Бифуркатор

За спиной отца появляется растрёпанная, тоже постаревшая мать, только что спустившаяся с первого этажа. Андрюшку, кажется, она ещё не видит, зато видит меня.

– Тёмка! Тёмочка! – причитает она, пересекая прихожую неслышно, словно эльф.

– Иди сюда! Дорогая, иди сюда! Ты посмотри, кого он привёл! – Отец отходит в сторону, и мать будто натыкается на невидимую преграду.

– Андрюша. Андрюшенька, – охает она, и откидывается на столешницу. – Петя, мне плохо. Я сейчас упаду.

Отец кидается к матери и хватает её за плечи.

– Сердечных накапать.

– Капель пятнадцать, – просит мама, и губы у неё и правда какие-то синевато-бледные. Тем временем, мы с Андрюшкой входим, и я тихо закрываю дверь.

– Мама! Папа! – восклицает мелкий. – Ну чего вы такие грустные все! Я же вернулся! – потом он улыбается открыто и раскрывает объятия, совсем как Николай Басков после очередного эпичного концерта. Мне самому хочется обнять брата и потрепать по холке.

Мама хватает протянутый отцом стакан и залпом выпивает капли. Не дожидаясь пустой посуды, папа бросается к нам и обнимает Андрюшку. Тот смеётся, но пару раз вскрикивает от боли, потому что косяк задевает его больную лодыжку.

– Боже мой! Боже мой! Мои дорогие! Мои родные! – Мать кидается и обнимает отца с Андрюшкой.

Ну вот, начались обнимашки и целовашки, а я, улыбаясь, неслышно проскальзываю мимо родителей в гостиную. Там хватаю конфетку со стола, разворачиваю её уже у окна, глядя в темноту. Передо мной на стекле мысленно вырисовывается силуэт Стёпки.

– Я всегда с тобой, – шепчу. – Пожалуйста, найди выход. Выберись из этой ситуации. Ты можешь! Пожалуйста.

*******

В гостиной тишина, недопитый чай в кружках давно остыл, конфет съедено не много. На одном кресле сижу я, на другом – Андрюшка с задранной штаниной на правой ноге. Мать обработала опухоль какой-то мазью. Обнимашки и целовашки закончились. После них позвонил отец Стёпки, попросил всё ему рассказать, но рассказывать тогда было нечего. Потом заварили чай и вот…

Родители держаться за руки на диване и смотрят на нас разными взглядами: отец хмурится, мать изумлена. Пока я рассказывал выдуманную историю, отец Стёпки позвонил ещё раза два, а последний звонок вообще вывел моего папу из себя, и он ответил резко.

– Собственно, вот короткая история о случившемся, – пожимаю плечами и отхлёбываю холодный чай.

– Ты безбашенный, – говорит отец. – Кто хоть тебе написал? Ты помнишь номер? За этих тварей можно зацепиться?

– Ничего нет, – пожимаю плечами. – Телефон у меня отобрали, а письмо я удалил. адреса в Питере не знаю. Они везли нас с мешками на головах.

Отец вздыхает и потирает лицо руками.

– Боже. Что мы теперь скажем Николаю. Он Маринку потерял две недели назад, а тут ещё и сын. Ты уверен, что Стёпку убили насмерть?

Поджимаю губы.

– Да, – киваю. – Попали в голову потому что.

– А как обратно возвращались? – спрашивает отец.

Вот тут у меня слабинка. Обратной дороги по сути не было. Твари переместили меня мгновенно, но я придумал, что в тот же день уехали прямым до Саратова. Не знаю, существует ли такой рейс, и с полицией могло не прокатить.

– Надо было сказать нам, – говорит мать. – Ты подверг опасности себя и друзей. Видишь во что это вытекло!

– Вы бы не поверили, – отвечаю. – И тут я не виноват. Они стреляли нам в спины. Могли попасть в кого угодно… Это мог быть не Стёпка, а я или Андрей. Я не хотел брать Серёгу и Стёпку, но они сами напросились. Тем более, билеты было купить проще Серёге. В общем, пусть Стёпка и погиб, но мы сами решили пуститься в это путешествие. Мы знали, что можем погибнуть в любое время.

– Да, но как я Николаю это скажу, – вздыхает отец. – Ты представляешь, сколько проклятий он пошлёт нам в спину.

– Для меня было главное – спасти Андрюшку! – отвечаю.

