Пирамиды в джунглях. Как я копал города майя

80a 3-Д схема вновь обнаруженных ЛИДАРом археологических объектов в Тикале[44 - РИА Новости https://ria.ru/science/20180202/1513829819.html (https://ria.ru/science/20180202/1513829819.html)]

80 Парковка и место обеда на объекте

В облачных лесах в Перу Кошу не припомнит такого леса. Там были кусты. В облачных лесах, оказывается, подлесок более густой, чем в настоящем дождевом лесу. А тут в Белизе почву была проколота частоколом двух-трех-метровых тоненьких, с карандаш толщиной, почти голых прутиков. Позднее Кошу попалась в лапы книжка про экспедицию в «город Обезьян» в Гондурасе, и, судя по тому, что автор там описывал, Кошу достались какие-то облегченные джунгли. Через них можно было с трудом, но продираться и без мачете. А в настоящих джунглях сплошная стена кустов. Отошел на два три метра, и потерялся. В тех джунглях, где побывал Кош, все же было видно на расстоянии не меньше метров пятнадцать.

От поляны оказалось еще прилично надо было идти по расчищенной тропке. Как водится у западников, тропа была помечена желтыми ленточками, и отдельно в сторону красными – для «девочки налево, мальчики направо». Организация у них всегда на высоте. Плохо себе представляю такое у нас. До чего додумались, ленточками обозначать куда идти в туалет в джунглях! Хех. С другой стороны, ленточки, может, и нужны, чтобы люди не заблудились. Все же джунгли… отошел и потерял направление. Однажды с Кошем такое случилось позднее, в парке Копана в Гондурасе, в районе Сепультуры. Там нет больших построек, нет ориентиров. Кош решил срезать кусок парка, и в итоге вышел в совсем, совсем другом месте, чем намеревался. Незаметно для себя сделал круг. Несмотря на наличие столбиков-указателей. Джунгли обманчивы. Потерять направление очень легко, тем более, что неба не видно.

Наконец, мы вышли на другую поляну, где было несколько холмиков, над которыми были растянуты тарполины (брезентоподобная ткань) – это и были раскопы.

Тут было поселение майя. Небольшой город. А может и большой, его только начали описывать – и вот эта поляна когда-то была центральной плазой, а холмики были остатками окружавших ее зданий[45 - Тогда это было неясно, но через год произвели новую разведку и выяснили, что город был большой -от 25 тысяч человек до 50. То есть, размером примерно с поселение Блю-Крик. Назвали его Ишноха (Xnoja), вот тут есть описание и карта местности:https://popular-archaeology.com/article/archaeologists-offer-special-deal-to-dig-at-ancient-maya-site/ (https://popular-archaeology.com/article/archaeologists-offer-special-deal-to-dig-at-ancient-maya-site/)]. На пути к поляне, кстати, была замечена еще не раскопанная пирамида, а другую пирамиду – они были не такие большие, метров по десять высотой, то что осталось – раскапывала еще одна группа. В настоящих джунглях, пирамиды превращаются в невзрачные холмы, которые иногда и увидеть-то трудно, только, если в них упрешься. И даже если упрешься, неясно, холм это или пирамида. Вот почему ЛИДАР революционизирует археологию – от него и в джунглях не скроешься. По идее, зеленая масса должна отражать лучи. Оказалось, джунгли не сплошные, они «дырявые». Есть масса микроотверстий, идущих от полога до земли. Глазу они не заметны, но эти точки появляются на экране ЛИДАРА, и компьютер восстанавливает по ним общую картину.

До этой поездки у Коша было наивное представление об латино-американской археологии. Типа, бравые археологи долго-долго идут по этим самым джунглям, вслед за проводником-индейцем, и через несколько дней неимоверных трудностей выходят к развалинам неизвестного города, о котором этот проводник слышал в детстве от старейшин. И больше о нем никто не знает. Затерянные города, они, типа, редки.

Кош вынес из всего этого белизского экспириенса – и это верно и для Перу – ту идею, что в этих местах в Америке – древние города – не редкость. Тут, похоже, какой холм ни возьми – везде что-то было, только копни. Почти все тут было урбанизировано, и пропитано различными культурными слоями. Полторы тысячи лет назад тут и джунглей-то наверно не было, все было расчищено, «заасфальтировано» (ну, гравийкой сакбе) и была урбанизированная среда. Каждые 15—20 километров, по оценкам археологов – большой город, а сколько поселков! Как правило, поселки и города стояли на холмах (вот как у нас, не зря мы на горку взбирались!) а в низинах были поля. Одни города забрасывались и неподалеку возникали новые. А старое зарастало джунглями.

