Бифуркатор

Замкнутый Андрюшка уже не шкодил по углам, не сваливал на меня каждое злодеяние в доме, однако всё так же смотрел по вечерам с мамой телевизор, особенно, когда мы с отцом вернулись к Блудливой Калифорнии. О прошлом мальца никто не спрашивал, стремились реабилитировать Андрюшку в обществе. Я подключался к голосу большинства, но настоящие события знали только мы, два брата.

В сентябре в нашу жизнь вернулась школа, и Андрей вроде бы стал нормальным. К нему наконец вернулась улыбка. Школа отняла время, которое я мог провести с Андреем, братишка снова чуточку отдалился, я занялся собой.

Однако последние две недели августа проведённые вместе, лишь убедили меня: я по-настоящему люблю брата. И теперь есть время сказать ему об этом. Теперь, если я готовил завтрак, то на двоих. Теперь я не прогонял Андрюшку с компа пинком ноги, а давал десять минут. Кажется, он тоже посмотрел на меня под другим углом. Кем я был до этого? Назойливым старшим братом, с которым приходилось делить комнату, а теперь я – великий спаситель его души, которая чуть не загнулась в рамках одного дня.

И всё же, что-то в его поведении было не так. Может, я накручивал себя? Может, и в моём поведении что-то изменилось. Человек, прошедший на волосок от смерти не может не измениться, но я тогда не был склонен к самоанализу.

В сентябре я впервые увидел Серёгу. В школе. Поначалу наши пути не пересекались, а если его взгляд, брошенный из другого конца рекреации, улавливал меня, то Серый немедленной отводил глаза. Возможно мне показалось, но парень тоже изменился. Казалось, будто Сержу не шестнадцать, а уже под тридцать. Всякий раз Серёга смеялся с друзьями, но глаза при этом сверкали печалью.

В конце сентября, когда река потемнела, природа заплакала, земля превратилась в грязь, а люди оделись в куртки, нам удалось столкнуться с Серым недалеко от маленького бокового крыльца школы, где старшеклассники тайком пробовали курить, понимая, что за подобную выходку их могут выгнать.

Я сидел на скамейке и ждал Веронику, а Серёга выпрыгнул откуда-то из кустов, и мы встретились взглядами. Очень неловкий момент. Мне хотелось провалиться сквозь землю, но я выдержал, и первым заговорил. Признаюсь, швырнуть Глобус Буратино с пистолетом было куда легче, чем набраться смелости для разговора с Серым.

– Как жизнь? – спросил я. Глупо, но этот разговор мне казался необходимым. Должен же я наконец узнать, что Серый сказал отцу.

Лицо Сергея немедля осветилось надменность, левый уголок рта дёрнулся в скептической ухмылке.

– Как сам, полагаешь?

– Ну… мне без брата было плохо, – вздохнул я и поёжился, отводя взгляд от колючих глаз Серого.

– Ну значит, ты понимаешь, как нам хреново. Отец не разрешает подходить даже к тебе.

– Ты ему хоть что сказал? – спросил я.

– Я успел прочитать твоё послание, убогий, – усмехается Серый. – Жалко, что я был тогда не в себе и первым не придумал историю наших похождений. Поверь, она выглядела бы иначе.

– Ну сочинил бы свою, – с лёгкой обидой щурюсь я и кошусь в сторону парня.

– Чтобы полиция имела меня, а потом тебя? Я, конечно, не слишком умный, но не полный идиот.

– Да, мы чуточку виноваты в том, что случилось со Стёпкой… – я не успел досказать.

– Мы? Нет, не будем переводить стрелки! В его смерти виноват только ты! – перебил Серёга.

Я гневно сжал зубы, но постарался успокоиться.

– Серый, если правда, моей вины тут совсем нет почти. Выбор делал ты.

– Ты мог бы оставить своего мелкого там, в том дне, а ты выбрал моего брата!

– Это ты выбрал своего брата! – восклицаю я.

Серый огляделся по сторонам и сделал небольшой шажок ко мне.

– В апартаментах тех белых тварей я был скован, но если я сейчас выбью тебе зубы, то меня никто не остановит. Более того, Тёмка, я настолько зол на тебя, что лучше бы меня остановили, иначе я буду бить твоё лицо до тех пор, пока от него не останется кровавое месиво. Пока ты не умрёшь.