– Петя, – вдруг вставляет мать. – Твой старший сын спас жизнь младшему. Он вернул счастье в семью, неужели ты не сможешь отплатить ему тем же? Поговори с Николаем. Не отправишь же ты Тёмку на это дело. Мальчик и так пережил много. Я с тобой потом ещё серьёзно поговорю.

– Да не надо со мной говорить, – вздыхает отец и смотрит в сторону. Ночник освещает лишь половину его тоже постаревшего лица. – Я всё сделаю. И нужно делать прямо сейчас.

– Да. Стёпа был хорошим мальчиком, но тебе было бы печальнее, если бы пуля попала в спину Тёмке, а не в спину Стёпы.

– Да тут и несоизмеримо, конечно, просто нужно было бы сразу сказать нам! – тихо восклицает отец, пожимая плечами, но в мою сторону не смотрит.

Воцаряется тишина, и я поджимаю губы. Даже отец даже мать сейчас косвенно присутствовали при моём выборе, когда я рванул спасать родную кровь, поставив на кон жизнь друга. И одобряли моё решение. А мне грустно. Чувствую себя подлым, и никакие доводы не уничтожат мои ощущения ещё очень долго.

– Ладно, поднимайтесь наверх, примите душ пока, а я поговорю сейчас с Николаем, – вздыхает отец.

Нас не надо долго упрашивать. Я возвращаюсь в родную детскую. Вроде был в неё несколько часов назад, но та будто была чужой, а эта – своя, настоящая детская восемнадцатого августа, которая принадлежит только мне и брату.

Андрей тут же скрывается в душе, и пока он моется, я быстро включаю компьютер и пишу письмо на ящик Серого, где коротко излагаю выдуманную историю нашего путешествия. Прочтёт ли? Решаю отправить ему СМС, но вспоминаю, что телефон разбил, а номера не помню. Ну и чёрт с ним.

Андрюшка выбирается из душа, и я занимаю ванную комнату. Первые секунды душ кажется чем-то чуждым. За прошедшие дни в привычку вошло скрывать, убегать, испытывать боль. Кстати, о боли.

Трогаю рану на затылке, ощущаю её под пальцами, но болит только при нажатии. Вспоминается парень а-ля Арнольд, Шаман, Глобус Эфира, Буратино.

Всё это в прошлом. Всё в прошлом! Я вернулся, моё настоящее время!

Пока я вновь привыкал к душу, мать атаковала Андрея, и любила его в своей комнате всякими обнимашками, снова намазала его ногу мазью. Выйдя из душа, я остановливаюсь в тёмной детской и прислушиваюсь к голосам внизу. Тишина, но кто-то поднимается.

На пороге появляется отец. Оставив дверь открытой, чтобы хоть какой-то свет проникал внутрь, он приближается ко мне. Лицо скрывает плотная тьма, и я не вижу глаз.

– Николай, конечно, в шоке, – тихо произносит он. – Идёт сюда сейчас. Кажется, будет жёсткая ночь. Но мне всё-таки хочется, чтобы ты сказал правду. Хотя бы мне.

– Какую? – хмурюсь.

– Хотя бы ту, которая объяснит, почему Андрей провёл в подвале полмесяца, а его одежда как новенькая.

Сердце обливается холодком. Я закидываю мокрое полотенце на плечо и пожимаю плечами.

– Я вёл себя достойно, – говорю. – Я хотел спасти Андрюшку, и я спас его. За Стёпкой не уследил, но Андрюшку спас! Как я это сделал… тебе лучше не знать правды до конца. Со мной произошло почти то, что я рассказал, ну может мелкие нюансы не совпадают.

Отец недолго помолчал, пока тишину не прервал звонок в дверь. Тогда отец вдруг обнимает меня и говорит:

– Я люблю тебя, Тёмка. И я так горжусь тобой.

И я обнимаю в ответ.

Отец уходит, а я забираюсь под одеяло. Связываться ни с кем неохота. Я просто смотрю в темноту комнаты, и перед глазами проносят кадры моего путешествия, а где-то внизу дядя Коля плачет и причитает. Мимо комнаты проносятся шаги мамы, которые скоро спускаются по лестнице. Неслышно открывается дверь, и заглядывает Андрюшка. Внезапно в пижаме, которую никогда почти не носил, если мама не замечала. А ведь крадётся почти неслышно, подлец.