Блуждающие в мирах. Маршал Конфедерации. Книга вторая. Академия

Фон Штауфен допил остывший кофе, вымыл чашку за собой, аккуратно вытер, поставил в посудный шкафчик.

– И что ты себе думаешь? Кончилось тем, что, изрядно нахрюкавшись, Борюня наш, по обычаю, как это у них… хм… бравых «перспективщиков» на корпоративах, видать, принято, решил на столе сплясать!

– Чё, правда, что ль? – хихикнула Назарова. – Борёк?! На столе?! Ха-ха-ха! Стриптиз? Представляю! Гы-ы-ы-ы! Чудик малахольный!

– Кривда! Холи ш-ш-шит! – смех смехом, а Роланду, похоже, даже просто вспоминать о том случае не очень-то весело. – Танец с саблями! Фак! С одной… С мечом! Фак! Взгромоздился, значится, и ладно бы песнь каку сбацал местную, менестрель, бл*дь, недоделанный! В конце концов Хачатуряна вполне можно было бы напеть, несложный ведь мотивчик, согласись! Так нет же, он своё «Хгра-а-а-а!», понимаешь, знаменитое вместо музыкального сопровождения затрубил! Совсем охренел, отморозок! Нда-а-а-а… И вот, значится, где-то между третьим и четвёртым этими самыми его душераздирающими «Хгра-а-а-а!»…

– Хорош уже орать-то прямо в ухо мне, блин корявый!

– …В наступившей фактически гробовой тишине я вдруг с дрожью в коленях осознал, что сейчас нас будут бить… Не! Не бить – метелить! Пиз*ить до потери пульса, дрек мит пфеффер! Причём не только и даже не столько классически – ногами, как по большей части скамейками и табуретками, ферфлюхтер швайн! Не считая всего подручного шанцевого, рубящего, режущего и колющего инструмента, разумеется! И эта моя внезапная догадка настроение особо, сама понимаешь, не улучшила, скорее, наоборот, пригорюнила…

– Чего, чего? Нет такого слова «пригорюнила»!

– Что значит: «нет»?! Тебе-то откуда знать? Мастерица, холи ш-ш-шит! Пригорюниться, выходит, можно, а пригорюнить, по-твоему, нельзя, что ль?! …Гм! Ну и язык, чёрт ногу сломит! В общем, последнее, что более-менее внятного я услышал, так это ширяевское злобное шипение: «Борис! – далее следовало нечто умопомрачительно нецензурное. – Ну ты, бл*дь, не прав! – и ещё немножко матерщины от души. – Чёрный ход есть здесь? …Врубай «вертушку» свою, чертяка, дуй к выходу! …Ролик, ты мастак с двух рук рубиться, за тобой фланги! Я – в арьергарде! …Вперёд, конфедераты! Шнеллер! Шнеллер!» И только это он, значится, завершил душевное своё напутствие, буквально в ту же секунду вся кодла с жутким рёвом сорвалась на нас! О-о-о-о, зрелище не для слабонервных! Фак! – задумался на секундочку. – Фак! Фак! Фак! – словно кацбальгером своим, рубил воздух ладонью.

Н-н-нда! Может и не пригорюнило, но присушило тогда тевтона, по всему видать, крепко! Ох крепко! Мазафака!

– Не поняла, с какого перепугу они на вас кинулись-то?

– Хорош тупить уже, Сергеевна!

– Я серьёзно!

