Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 2

Так как часть государственного управления превращается в рэкет, организованный ее начальниками (то есть сверху вниз), подчиненная им иерархия внутри этой структуры, по сути, наполняется их клиентами, что приводит к патронализации. Захваченная часть госаппарата попадает под управление неформальной патрональной сети, систематически играющей по неформальным правилам и игнорирующей формальные.

Тем не менее попытки захвата государства сверху вниз часто сталкиваются с рядом ограничений в силу того, что обычно ни один патрон не обладает всей полнотой власти в определенной политической системе. Это, в свою очередь, ограничивает возможность каждого из них беспрепятственно использовать инструменты государственного управления: как правило, они могут пользоваться такими инструментами внутри своей собственной государственной сферы, то есть тех полномочий, которыми они наделены формально, но патронализация других сфер обычно слабо реализуема[60 - Хорошей иллюстрацией этого является дело Чжоу Юнкана, который занимался рэкетом внутри китайского государственного аппарата и постоянно расширял свою неформальную сеть по мере того, как шаг за шагом продвигался вверх по служебной лестнице и получал возможность патронализировать все новые и новые сферы управления. См.: Zhu J. Corruption Networks in China. P. 36–39.]. Первым последствием таких ограничений является то, что скоординированная коррупция, требующая кооперации между несколькими государственными институтами, как правило, бывает затруднена. Во-вторых, положение патрона зависит от перемен в политической жизни государства. Если на выборах побеждает оппозиция, патрон может легко быть смещен со своей должности, что сразу же лишит его практической возможности дальше поддерживать деятельность своей патрональной сети. Это в особенности относится к тем посткоммунистическим режимам, где конкуренция политических партий часто является лишь фасадом для конкуренции патрональных сетей [? 3.3.7]. Наконец, отсутствие монополии на власть также означает, что патрону бывает не так легко обойти институциональные сдержки. Конституционные ограничения на чрезмерную концентрацию власти вкупе с отлаженной работой правоохранительных органов обычно позволяют сдерживать деятельность неформальных сетей и не дают их патрону заполучить всю полноту власти, которую тот может легко использовать для превращения государства в свое частное владение[61 - Hale H. Formal Constitutions in Informal Politics: Institutions and Democratization in Post-Soviet Eurasia // World Politics. 2011. Vol. 63. № 4. P. 581–617.].

Для определения последнего типа принудительной коррупции мы заимствуем понятия, относящиеся к уже описанному нами явлению «криминального государства». Главным их отличием друг от друга является то, что криминальное государство, как правило, характеризует всю политическую систему целиком, тогда как криминально-государственная модель (Схема 5.7) проявляется только в малых масштабах:

? Криминально-государственная модель – это форма коррупции, при которой государственные акторы, являющиеся членами элит, вступают в сговор с экономическими акторами, также принадлежащими к элите, и используют весь госаппарат под ними для постоянного проведения принудительных коррупционных сделок. Как сам сговор, так и коррупционная сделка в данном случае инициируется (запрашивается) административным служащим, который также является ее поставщиком.

Главным отличием между захватом государства сверху вниз и криминальным государством является концентрация полной и безраздельной политической власти над определенной территорией в одних руках. Имея такое количество власти, верховный патрон может полностью отключить систему сдержек и противовесов и превратить (центральное и местные) правительства в коммерческие проекты своей приемной политической семьи. Используя терминологию Гамбетты, это единственная система, в которой роли доверителя, поверенного и развратителя сочетаются в лице одного человека – главного патрона, и нет никакого «невинного» конечного доверителя или другого центра власти над ним. Эта черта кардинально отличает такой вид коррупции от захвата государства, который – в силу своей частичности – всегда подразумевает присутствие конечного и невовлеченного доверителя на самом верху (которого предают его поверенные).

В отличие от предыдущих случаев, которые мы делили только на локальные и общегосударственные, мы выделяем три типа криминально-государственной модели, исходя из ее охвата. Во-первых, существует локальная модель, когда в качестве государственного актора выступает мэр, который патронализирует все местное правительство, превращая его в рэкет или фактически в «государство внутри государства». Знаменитым примером такой модели географически локализованного патронального рэкета (хоть этот пример взят и не из посткоммунистического региона) является дело Кевина Уайта, который был мэром Бостона на протяжении шестнадцати лет (1968–1984 годы) и построил криминально-государственную модель внутри своего муниципалитета, патронализировав фактически все уровни бостонского муниципального управления[62 - Schabert T. Boston Politics: The Creativity of Power. Berlin; New York: Walter de Gruyter, 1989.]. Во-вторых, криминально-государственная модель может применяться на общегосударственном уровне и затрагивать одновременно большое количество локальных правительств, превращая их в патрональные рэкеты и становясь преобладающим способом организации управления в субъектах определенного государства. Пожалуй, можно утверждать, что современный Китай состоит из множества клептократических и мафиозных «субгосударств», управляющихся по криминально-государственной модели, что создает риск «мафизации» партии-государства [? 5.6.2.3]. Наконец, криминально-государственная модель может работать на уровне центрального правительства, когда сам верховный патрон сосредоточивает в своих руках всю полноту государственной власти и успешно проводит полный захват государства. Такой тип государства мы изначально назвали криминальным государством, и он же является одним из измерений мафиозного государства в патрональной автократии [? 2.4.5].