В общем, там, куда ни плюнь в белизских джунглях, особенно на возвышенности, будет древний дворец, а вокруг – город. Это, наверно, как в Италии или Греции. И раскопано из этого, ну разве что один процент. Ну, процентов десять разграблено могилокопателями. А остальное так и лежит. И еще потому, что в некоторые места трудно добраться, а не потому, что специально спрятали. И некому этим заниматься. Слишком много тут развалин. Оттого, наверно, и у местных наплевательское отношение к великому наследию. Они любят посещать национальные парки, предписанные начальством, типа Паленке, или Караля, куда можно выбраться всей семьей, с пикником и сувенирами и очень даже ими гордятся. Но, если по соседству какой-то непонятный и мешающий холм – тут же снесут, чтобы государство не застолбило землицу.

Хорошее графическое подтверждение эта идея получила недавно в статьях про результаты обследования гватемальских лесов ЛИДАРом. Всего-то обследовали примерно участок в 50 на 50 км, и нашли почти 60 тысяч построек, о которых ранее и не подозревали \80а\. «На изображениях четко видно, что весь этот регион был системой расселения, масштабы и плотность населения которой сильно недооценивались», – заявил археолог из колледжа города Итака в США Томас Гаррисон, который специализируется на использовании цифровых технологий в археологических исследованиях[46 - РИА Новости https://ria.ru/science/20180202/1513829819.html (https://ria.ru/science/20180202/1513829819.html)].

81 Раскопы, накрытые брезентом от дождя. Когда-то тут был оживленный город, и это была центральная площадь

82 Верхняя часть обрушившегося здания – дворца, выходившего фасадом на главную площадь города

Как-то, проезжая по меннонитскому полю с коровами, перед самыми джунглями, бригадир за рулем, сказал Кошу,

– А вот видишь этот холм посреди поля? – Странно, кстати, этот холм там смотрелся. Но, мало ли, может, это выход породы какой-нибудь?

– Вот это – наверняка храм, но мы его даже не трогаем, слишком много возни будет с оформлением. Да и с хозяевами земли – а она кстати частная! – мы не хотим ссориться. Меннониты – и не только они – не любят, когда у них на землях обнаруживаются памятники, которые потом регистрирует государство. Ни к чему им это. Вот они и сносят басурманские капища бульдозерами. Подальше от греха. Столько уже насносили! Так что тут надо осторожно.

83 Ранняя стадия раскопа 103. Верх левого входа во дворец. В этих пластиковых ведрах, из-под какого-то масла, выносится земля.

84 Археологическое сито и отвалы. Впоследствии они будут использованы для консервации раскопа.

Непростые у них отношения с меннонитами… В Белизе и Перу такое количество памятников, что смешно думать, что государство будет охранять все это. Разве что полностью закрыть все эти районы – а это значительная часть территории. Или если американцы не откопают у них новый Паленке или Чичен-ицу.

Да. Когда-то майя построили города, были изощренные ирригационные системы, подводившие воду к полям, все эти города были соединены дорогами из утрамбованной щебенки, так что можно было передвигаться даже в сезон дождей. Возвели приподнятые поля, окруженные каналами (их хорошо видно на лидарах и при аэросъемке), а потом все бросили и ушли на север. Джунгли поглотили все. Здесь невозможно заниматься земледелием без того, чтобы не тратить колоссальные усилия на расчистку джунглей и предотвращение зарастания полей, на прокладку каналов для отвода воды и орошения, на сооружение «приподнятых» полей в заболоченных местах. Как принято говорить, ученые не могли поверить, что в этих местах, в наше время непригодных для проживания человека, майя занимались земледелием. К тому же почва в джунглях бедная, джунгли не позволяют нарастить толстый плодородный слой, поэтому расчищенные поля надо через несколько лет бросать и двигаться дальше, а это колоссальные усилия. Особенно в те времена. Да в сущности и сейчас мало что изменилось. Чтобы существовать, цивилизация в джунглях требовала развитого общества с организацией массового труда. Вот, рейнфорест в Латинской Америке вырубают под пастбища. Но думаю, если эти пастбища забросить лет на двадцать, рейнфорест тут же нарастет опять. Это не кукуруза. Здесь не нужно насаждать снова. Просто не рубить то, что прет само. Хотя, экологам виднее.