– Ежели серьёзно… Хм! Судя по всему, нашлись-таки средь присутствующих камбрейцев Борькины недавние… м-м-м-м… оппоненты, так сказать. Вполне логично допускаю, обиженные и где-то местами даже пострадавшие. Ну из тех… Короче, которые после нечаянных встреч с ним на поле славной брани хоть как-то в дальнейшем передвигаться самостоятельно могли. Хоть бы и на костылях! Нда-а-а-а… Причём, видать, не один и не двое, доннерветтер! Столкнуться же лицом к лицу вот так, чёрт-те где, – событие хоть и дюже маловероятное, но так уж вышло, ничего не поделаешь, не попишешь, мля! Встречаются же изредка знакомые люди в метро, правда ведь? Молчал бы, уродец, глядишь, проскочили б на шару, но нет! – Провидение по-иному распорядилось. Хе-хе! Знаменитое «Хгра-а-а-а!» с потрохами нас выдало к ебеням! Говорили ему, дураку, – не чеши ты свой гондурас, сам пройдёт! Так нет же, холи ш-ш-шит! Между тем Борёк «блендер» включил под шумок и попёр себе нах! Ну и нам, знаешь ли, медлить как-то не с руки было, ломанулись по просеке вслед за Вольдемарычем. Я, кстати, к тому времени с кацбальгерами своими наголо уже от фланга к флангу метался. Юрка сзади двухметровым фламбергом помахивал. В ходе передвижения, покуда до задней дверцы добрались, ещё несколько достойнейших сынов иберийских на гуляш искромсали! Выскочили во внутренний дворик, а там – бля-а-а-а, засада! Стены кругом высоченные, налегке-то не перемахнуть, не то что в железе! Быстро наверх, на галереи! По галереям бегом петляли, петляли, вышибали двери, вламывались в чьи-то затхлые сонные покои, скакали по узеньким лестницам, мчались, мчались и в конце концов оказались на тихой безлюдной, залитой утренним весенним солнышком улочке. Едва-едва дыхание перевели, осмотрелись, значится: такая идиллия, понимаешь, вокруг! Травка зеленеет, цветочки, птички щебечут, кошечки мурлычут, и так это, знаешь ли, мне жить захотелось, дрек мит пфеффер! Аж до тошноты душевной! Расслабиться бы, вздохнуть полной грудью, удариться оземь, распластаться по траве-мураве и заплакать в счастии, но… Не тут-то было! Слышен, слышен уже рёв приближающейся беспощадной озверелой толпы! Со всех сторон!! Шайссе!!!

– Боря-а-а-а!!! – я уже не орал, визжал. – Где эта кузня твоя грёбаная-а-а-а?!! – аж самому за себя стыдно стало.

– Да вот же, – абсолютно спокойно, можно даже сказать – заторможенно, с некоторым удивлением прозвучало в ответ. – Прям перед тобой. Глаза разуй!

Гляжу, и правда, ворота, дверца в них, а на ней серп и молот чем-то белым нацарапаны. Куском известняка, не иначе.

«Молодец, – думаю, – мужик, грамотно сориентировался! Что ему, Маген Давид, что ль, в абсолютно нетолерантной, мракобесной средневековой Европе прикажете рисовать? Неосмотрительно, мягко говоря!»

Опять-таки понятно теперь, откуда символика некоторых вольных каменщиков взялась. Хе-хе! Почти что молоток с мастерком скрещённые. Мелкие плагиаторы, мля! Самое же главное, до сих пор никто в толк взять не может, как мы вообще там оказались?! Чудеса, да и только, мазафака! …В общем, когда я калитку-то уже суетливо изнутри на засов запирал, два болта арбалетных рядом вонзились с треском. Оба-на! Тут меня встрепенуло, знаешь ли, не на шутку! По-взрослому!

– Снова ты не по-русски…

– Мужики, пошевеливайтесь! – ору. – Арбалеты у них! Нипочём теперь всухую не отмахаться нам!

Хорошо ещё, «Гена» под парами стоял в ждущем режиме, аппаратуру раскачивать не пришлось. Знаешь, как обычно в самый критический момент бывает, да? – пока-а-а там, понимаешь, всё это хозяйство включится, нагреется, раскрутится, оттестируется… А жизнь, она ведь штука короткая, бл*дь, может и закончиться нежданно-негаданно! Супостаты-то уже рогами в ворота долбились! Понимать надо! Во-о-о-от, значится… Борька, короче, первый в рамку сиганул, я за ним. Юрка – замыкающий, как и подобает руководителю группы. Командир, ёбтить, как-никак! Капитан последний покидает тонущее судно! Траурные фанфары! Спустить флаг! И тут… – Роланд нервно облизнул пересохшие от бесконечной говорильни губы. – Ширяев застрял… Застрял, понимаешь?! Дрек мит пфеффер!!!

