Блуждающие в мирах. Маршал Конфедерации. Книга вторая. Академия

– М-м-м-м… Есть, говорят… В заброшенной кузне, прямо за харчевней, что напротив Рокка-ди-Равальдино. – Как-то уж очень нехотя отозвался Борёк. – Недели за две до командировки апробировали.

– Кто ходил?

– Ну… Я… – прозвучало ещё более неохотно.

– Борь! Вы ох*ели, что ль, все?! Мне-то почему никто ничего не сказал?!

– Тебе не положено!

– Как это?! – чуть не задохнулся от возмущения Ширяев. – Кто тут старший группы, я или?!..

– Никто, кроме меня и весьма ограниченного контингента из Управления перспективных разработок, не должен был ничего знать. Да и я-то – попка-дурак, всего-навсего естествоиспытатель! Белка со Стрелкой в одном стакане, бл*дь! Куш а бэр унтэрн фартэх [116 - Транскрипция с идиш – поцелуй медведя под фартук.]! Всё очень, очень секретно и никакого, кстати, касательства к учебному процессу. Так-то, господин старший по гарему!

– Нда-а-а-а, допрыгались жопы, доскакались по верёвочке… – услышав о неких таинственных «перспективщиках», враз притих Юрий Иванович. – Тогда, принимая во внимание, что прежним путём через Равенну вернуться нам вряд ли удастся, Форли, пожалуй, наиболее, я бы даже сказал – хм! – единственно подходящий вариант. Сколько туда шкрябать-то? Километров двадцать пять – тридцать, говоришь? В нынешних непростых условиях – денёк пути гужем. Верхом-то оно, конечно, сподручнее, да зело беспокойно!.. Стоп машина! Ежели всё столь секретно, откуда ж тогда наш чудаковатый Падилья об том прознал? Никто здесь, надеюсь, всерьёз не думает, что какая-то там дева мифическая реально за нас, душегубов, впряглась?! Особливо на фоне сегодняшних… гм… «подвигов»! Хгра-а-а-а! Хгра-а-а-а! – весьма схоже изобразил Бориса. – Ни в жисть не поверю, бубёныть! Тем более – Святая!

– Эй, мужики! Вы бы это… Короче, за базаром следите! Человек по фене нашей не ботает, а от него в сложившейся аховой ситуасьён кое-что да зависит. Многое, кстати! Давайте-ка по-кастильски лучше шпрейхайте!

– И то верно! Премного извиняемся, дражайший Дон Хуан! – Борис Вольдемарыч привычно сардоничен. – Уж не взыщите, мил человек, погорячились, мигом исправимся!

Не обращая особого внимания на Пионеровы глумления, испанец с трудом поднялся и как-то кособоко, скрипя скелетом, сильно хромая, удалился вглубь убогой комнаты. Там молча, долго копался в объёмистом вьюке. Пахнуло тухлятиной.

– Неслабо ты его покорёжил, Ролушка! Ох неслабо! – вполголоса пробормотал Юра. – Ишь как беднягу раскорячило-то, что ту корову в бомболюке!

– Тише ты! Не видишь, что ли, гордые оне!

– Так я ж не по-ихнему!

– Прошу вас, сеньоры! – Хуан Лопес де Падилья вновь сидел за столом, глаза его сияли. – Гляньте-ка! У нас есть, чем вас удивить! Не правда ли?

У меня, честно говоря, от изумления чуть глаза на лоб не повылезли! Что это?! Прямо перед ним на куске грубой холстины лежала восхитительная роза! Те же примерно ощущения щенячьего восторга я испытал лишь однажды в далёком детстве безоблачном, когда на день рождения мне подарили новенький блестящий велосипед. Доннерветтер!

– Не силён в вашем тарабарском наречии, господа, однако совершенно явственно услышал нотки пренебрежения к моим словам. С чего подобное неверие? Гм! Неужто и правда похож я на болтуна легковесного?! Пусть я молод, но не пустомеля! Смотрите, смотрите же! Наслаждайтесь!

Прекрасный цветок и без ненужных понуканий приковывал к себе всеобщее внимание. Некоторое время присутствующие озадаченно молчали. Я бы даже сказал, слегка обалдело. Нда-а-а-а… Шок – это, знаете ли, по-нашему! Не помешало бы, конечно, озаботиться появлением в запредельно убогой яви сего расчудесного предмета, однако ни особого желания, ни тем более сил к тому моменту ни у кого уже не оставалось. Одно лишь тупое бессмысленное удивление.

