Кто же украл Куинджи?

Кто же украл Куинджи?
Бабулин Константин Леонидович

В книге анализируется недавняя кража картины Куинджи из музея Третьяковки. Все совпадения имён и событий – лишь совпадения. Обращаю ваше внимание, дорогой читатель, что несмотря на множество узнаваемых деталей в описании конкретных событий, это художественное произведение.

Кто же украл Куинджи?

Бабулин Константин Леонидович

2019

– Алё, – Света ответила на звонок с неизвестного ей номера.

– Здравствуйте, это из Комсомольской Правды вам звонят, – без пауз начал бойкий женский голос. – Меня зовут Евгения, я журналист, и хотела бы услышать ваш комментарий о краже картины Куинджи из Третьяковки.

«Ну, началось», – усмехнулась про себя Светлана.

– Хорошо, можно и прокомментировать. Только, боюсь, мой комментарий не пропустит ваша цензура.

– В смысле?

– Не важно, – Светлане понравился голос журналистки: молодой, энергичный, с лёгкой хрипотцой. Она даже представила себе эту девушку – лет двадцать пять не больше, невысокая, стройная, короткая стрижка… – Спрашивайте, – прервала она свои фантазии.

– Сколько может стоить такая картина на чёрном рынке?

– Ооо, – почти простонала Светлана в ответ, – конечно…

И хмыкнула про себя, – «Каждый раз одно и тоже: черный рынок…, миллионы…, и прочие аналогичные штампы»

– Нет никакого чёрного рынка. – буднично, если не сказать скучно, ответила она.

– Как нет? – голос журналистки перестал быть бодрым и бойким.

Светлана улыбнулась, представив её замешательство, и решила добить девушку.

– Хотите я угадаю ваши следующие вопросы?

– Хммм, – только и нашлась та, что ответить.

– Сколько миллионов долларов стоит эта картина? Да? Это, вы хотели узнать? Именно про миллионы долларов?

– Хммм…

– Следующий ваш вопрос – кто может купить эту картину, чуть ли не пофамильно, да?

– Откуда…? – начала было журналистка, но Светлана не дала ей продолжить:

– А ещё вам интересно – сколько такая картина может стоить за границей?

– Хммм…

– Я вас разочарую – никакого чёрного рынка нет, эта картина не стоит миллионы долларов и её никто не купит ни за какие деньги, ни здесь, ни, тем более, за границей.

–Оооо, – голос в телефоне совсем сник. Светлана отчётливо представила себе недоумённое лицо девушки и даже увидела, как она хлопает своими зелёными глазами (зелёными?). – Зачем же тогда…

– Её украли? – закончила фразу Светлана и похвалила, – это правильный вопрос. – и сделала паузу.

– Так зачем же её украли? – после нескольких секунд тишины переспросила журналистка, уже заинтересованным тоном.

– Есть три версии, но ваша цензура их не пропустит.

– У нас нет цензуры.

– Ого – у всех есть, а у вас нет?

– Пока, то о чем я писала, печатали полностью.

– И о чём же вы писали? Например, о том, как разгромили выставку Вадима Сидура, писали?

– Кстати да, я писала об этом и…

– Вот как, – опять не дала ей договорить Светлана. – И чем кончилось дело, тоже написали?

– В смысле?

– Как наказаны погромщики?

– Хммм…

– Не знаете?

– Мммм… честно говоря…

– Вот именно, не знаете. А я вам скажу – никак.

– То есть?

– Вот вам и «то есть» – передразнила Светлана, – А как наказан мужчина из Воронежа, который попытался испортить картину «Иван Грозный убивает своего сына»?

– Аааа – протянула девушка, – да, да, да, помню… Это было полгода назад вроде, там же в Третьяковке… И как он наказан?

– Не знаете?

– Нет.

– А вы писали об этом?

– Да, писала и тоже ничего не вырезали тогда.

– Хорошо – так что ему было за это?