– Как это?! – и без того огромные васильковые глазищи округлились в изумлении до невероятных размеров. – Не поняла!

– А так это! Мы и сами поначалу в корягу ох*ели! – бош, похоже, нисколечко не преувеличивал и, похоже, даже не красовался. – Ситуёвина же оказалась проще варёных сосисок с горошком консервированным – мощи просто-напросто не хватило! Пункт перехода-то не академический, исследовательский! Не хухры-мухры, понимаешь, там свои дела, доннерветтер! Требования совершенно опять-таки иные – допуски всякие, отпуски, запасы прочности, мощности… того же сала…

– При чём здесь сало?!

– Просто… Хе-хе! Оченно шпиг люблю… Неизвестно ведь, под что оборудование-то было заточено, врубаешься?! Ежели под Вольдемарыча, пусть и с кладью ручной, дык Юрасик в сравнении с ним, что слон супротив Моськи, не в обиду никому будет сказано! Слоняра, холи ш-ш-шит! К тому ж, прошу учитывать, железа на ём пуда два с полтиной висело, ежели не все три. И ещё это… говна в довесок… Хе-хе! Сдаётся мне, с таким перевесом он и в Равеннскую рамку хрен пролез бы! И потом, насколько я помню, никто не собирался особо спешно эвакуироваться-то. Предусмотрительный Борёк пару бочек воды на всякий случай всегда про запас полными держал, одежонку кое-какую сухую, чистую. Налегке всё ж планировали сваливать, чистенькими. И по тёлочкам местным прошвырнуться не мешало бы, напряжение с устатку снять. Во-о-о-от, значится, какое дело…

