебя. – Филипп осмотрел друга. Он был таким же, как в их школьные годы: легко улыбающимся, с тем же заразительным смехом, как будто время не взяло от него ни одной капли. Филипп оглядел его, будто пытаясь найти признаки изменений, но, кажется, они не существовали. Этот момент – полное возвращение в прошлое, где всё было проще и чище. Он даже на мгновение забыл, что за эти годы у каждого из них была своя жизнь, свои разочарования, свои ошибки. – Если честно, с последнего раза, как тебя видел, ты почти не изменился. А что ты тут вообще делаешь?

– Дедушка попал в больницу после инфаркта, – Арсений слегка скривился в лице, словно пытаясь удержать грустные чувства. Филипп на мгновение нахмурился, почувствовав тревогу за друга. – Вот и приехал в город, – уже спокойно произнёс он.

– Сейчас с ним всё хорошо? – голос Филиппа звучал серьёзно и с искренней тревогой.

– Сейчас да. Думаю, в ближайшие дни смогу с ним поговорить. Но давай не будем об этом, – Арсений сделал недолгую паузу и осмотрел внешний вид своего друга. – Хотя, глядя на тебя, о плохом нельзя не говорить.

– Всё настолько плохо?

– Тут как раз к разговору про то, что я выгляжу как школьник. А ты… как бы тебе сказать? Ну, знаешь, вполне нормально. В свет в этом можно выйти, особенно если тебе за пятьдесят.

Они оба рассмеялись.

– А в школе что ты делаешь?

– Решил проведать любимую школу, где учился с таким удовольствием, – сказал Арсений, посмеиваясь. – Тебя проведать пришёл, – добавил он, хлопнув друга по плечу. – Но чувство, конечно, странное: снова в школе, снова среди привычных лиц, слышу знакомые голоса, встречаю учителей и общаюсь с тем самым старым другом, с которым не виделся долго.

– Да… Быть в школе, где когда-то учился, – это всегда вызывает странное ощущение, как будто застрял в прошлом, – сказал Филипп, слегка вздыхая. – Все эти кабинеты, которые остались такими же…