Вся эта блестящая культура майя, единственная с развитой письменностью в Америке, вот так схлопнулась, неизвестно от чего, как СССР. Остались только лесные деревеньки с чумазыми детишками. Как-то Коша спросила одна пытливая кубинская приятельница в Перу, по поводу тех же перуанских моче, которые примерно тем же и кончили (они, похоже, все там, в Латинской Америке кончали одним и тем же – цивилизации саморазрушались без очевидных причин),

– Ну хорошо, а что стало после краха цивилизации? Куда делись индейцы моче?

– Да никуда не делись, – ответил Кош, – так они тут и жили. Они и сейчас тут живут, кто, ты думаешь, все эти люди вокруг? Вот, чтобы тебе было понятно, вот был ведь СССР, и не стало его. Куда делись русские? Так и живут. СССР-а нет, а русские-то есть. Никуда они не делись. Но уже как «региональная держава». Так и у майя были потом Чичен-Ица и Майяпан. Правда, моче были покорены кечуа (инками) незадолго до прихода конкистадоров, и перешли на язык кечуа, так что и языка-то не осталось, но вряд ли все эти индейцы вокруг – кечуа.

Майя ушли из своих классических городов задолго до конкистадоров. Конкистадорам, которые с самого начала высадились на Юкатане, нечего было особенно грабить, тут уже не было таких уж больших городов и концентрации богатства. Они вернулись сюда и «навели порядок» только несколько десятилетий спустя, когда уже разграбили империю ацтеков. Тогда уже дорушили те города, что остались, например, город, бывший на месте нынешней столицы Юкатана, Мериды.

Почему произошло крушение цивилизации майя? Цивилизации, заметим, не империи. У майя не было имперского центра, не было единого центра, после падения которого, все остальное развалилось. Города просто «схлопывались» один за другим, каждый сам по себе. Почему? На этот счет много теорий (три основных) и ничего определенного. Было бы понятно, если бы голод, эпидемия (осталось бы много скелетов или массовые захоронения), разорение варварами (читай – местными племенами, были бы следы разрушений), экологическая катастрофа. Но нет. Ничего такого определенного[47 - Например, про какие-то города сначала писали, что они были разрушены, так как есть следы пожаров. Но потом вроде выяснилось, что пожары были уже после оставления города. И так далее. Иногда можно видеть следы церемонии «закрытия города», как в том самом «городе Обезьяннего бога» – жители перед уходом сволакивали в одно место наиболее ценные произведения культа.]. Как с СССР.

Есть теория, что все империи рано или поздно распадаются. А с ними и цивилизации. В этом смысле, показателен контр-пример Китая. Там империи рушились много раз. Но, в отличие от остальных цивилизаций, которые «рассасывались», поглощенные окружающими культурами или завоевателями, китайцы находили силы на новую империю, или растворяли в себе завоевателей. То есть, не распадались. Нынешний Китай существует практически в тех же границах, что и цинская империя. В истории Китая этот вопрос – почему же китайская цивилизация сохранилась, после падения всех этих империй? – кажется, даже не ставится. Регенерация империи и сохранение культурной идентичности кажется очевидным. Разумеется, очередной предводитель очередного восстания, разрушившего старую империю, становится новым императором. Или вождь кочевников, сваливших императора, принимает китайскую культуру. Или проникшийся чужестранными влияниями лидер… Как же еще могло быть? А вот майя и прочие цивилизации учат нас, что могло бы быть совсем иначе.

85 Расчищенная для съемок поверхность левого входа во дворец

86 Один из этапов раскопок

Кош оказался новичком в команде Хоргана, на раскопе номер 103 (а всего их было шесть или восемь \80—84\). Кроме него, новичками были Патрик, Теган и Нэнси. С прошлого сезона там были две молодые студентки, одну из них Хорган назначил старшей. Получилось шесть человек на маленький раскоп \85—89\. Состав непрерывно менялся, потому, что некоторые брали еще занятия по биоархеологии и тогда оставались в лагере. Другие болели. Тропики, и, стало быть, даже с артезианской водой, диарея (часто в лагере оставалось человек десять, маявшихся желудком. Десять – это уже считалось много, два-три человека с поносом это был норм).

87 Пока одни снимают слой почвы внизу, другие (посменно) стоят на краю раскопа, чтобы подхватить ведра с землей и вынести в отвалы

88 Стол со схемой раскопа, здесь чертятся профили

Копать нам предстояло сравнительно большое здание. По словам Хоргана, это был дворец местного царька. Жилое, то есть, здание. Выглядело оно, как водится, как холмик, но правая сторона была уже раскопана за предыдущие сессии. Наша же половина была только начата сверху.