– Ну насчёт говна и тёлочек…

– Что делать-то?! – бошу о говне рассуждать явно недосуг. – Делать-то что?! Борюня орёт: «Ролик, мечись мухой обратно! Хоть до неба баррикаду строй, собственной жопой дырки затыкай, но минут десять – пятнадцать выкрой мне, кус марттабук!!! Мне с этой армадиллы панцирь до трусов ободрать, что в доспех пукнуть!» Ага, кое-что прояснилось! По всему выходит, Борёк – автор нетленки-то… Задача, в принципе, понятна. Вопрос лишь в том, сколь реализуема? За жопу опять же зело волнительно. Повезло ещё, улица не шибко широкая, притом с изгибом, нападающим ну никак большими силами к нам не подобраться! Дык, один хрен, зело до фига их, супостатов! Лезут, точно трутни осатанелые на несчастную пчеломатку, шайссе! Ворота хоть и толстенные, крепчайшие, однако на пределе уже, трещат по-страшному, не выдерживают вражий натиск! А шума-то сколько, гама! Ты себе не представляешь, горлопанства – море, просто ужас! Альбтраум, блиать! Я, покуда изрядную кучу хламу к парадному-то сволок, взмок до нитки! Гляжу, пара «перспективщиков» заспанных в трусах по ту сторону «Рубикона» мечутся, ни дать ни взять – тараканы на свету! Ночные дежурные, дрек мит пфеффер! Ну и говорю им спокойненько так, голос, между прочим, и вовсе не повысив, вот ну ни на йоту – клянусь здоровьем покойной бабушки рейн-вестфалки! – примерно следующее, по ситуации, кстати, согласись, довольно вежливо ещё: «Чего уставились, дебилы?! Фак!!! Неужто не видите, долбоносики, помощь нужна? Живо бегом сюда, ферфлюхтер швайны!!! Ну-ка навались дружненько!!!» Должно отметить, на редкость полезные парни оказались, крепкие, мы с ними даже наковальней умудрились дверь подпереть. Как позже выяснилось – из Безопасности. Гм… Внешней… А я с ними жёстко… Н-н-нда! Нормальные ребята, между прочим, шнапсом потом проставились. Хе-хе! Премировали их, понимаешь, за спасение Ширяева… хм… утопающего. …Краешком глаза наблюдаю, Борька э-э-э-э… эт тзе спид оф саунд [118 - At the Speed of Sound (англ.) – со скоростью звука.], значит, с Юрки доспех сдёргивает, шурует, словно оруженосец заправский. Хрена лысого у меня б так вышло! Сачканул твой покорный слуга, со стыдом признаюсь, на практических занятиях по Средневековью. Каюсь, нынче перед Грюнвальдом обязательно упущенное наверстаю! И только-только я, значит, ещё парой хороших таких увесистых брёвнышек воротину успел подпереть, как снаружи дырку прорубили. Цельную амбразурину, мля! Ну что ты будешь делать, измудрились-таки, гады! Сунул, конечно же, мечом туда сразу наугад пару раз, не без того. В глазик шаловливый, судя по взвизгиваниям, кому-то попал, однако радоваться уж определённо нечему было! Потому как стали они по нам из арбалетов постреливать. Тоже, естественно, вслепую, но оченно неприятно! Слава богу, «безопасники» к тому времени слиняли нах. Им, кстати, в подобных случаях, как ты прекрасно знаешь, по Инструкции вообще «Рубикон» переходить категорически запрещено! Не испугались же, черти, подсобили! Молодцы, доннерветтер! Я тогда, за кучей дров предусмотрительно схоронившись, выжидал, образно выражаясь… хм… у моря погоду получше. Гляжу, Ширяев – абсолютно голый уже, красавец, мля! Аполлон! Бельвед… Безвед… Шайссе! Ну то есть совсем без ничего! – и Борёк, значится, торопливо заталкивает его в рамку. А по ним, заметьте, драгоценная Жанин Сергеевна, из арбалетов вовсю ведь пуляли! Пусть и не особо прицельно, но всё ж! Короче, жесть, доложусь я вам! Тэ-э-э-экс… Что дальше-то, а? Кто-нибудь ещё помнит? М-м-м-м… И тут со страшным грохотом, вздымая облака пыли, наконец-то развалились многострадальные ворота. Да, точно! Петли, видать, не сдюжили… Ё-моё-о-о-о-у-у-у, и началось! Взбаламученный затянувшимся бездеятельным противостоянием, поток людских, разгорячённых безумной жаждой крови, немытых тел хлынул в образовавшийся проём, ровно смертельно оголодавшие домашние муравьи в позабытую на столе банку с айвовым вареньем. О как мы сказать умеем! Съела? – фон Штауфен аж заискрил самодовольством. – В наступившей всеобщей кутерьме, конечно же, моментально образовалась средь нападающих небольшая, но плотненькая такая свалка, куча-мала по-нашему, по-пацански, что, к счастью, и дало мне в эндшпиле некоторое временное преимущество. Гандикапчик, типа фора, холи ш-ш-шит! Мдя-а-а-а, не будь того гандикапчика… Гм… И я, знаете ли, поскакал! Да как! Йеха-а-а-а! Представь себе на секундочку, миленькая моя, взрослого, солидного, можно сказать, дядьку, мечущегося, словно молодой козерог, по средневековой захламлённой кузнице. Представила? Именно так я и скакал. Главное было успеть проскочить в рамку «психохода» до того, как злющие враги отрежут все пути отступления. Жизненно важно! Догадываешься почему?! …Очень хорошо! …Да, да! Вот он-то как раз мне бы и пришёл! …Последний бросок, прыжок, мгновение вечности и-и-и-и… Шмяк! Бряк! Лежу, уткнувшись лицом в чьи-то грязные вонючие ноги. Фу! Вонь-то какая! Невыносимо! Альбтраум, блиать! Неужто в Аду мы?! Оглядываюсь с ужасом, потихоньку переходящим в лёгкую эйфорию, потому что… я… дома… Я дома!!! Ур-р-р-ра-а-а-а!!! Переход выключен. Никаких тебе средневековых дурацких штучек, кроме, разве что, пары-тройки арбалетных болтов, намертво застрявших в бетонной стене чуть выше моей головы, да нестерпимой вони, источаемой нашими многострадальными телами.