– Итак, сеньоры! – вполне удовлетворённый произведённым впечатлением, Хуан Лопес, самодовольно ухмыляясь, потирал ручонки. – Присаживайтесь, присаживайтесь! – он, похоже, единственный сохранил дар речи. – Уверовали, наконец, в нашу Сарацинку? То-то же!

Мебель, в привычном понимании, разумеется, ну стулья хоть какие-нибудь там, лавки, скамейки садовые, отсутствовала напрочь. Пришлось бочонки пустые подкатывать, корзины и ещё чёрт-те чего. Я, к примеру, на невесть откуда взявшемся мельничном жёрнове угнездился. Жестковато, надо полагать, да один хрен, портки-то железные! Сидит заяц, как говорится, на заборе в алюминиевых штанах. Хе-хе! А кому какое дело, что калитка на болтах?

– Уверовали, уверовали! – поспешил согласиться Иваныч. – Мы вас внимательнейшим образом слушаем, господин де Падилья. Помогайте уже нам! – устало пожал плечами. – Форли так Форли.

– Надеюсь, мне воздастся за доброту и праведность? – Дон Хуан с робкой надеждой огляделся по сторонам, будто в ожидании очередной материализации духа госпожи Касильды Толедской.

Тщетно, ясный пень, но чего-то ведь парнишка ждал?

– Всенепременнейше воздастся! – Борёк, похоже, тоже начал терять терпение. – Она случайно не просила вас поторопиться, сеньор? Битва давным-давно закончилась, кус имма шельха! А у нас ещё ни в одном глазу, мишуген поц!

– Я дам вам телегу, – в который уже раз Борькино дурацкое ёрничание оставлено без внимания, – двух свежих лошадей и возницу, отменно знающего здешние края. Избегайте людных мест. Капра-а-ал! – заорал он хриплым простуженным голосом. – Сюда-а-а-а!

– Здесь, сеньор!

– Выдать господам мои личные банды! Исполнять! Ж-ж-живо! – повернулся к Юрию. – Ваш пропуск в камбрейский Форли. Советую по пути ими не размахивать. Война, знаете ли, дело лихое, мало ли кто на дороге встретится… Банды какие… Хотя… Гм! Скорее, это будут их проблемы… Город же, как говорят, пока ещё за нами. Ну вот, наверное, и всё, более мне вам вроде помочь нечем… – задумчиво оглядел присутствующих. – Зачем я это делаю? Бог знает! Выдвигайтесь немедля, отдохнёте в пути! Доспехи не снимать! Да хранит вас Святая Касильда!

– А пожрать? – кто о чём, Борёк, как всегда, о самом насущном.

– Пусть молодой князь останется моим гостем, ладно? Го-ду-нов, если не ошибаюсь? – С каким-то нездоровым придыханием тихо просипел командир толедской пехоты. – Поверьте, мы здесь живо выучим его хорошим манерам!

– Уймись, Вольдемарыч! – на взбешённом Ширяеве впору яичницу было жарить. – Я тебе сейчас, бл*дь, собственноручно башку откручу, мамой клянусь!!!

– Молчу, молчу! – наглая Борькина ухмылка подчёркивала невиданную глубину раскаяния.

Короче, милая Жанин, часа не прошло, как мы с огромным облегчением покинули гостеприимную… Или гостеприимное?.. Может, гостеприимный, что правильней?.. Русский-то язык великий, а я – бедный немец… В общем, свалили нах из богом забытого Молиначчо! Само собой, у Юрия Иваныча сей же момент произошёл с Пионером-Борькой нелицеприятный междусобойчик, но ты же Бореньку нашего прекрасно знаешь, всё охламону монопенисуально! Шайссе! …Кофейку для бодрости не желаете? …Сама сваришь? Похвально, похвально! Жахнем с горя, где же кружка? Сердцу будет веселей! Да хоть бы и растворимого! У Юрки, кстати, пошарься там, финский «Нескафе Культа» где-то заныкан. Уж не знаю, откуда в знойной солнечной Лапландии кофе, но пойло вполне приличное, дрек мит пфеффер! Пить можно!

Кстати, ежели вам, дорогие сограждане, посчастливится когда-нибудь надыбать настоящего родного чухонского «Культы», настоятельно рекомендуем последний со сгущёночкой употреблять. Исключительно, смеем вас уверить, приятственный процесс! Выбор молочка сгущённого, будь то «Кореновская», «Алексеевская», «Карламанская» или, положим, «Смоленская», разумеется, за вами и на самом деле не шибко важен, но лично мы настоятельно предпочитаем старую добрую «Рогачёвскую»! Она-то, родимая, и обнаружилась в Юркиных сусеках, где её персонажи наши успешно наскребли и тут же с превеликим удовольствием в две живоглотки схавали!