– Ну-с, – сказала юная начальница, – с божьей помощью приступим…

89 Начальство колдует над прохождением стены

Кош поправил резиновые наколенники, купленные за два бакса в доллараме – вот это приобретение спасло, можно сказать, жизнь гиганта археологии! – и вооружился мастерком – модной фирмы Маршалтон, как положено, 18-дюймовым. Его, кстати, было предложено приобретать самому (хотя они бы дали, конечно, но не такой продвинутый), и Кош сразу закупился двумя[48 - Удалось обнаружить правильное русское название – ромбовидная лопатка. Как пишут, «самым распространенным археологическим инструментом является ромбовидная лопатка, ее прямые края и верхняя часть имеют неисчислимые варианты использования: можно снимать почву с хрупкой находки; краями можно расчищать объекты в песчаной почве до четкой поверхности. В качестве инструмента стратиграфического фиксирования ею можно обозначить едва видимую линию пласта или чуть видимую его особенность. Ею также можно пользоваться для расчистки столбов и других мелких работ. Такой лопаткой так часто пользуются, что на небольших памятниках раскопщики редко выпускают ее из рук.» http://arheologija.ru/rabochiy-instrument/] \90\.

Вот только фронт работ был, того, больно узкий для пяти человек. Особенно с кошьими габаритами. На небольшой крыше дворца было не развернуться. Поэтому установили смены, а свободным от копания было предложено выносить и просеивать ведра с землей. Кош сначала попробовал копать с тремя девицами в яме, и ощущение не самое приятное. Сидишь скрючившись, даже ноги не вытянуть. В Танаисе все было проще \91\– там культурный слой был занесен солидным слоем почвы, так что мальчиков использовали как тракторы, копать штыковыми и совковыми лопатами до слоя, а уже туда, в культурный слой, запускали девушек с мастерками, как мы тогда называли ромбовидные лопатки.

90 Ромбовидная лопатка фирмы Маршалтон (фото с Амазона)

91 Общий вид раскопок в Танаисе. Архитекторы производят съемку местности.

В Танаисе Кош орудовал только лопатой и носилками (у нас были, кажется, только носилки, не ведра), и сетки для просеивания отвалов тоже вроде не было. Вот Кош и махал лопатой, ряд за рядом. Сначала проходишь несколько рядов штыковой лопатой, потом выгребаешь это на носилки совковой. И – в отвалы. Так что, артефактов Кош никаких не разгребал. Единственный раз за все время ему попался артефакт – но зато какой! Он потом стал символом Танаиса. Но это получилось случайно. И вот теперь, наконец, он оказался на передовой линии науки!

Ах, да. Девушек в Танаисе еще использовали на промывке и сортировке артефактов в камералке. То есть, это были такие гендеризованные специальности, в отличие от американцев. Ну, и к черчению планов там подпускались только квалифицированные архитекторши (волонтерши, но им приплачивали). Не то здесь! Здесь – ротировали. Даже на сложном рисовании планов с масштабированием. Прикольно, когда миллениалсов, которые двузначные числа в уме складывать не умеют, обучают на ходу картографическому масштабированию. Впрочем, здесь и задачи стояли другие. В Танаисе это была как бы «картошка», даже не стройотряд. Просто обязательная трудовая повинность для студентов филологов. Никто там не был профессионалом в области античной археологии (даже Дэга)[49 - Кош пишет о московском отряде. Была, конечно, надзирающая археологиня с открытым листом, но Кош ее даже припомнить не может. Был отряд ростовского то ли педа, то ли истфака, возглавляемый профессиональной дамой из РГУ. Примерно, как было во второй поездке в Перу. Но мы с ними не общались. И был еще иностранец – гэдээровский археолог, по фамилии, кажется, Бурмейстер. Вот он был профессионал.]. Никто нас ничему не учил (даже Дэга). Здесь же был костяк профессиональных археологов, студенты были в основном – археологи, и нас обязаны были учить, это был курс на оценку, для кредита. Студенты должны были освоить стандартный пакет археологических навыков, вот их и ротировали.