– Тебе, Ролик, я погляжу, вообще со всякими там ногами везёт, блин горелый! Фи! – Назарова брезгливо поморщилась. – Мёртвыми, вонючими… Юркины клюшки небось на сей раз?

– Ну да, его… Может, Борькины… Не! Борька в онучах был! Оле-оле-оле-оле-оле! Академия, вперёд! И вот именно тогда светлую мою головушку посетила совершенно замечательная идея: привлечь к нашим смелым психостатическим экспириенсам старинного моего знакомого, выпускника Радиотехнического факультета Академии – Витьку Маракова. Ты, естественно, спросишь зачем?

– Разумеется, милый!

– Хм! Могла бы уж и сама как-нибудь допетрить, бестолковка! Все уже небось окромя тебя… Но я тебе всё ж таки скажу. Грюнвальдская битва, лапонька, в которой нашей неразлучной троице вскорости предстоит поучаствовать, – преимущественно кавалерийское сражение. Вникаешь? …Опять нет?! – фон Штауфен потихоньку начал терять терпение. – Да что ж такое-то?! М-м-м-м… Слушай сюда! В начале пятнадцатого века, точнее – в году одна тысяча четыреста десятом от Рождества Христова, понимаешь, пехота ещё не особо в почёте-то была. На лошадках воевали в основном. Вот и нам снова, судя по всему, придётся в полном обвесе кривляться, да к тому ж на лошадях тож, кстати, в броне, что при возникновении подобных внештатных ситуаций, вернее… гм… при Бориной патологической способности на каждом шагу их провоцировать, вполне может вызвать экстренную необходимость использования… мнэ-э-э-э… нестандартного, будем говорить, оборудования. Уразумела, ласточка? …Ну наконец-то! Уф! – с удовлетворением отдувался Роланд. – В общем, посидел Мараков, гений наш электрический, Тесла, ёб его через забор… посидел… Хе-хе! Помараковал, так сказать, и выдал на-гора эдакий, знаешь ли, супер-пупер-психоконнектор Рубина – огогошеньки го-го!!! Бронетанк без мыла в рамку проскочит, не то что там пара-тройка тяжёлых кавалеристов! Мы монстра сего, естественно, пока нигде не светили, не регистрировали… Хе-хе! Вдруг отберут, охальники? На запчасти, н-н-нда… Поэтому помалкивай до поры до времени, милая девушка, очень тебя прошу!

– О-о-о-от же болтунище тевтонский! Бубёныть! Все военные индейские секреты выболтал?!

– Юрасик, дружище! Какими судьбами?! Уж и не чаял свидеться!

– Котёнок, ты проснулся? Ур-р-ра-а-а-а! Можно к тебе? – Жанна Сергеевна и без всякого приглашения уж давно под одеялком, к тёплому ширяевскому бочку прижалась.

– Дык я особо-то и не спал, можно сказать. Так, подрёмывал урывками. С вами разве ж поспишь?! Горлопаны!

– Как же, как же! – ухмыльнулся фон Штауфен. – Слыхали мы ваше подрёмывание… Богатырское! Штукатурка вон кое-где со стен осыпалась!

– Не знаю, что вы там слыхали-с, а-аха! – позёвывая отвечал Юрий Иванович. – Я, однако ж, совершенно точно знаю – «слойка» склеилась и «психушку» совместными усилиями с этим… как его… Хрюкотаном вы наладили. А-а-аха! Главное ведь в нашем деле что? Главное – процесс правильно сорганизовать и поменьше в него вмешиваться. Вникаешь? Молодцы, чертяки! Благодарю за службу! Где он, кстати? Маманька евойная сейчас мигом всю берлинскую полицию на уши поставит!