– Уф, хорошо-о-о-о! – хоть бы и потому, что на сей раз Роланда фон Штауфена наконец-то никто грубо и цинично не домогался. – Как тебе кофеёк, Сергеевна, а?

– Замечательный кофеёк! – загадочно улыбалась Назарова. – Здесь такая штуковина, значит… Надеюсь, мои малыши до Форли без особых приключений добрались? – и тут же тихохонько промурлыкала на мотивчик «Нам не страшен серый волк»: – Скоро Юрке в психоход, в психоход, в психоход! Пам-парам-парам-пам-пам пам-пам-пам-пам-пам! Трепещи, друг-сосиска!

Да что ж ты будешь делать-то! Неуёмная девушка какая! Держит боша в тонусе, лопни моя селезёнка, ни секунды передышки!

– Гм… Относительно спокойно. Раз несколько пришлось-таки тормознуться, супостатов порубать, но прикемарить пару-тройку часов всё ж удалось. Хоть и не расчехляясь.

– Прям так? В железе?!

– Ну да, куда ж…

– Ха! Вонючки!

– Не без того… В Форли притащились, значится, уже под утро. Город не спал. Оно и понятно: невесёлые вести с фронтов, отступающие войска, насмерть перепуганные, бегущие прочь окрестные жители и так далее, и тому подобное. Всё, короче, смешалось в доме Облонских. Кони, люди, мужики, бабы, утро, вечер, день, ночь, север, юг, запад…

– Стоп, хватит уже! Перечислений.

– Восток… Да, да, конечно! Виноват-с! Короче, припёрлись мы в ту самую харчевню, о которой Вольдемарыч рёк… Ну, это… Что напротив этого, доннерветтер! Как его то бишь?.. Рокка-ди-Равальдино, вот! Ну ты поняла, да?

– Да поняла я, поняла! Дальше-то что?

– Что?! Шайссе! Кушать зело хотелось, вот что! Пожрать просто-напросто зашли! Ерст дер магн, чтоб все понимали, данн дер крагн [117 - От Erst der Magen, dann der Kragen (нем.) – Сначала желудок, потом воротник.]. Да-а-а-а… А там народищу-у-у! Ты не представляешь! Что семечек в подсолнухе! И все злые-презлые, грызутся промеж себя, будто стая побитых собак! Тут деталька мне одна немаловажная вспомнилась – слова Хуана Лопеса, вернее, Святой Касильды Кастильской…

– Толедской!

– Так точно, Толедской! – Роланд прогнусавил голосом всё того же любимца своего, Володарского. – …И стану я свидетелем бесславной гибели непобедимого Гастона де Фуа, падёт же он от рук тех самых варваров, пришедших издалёка!.. Надеюсь, не забыла ещё?

– Кажется… Было такое.

– Не кажется, а так точно, дрек мит пфеффер! И никто ведь из наших охламонов, если помнишь, никаких возражений на указанную тему не предоставил! Однако дело-то серьёзное! Это вам не хухры-мухры, знаете ли! Ключевая ведь фигура в тот исторический момент, племянник аж самого Короля! Шахер-махер, понимаешь, парикмахер… И ни звука! Ни гу-гу! Словно так и надо! Смекаешь, к чему я? А к тому, что, быть может, конечно же, ваш покорный слуга шальной пикой командора де Фуа из седла случайно и вышиб, чёрт его знает, в беспамятстве пребывал, но вовсе не смертельно и уж точно алебардой никого не колбасил! Однозначно! Кто ж тогда схулиганил? Тут-то собака и порылась! Я им так прямо и заявил: «Козлы вы, Братцы Кролики! Такого пацана загубили!» А они мне: «Ты бы уж в конце-то концов определился: кролики мы или козлы?» Типа пошутили! «Парнокопытные, – говорю, – кролики! Вы все! С козлиными рогами!» Ребята насупились, само собой, трошки. Оно и понятно, меня ведь выручали.

В общем, посудились маненько ещё, порядились и решили-таки помянуть доблестного Гастона де Фуа, ибо когда ещё приличествующая случаю оказия подвернётся. Мдя-а-а-а… Тяпнули по одной, значится, по второй, третьей… То ли граппы, то ли чачи, то ли ещё гадости какой виноградовой эндемично-самопальной. Короче, развезло нас прилично. Шашлычка погрызли, знамо дело, почти по-карски, но до того-то целые сутки, почитай, ни чёрта не жрамши! К тому ж напряжение сил какое пережито накануне, понимать надо! Нервотрёпка, прочие дела… Захмелели, ясен пень. Во-о-о-от, значится…