Тут же (да и в Перу) не было никаких лопат. Были еще кайла. А так, все мастерком. Только хардкор. Ну, и лежало оно вроде как на поверхности. Однако копать тут было нелегко. Миф, что почва в джунглях должна быть рыхлая. Здесь не было земли как таковой. Здание обвалилось внутрь, его затянуло почвой, а потом сквозь нее проросли корни всего на свете, что там росло. То есть почва была перемешана с камнями и корнями. Она и без камней была пронизана корнями, но тут еще и булыжники, часто огромные. Приходилось рубить корни кайлом и пилить пилой. Камни нужно было обкапывать, вынимать и выбрасывать – строго после указаний начальства. Некоторые были размером с подушку и весили килограмм 10—20. Делать это надо было осторожно, чтобы ничего не обвалить и не упустить линию стены. Поэтому каждый приличный камень сначала смотрел Хорган, и давал указание, что с ним делать. Тут не было случайных камней, все камни были из стен здания. Сначала Кошу это казалось в значительной мере магией. Хорган как бы колдовал над камнями, шаманил. Но постепенно, к концу первой недели Кош начал проникаться общей идеей.

Отработанная почва подбиралась совком и сбрасывалась в пластиковое ведро (тара из-под чего-то). Ведра ставились на край и специально обученные люди относили землю в отвалы, находившиеся примерно метрах в 20 от раскопа, по инструкции. (В Перу у нас были еще тачки, но там было по чему их катать, там пустыня… тут их катать было не по чему, везде корни.) Там же стояла сетка для просеивания почвы и отбора пропущенных артефактов. Но просеивали не каждое ведро, разумеется, а каждое пятое. Если начальник раскопа решал, то с определенное квадрата просеивалось каждое второе или вообще все. В итоге, работая в раскопе вчетвером-вшестером, группа углублялась за день примерно на два мастерка – сантиметров 30. Это был явно не Танаис.

Но опять-таки заметим – это был полевой курс, и плюс, все начальники раскопов были аспирантами, то есть, они по ходу дела писали диссертации. В Танаисе, насколько помнится, настоящих археологов была разве что одна дама, держательница открытого листа. Кош никогда не видел ее на раскопе. Великий же Дэга, например, был историком-вьетнамистом, и статей по греческой археологии не писал. Приятель Серега, заведующий камералкой и сортировавший кувшины, был кореистом. Не уверен, писали ли она даже отчеты. Конечно, археология – это не биткойн. Тут многому можно научиться, просто глядя на профессионалов. А тут аспиранты были профессионалами по майяской археологии, и если прямо не учили, то мастер-классы точно устраивали. Сначала Кошу эта медленная работа мастерками показалась странной, но потом он был ужасно благодарен Хоргану и прочим – именно благодаря их примеру он и научился чему-то, в отличие от Танаиса.

В почве попадались отдельные артефакты – осколки керамики и кремней (последние назывались литиками). Очень редко попадались осколки обсидиана. Странноватые темные осколки, очень мелкие. На него Кош бы и внимания не обратил бы, в отличие от керамики. Все артефакты полагалось складывать с специально помеченные пластиковые мешочки, лежавшие на краю раскопа. Раскоп был, разумеется, размечен на квадраты веревками, натянутыми на воткнутые в землю колышки, и одна из основных задач была не завалить нулевую (базовую) точку. Нулевая точка – это было святое. (Было ли это в Танаисе – почему-то совершенно не отложилось в памяти… а должно было бы быть, как без этого.) Надо сказать, что этот пунктик был у Хоргана прямо обсешн[50 - То есть, он был этим одержим, на грани патологии и перфекционизма.], в отличие от того что Кошу пришлось потом наблюдать в Перу. Не парились перуанские парни по поводу слетания какой-нибудь веревки и утраты нулевого колышка. Но, конечно, и там все это было.

Кош начал постепенно втыкать в идентификацию артефактов. Это то, к чему он за три года в Танаисе практически не прикасался (за исключением поглаживания сосудов в камералке или фотографирования с ними на раскопе). В этом и есть одна из задач полевой практики – увидеть артефакты в их естественном состоянии, научиться различать их в грязи и пыли. Сначала Кош, когда что-то попадалось, обращался в старшей девушке, но та сама не всегда втыкала. Постепенно становилось ясно, что есть люди, втыкающие в артефакты, и не втыкающие. Обычно на раскопе должен быть по крайней мере один «втыкающий боец».

Тогда Кош стал (вежливо) наезжать на Хоргана. В том смысле наезжать, что сам Хорган курс молодого бойца не проводил, а, по мнению Коша, должен был бы. А потому Кош, в отличие от девушек, не считал нужным его щадить. Это для студенток первого курса он – целый аспирант. Почти пиэйчди. А для Коша, мальчишка он еще. Кош, чуть что, бежал к нему, или же, накапливал подозрительные объекты и, когда появлялся Хорган, тут же наезжал на него по части экспертизы. Кстати, между прочим – уплочено же за это. Волонтеров должны были обучать, и относится к ним как к студентам[51 - А что волонтеры? Тому же Патрику, тоже новичку-аспиранту, тоже ничего не объясняли]. Девицы же, похоже, стеснялись колебать мировые струны Хоргана, и клали находки в пакеты по своему девичьему разумению. Но не таков был Кош.