– Так ты всё слышал, поросёнок?!.. – Назарова напустилась на него с кулачками. – Как ты мог?! Горыныч! Да я тебе за такое…

– Отставить! – зычно гаркнул Роланд. – Отставить! Знаю, чем баталии ваши потешные обычно заканчиваются! А мне, что, снова два часа на улице прикажете ошиваться?! Вот уж дудки! С ранья-то даже податься поблизости некуда, кофейку хотя бы испить.

– С чего, с чего?! – вечно Ширяеву всяка гадость мерещится. – С какого ещё сранья?

– Ах зачем же? Пуф-ф-ф! – бархатное контральто вновь призывно завибрировало. – К Оленьке Бобкиной на огонёк загляните, пожалуйста, милый Ролик. Настоятельно рекомендую! Не спит небось бедняжка, мается! У вас не убудет и девушке плезирчик какой-никакой, кофеёк опять-таки гарантирован…

– Никаких Бобкиных! – бош суров и непреклонен. – Юре в «психоход» давно пора, милые вы мои, причём не просто – давно, а давным-давно! Нынче, почитай, каждый час уже на вес золота! Каждая минута! Секунда, дрек мит пфеффер!!!

– Ну-у-у-у! – Жанин капризно поджала губки. – Почему-у-у-у?

– Сама посуди! – долготерпению германца остаётся лишь позавидовать. – До официального срока сдачи курсовых проектов осталось… м-м-м-м… десять дней. Так? …Та-а-ак! …Ну хорошо, пусть – двенадцать. Согласен, вполне можно пару дней душку Брукмюллера и подинамить. Даже полезно весьма. Нда-а-а-а… Но не более, доннерветтер! Злой он, сука, вернее – злопамятный! Теперь считай вслух, загибай пальцы, красавица! Да не мне, думм твоя копф! …Минимум неделю Юрка проторчит в Соловце своём загадочном. Гм! Недосягаемом! Проторчит? …Как пить дать! И что времени при столь тухлом раскладе ему на отчётность останется? Вычитаем из десяти семь… Вычла? …Ладно, ладно! Вычтем семь из двенадцати, так уж и быть. Итого на круг выходит по максимуму всего-то дней пять! Это на серьёзный-то отчёт страниц примерно эдак сто печатных?! Да бросьте уже дурака валять, милейшая Д’Жаннэт, как ни крути, в десять рук с бешеной скоростью по «клаве» стучать придётся, дабы к сроку поспеть! Так что – ерст ди арбайт, дан дас шпиль, как говорится, нах дер райзе комт дас циль [119 - От Erst die Arbeit, dann das Spiel, nach der Reise kommt das Ziel (нем.) – Делу – время, потехе – час.]! А вы тут, милочка, со своими лямурами, понимаешь, неуместными прёте, словно каток асфальтовый поперёк движения!

– С какими, с какими?! Сам ты… Каток неуместный, мазафака! Поперёк прёшь!

– По всему выходит, любимая, – Юра так потихоньку, потихоньку, тихой сапой высвободился-таки из её цепких объятий, – Ролик-то наш кучерявый как всегда прав, времени реально в обрез!

– Ёта ма-а-а-ать! – наконец-то и Максик встрепенулся, да так бодро! – Сколько времени?! Почему меня никто не разбудил?! Ур-р-роды, просил же!!!

– Ты кого это уродами обозвал, гнида пучешарая?!

– Оставь его в покое, Юрец, парню и без того нагорит! Не забижай мальчонку, пусть себе ропщет! – бош ободряюще похлопал Максика по плечу. – Молодец! Джигит! Может, водочки? Да на посошок! Да стременную!

– Издеваешься? – Хрюкотаньчик внутри булькнул и даже лицом слегка взбледнул.