Мне сало чуточку страшно.

– Ладно, – вздохнул я. – Похоже разговор у нас не получится.

Я встал.

– Зато теперь я ещё сильнее хочу убить тебя, – говорит Серый.

– Слушай. Стёпка, ты ж его знаешь, он очень умный. Может, он вернётся. Может, он найдёт способ выйти из одного дня. Ты б не придумал, я бы не придумал. А он придумает, вот увидишь!

Внезапно, Сергей задумался.

– Как вы сумели кинуться спасать твоего брата?

– В смысле?

– Ну куда вы писали? Как Стёпка догадался?

Я вдруг замер, понимая замысел Серого.

– Вообще, мы написали на сайт компании Сомерсет. А потом они сами связались с нами. Ну как-то так. Ты хочешь попробовать спасти Стёпку?

– А почему бы и нет! – Сергей пожал плечами. – Если ты рискнул, почему бы и мне!

– Ну… – я задумался. – А с чего начать? Если ты снова напишешь Сомерсету, не уверен, что они ответят. Тогда они восхитились нашим умом. Стёпкиным умом, поэтому связались. А сейчас… я даже не знаю что делать.

– Так поедем в Питер! – воскликнул Серёга. – Давай ещё раз найдём этих тварей!

– Не уверен, что мы сможем их найти в этом Питере. Нам нужна другая реальность. А туда нас уже никто не пустит. Нас снова закрыли в нашем мире. Мы снова играем по их правилам. И мы не сможем взять и так вот просто открыть дверь в параллельную вселенную, потому что мы – простые букашки. А они – боги. Их алгоритмы нерушимы.

Серый задумчиво постоял. Над ним пронзительно какркнула Ворона и сорвалась с пожелтевшей берёзы.

– Я покумекаю, – сказал он. – И если что-то придумаю, ты обязан поехать со мной.

– Конечно! – воскликнул я. – Если появится шанс спасти Стёпку, то я всегда за!

Но дни шли, а шанса не появлялось. Вечером я обнаружил, что сайт Сомерсета закрыт, а значит, нас отрезали от их реальности. Сейчас Твари занимаются своими вселенскими делами, и как нас звать забыли уж поди.

Через неделю мой отец чуть не подрался на автостоянке с отцом Сергея. Тот наехал первым, назвав меня убийцей. А ещё через полторы недели Герундовы уехали. Совсем. В другой город. В их дом вселилась молодая пара с трёхгодичной дочкой.

Серёгу я больше не видел. Слышал лишь, что переехали они в Воронеж.

***

Я вроде бы вернулся в реальность. Возобновил с Вероникой отношения, Андрюшка теперь казался нормальным. Как складывались его дела в школе – уж не знаю, но директор и учителя были предупреждены о нашей летней экспедиции. Ученики знали меньше, но всё равно шептались о нас за спиной. Самые отважные спрашивали в лоб; кто-то чуть взволновано, кто-то называл меня убийцей. Несерьёзно, конечно, а так, чтобы поиздеваться, но подобное раздавалось в мой адрес редко. Вероника принадлежала к числу ребят, которые не хотели вмешиваться в чужие дела. Поэтому она почти ничего не спрашивала о наших приключениях и Стёпке. За что я безумно ей благодарен.

Зато я часто думал о своём пропавшем друге. Точнее сказать, не так чтобы думал, как раз не хотел думать, но сознание время от времени рисовала облик Стёпки. Размышления о друге были в моём разуме запретной зоной. Она как бы есть, и вот всегда её ощущаешь, как ощущаешь языком шелуху от кукурузы в зубе, но вытащить не можешь. Так и мысли о Стёпке. Вот они, где-то рядом, но притронуться к ним боюсь.

Как я понял, Серёга в целом убедил себя, что в исчезновении Стёпки виноват только я, а он тут не при чём, но мне показалось, будто во взгляде парня я прочитал яркое желание поверить в свою собственную теорию. В пропаже Стёпки виноват только один человек – он. Впрочем, если бы усыпили Серёгу, а не Стёпку и последний тоже выбрал бы Серого, то тогда Стёпка был бы виноват в исчезновении старшего.

Чёрт, от всего этого голова пухнет.