В отличие от того, на что Кош насмотрелся потом в Перу, Хорган был вполне доступен. В смысле, местонахождения. Так-то и в Перу никто тебя не посылал, но, поди, их там найди, их вечно не было на месте, мы были предоставлены сами себе. Хорган же всегда терся рядом с объектом и никогда не отказывал в объяснениях. Просто сам он этого не делал – возможно, просто он такой чувак был. Или такова психология американцев. Хорган вообще потом признался Кошу, что археологом стал случайно, думал к концу колледжа пойти пилотом в армию. О как. Такой, простой парень, почти реднек[52 - То есть, простой мужик, «быдло».]. Но что-то у него в башке щелкнуло, переклинило, и он ушел в археологию майя, написал мастерскую диссертацию про площадки для игры в мяч, и теперь вот пишет пиэйчди[53 - Диссертацию.].

А так, он был весь из себя ковбой и вообще полный Индиана Джонс в хипповой куртке и ковбойской шляпе. С мачете. Он, конечно, всего лишь культивировал образ ковбоя – он сам-то был вовсе не из прерий, а из-под Торонто. Торонто – это заповедник реднеков, а не ковбоев. Однако же, дело свое он знал, и, когда нужно было показать пример, копал как двужильный. Девушки натурально смотрели на него с обожанием (но у него была герлфрендша, тоже аспирантка, начальница другого раскопа).

Девушки же рыли, как землеройки. Не ожидал Кош этого от молодых американок. Ну, ладно, мощная и опытная Теган, это был просто танк, она ворочала камни играючи, поигрывая мускулами в своей майке русского алкоголика или кубинского мачо. Но остальные-то создания? О да, они, конечно, были феминистки, и двадцатикилограммовые камни они пытались поднимать выше плеча и выкидывать на бортик самостоятельно, не клича на помощь мужика (как это сделала бы, ИМХО, любая русская девушка – тем более, что мужики были в ассортименте).

Выносливость у них была колоссальная. Работа в джунглях – это не конфетка. Только одно тут было хорошо – тут никогда не было прямого солнца, кроны больших деревьев закрывали небо пологом. Все остальное было плохо. Тень не спасала от жары и влажности. При малейшем усилии пот лился рекой. Плюс комары. Комары предполагались, и Кош обзавёлся батареей спреев. При влажности и поте, одной обработки хватало разве что часа на два, потом снова приходилось опрыскиваться[54 - А были люди типа того же Патрика, видимо фанаты натурализма, они не опрыскивались, и все были в волдырях и пятнах, смотреть было страшно. Но они не жаловались]. Девушки-то, как правило, вообще работали в легкомысленных шортиках и маечках (ну, разумеется, те, кто помоложе, не Нэнси, Марша и Катя). Это было, как понял потом Кош, мудро – стирки-то было гораздо меньше! Таких шортиков, в отличие от брюк, можно уложить в багаж сколько хочешь, и менять каждый день, пока не высохнут постиранные. Но зато что у них было с коленями и вообще с кожей! Впрочем, нарастет, дело молодое.

Влажность и жара были хуже. После пробежки пары раз с двумя ведрами до отвала по корням, начиналась одышка. Казалось, что ты все время в воде. При этом хотелось пить. Этого ощущения, кстати, нет, когда просто прогуливаешься по джунглям по памятнику. Джунгли прогулочным шагом без напряжения очень даже неплохи. Однако Коша не обманешь. С тех пор он не полюбил джунгли. Что там намазано в них медом, чтобы платить бабки за то, чтобы по ним просто прогуляться (не по делу)? Вот, чем хороша работа в пустыне, как в Перу – там, конечно, пыль и песок, но вот там нет этой жуткой влажности. И комаров там нет. Плюс, в Перу зимой (в июле), солнца почти не бывает, небо затянуто хмарой, ветер, температура примерно 20—25, почва рыхлая, просто рай для археолога. В Танаисе, как правило, палило солнце, и почва была тяжелая, слежавшаяся. Комаров, правда, днем не было. Танаис можно поместить посередине по комфорту между Перу и Белизом.