Схема 5.7: Схематическое изображение криминально-государственной модели

(Комментарий: все государственные акторы подчинены своему верховному патрону, то есть главе исполнительной власти. Мы решили не обозначать каждого государственного актора в виде кружка в целях большей ясности)

Криминальное государство создается через выстраивание однопирамидальной патрональной сети. Во-первых, акторы внутри государственных административных органов лишаются своей возможности предлагать коррупционные сделки частным акторам или принимать взятки в обмен на предоставление благоприятствующих условий. Вместо этого, они полностью подчиняются воле верховного патрона и создают благоприятствующие условия лишь для тех, на кого указывается свыше, то есть для клиентов верховного патрона. Во-вторых, построение единой пирамиды означает конец мультипирамидальной системы и соревновательности, характерных для захвата государства сверху вниз. Когда режим начинает функционировать на основании криминально-государственной коррупционной модели, это означает, что политическая оппозиция, включая официальные партии и НПО, полностью нейтрализуются, превращаясь, по сути, в то, чем все формальные институты становятся по отношению к патрональной сети, – в простые фасады.

В-третьих, процесс строительства единой пирамиды распространяется и на частный сектор, который вынужден подчиниться законодательным и надзорным инструментам, теперь полностью сконцентрированным в руках верховного патрона. Используя свою монополию на власть, верховный патрон лишает автономии самых крупных предпринимателей и олигархов, пытаясь их дисциплинировать и одомашнить, а также включить их в свою вертикаль подчинения [? 3.4.1.4]. При этом сеть субподрядчиков и поставщиков распространяется за пределы этих патронально-клиентарных отношений и достигает нижних уровней частного сектора, что означает, что плата за крышу внутри частного сектора взимается как с элит, так и с неэлит [? 6.2.2.3].

5.3.3. Сравнительная типология коррупции: общие измерения и исследование проблемы трансформации коррупции на конкретном примере

5.3.3.1. Разделение сфер социального действия и прочие измерения

В Таблице 5.2 мы резюмируем все главные характеристики шести типов коррупции. Мы также добавили в таблицу еще одно измерение: «характер коррупции». Оно встречается в существующей литературе и помогает отличить незначительные коррупционные сделки на свободном рынке, заключаемые между частными акторами и мелкими чиновниками, не принадлежащими к элитам, – то есть мелкую коррупцию – от крупномасштабных сделок с огромной прибылью, заключаемых между государственными акторами внутри криминально-государственной модели, то есть крупной коррупции[63 - Мы благодарны Йожефу Петеру Мартину за то, что он обратил наше внимание на этот важный аспект. Также см. определение крупной коррупции, которое дает Transparency International: TI. What Is Grand Corruption and How Can We Stop It? // Transparency International (blog). 21.09.2016. URL: https://www.transparency.org/news/feature/what_is_grand_corruption_and_how_can_we_stop_it. Ср.: Moody-Stuart G. Grand Corruption: How Business Bribes Damage Developing Countries. Oxford: WorldView, 1997.].

Кто-то может возразить, что протекцию для корешей можно также назвать «крупной коррупцией», как, собственно, и захват государства снизу вверх, тогда как сговор, инициированный государственным органом, не всегда подразумевает более крупные суммы коррупционных денег, чем протекция для корешей. На подобное возражение у нас есть два ответа. Во-первых, в своем описании коррупции мы используем идеальные типы, а значит, мы стремимся не к тому, чтобы точно описать каждый конкретный случай, а к тому, чтобы обозначить систему координат, с помощью которой эти случаи можно исследовать [? Введение]. Во-вторых, нам кажется, что, с точки зрения идеальных типов, сговор, инициированный государственным органом, является примером более крупной коррупции, чем протекция для корешей, потому что первый тип является системным, и в его рамках выстраиваются стабильные каналы для увода бюджетных средств в частные руки, охватывающие всю государственную организацию.

Таблица 5.2: Главные характеристики шести типов коррупции (типы принудительной коррупции отмечены серым цветом)

Эти две мысли приводят нас к необходимости сделать важную оговорку. Литература о коррупции обычно использует понятия «системной» и «эндемичной» коррупции как синонимы, когда говорит о «коррупции, интегрированной в политическую, социальную и экономическую системы в качестве неотъемлемых элементов этих систем»[64 - Beke M., Cardona F., Blomeyer R. Political and Other Forms of Corruption in the Attribution of Public Procurement Contracts and Allocation of EU Funds: Extent of the Phenomenon and Overview of Practices. Brussels: European Parliament Policy Department, 2013. P. 27.]. Однако такой взгляд не позволяет нам отличить случаи, когда коррупция становится повсеместной, от тех случаев, когда она целенаправленно трансформируется в единую коррупционную систему усилиями некоего организатора на самом верху. Например, к первому случаю могут относиться такие социально принятые формы коррупции на свободном рынке, как «денежная благодарность», существующая в большинстве посткоммунистических стран Восточной Европы (пациенты регулярно доплачивают сверху докторам и медсестрам в государственных поликлиниках и больницах, так как без подобной доплаты бывает почти невозможно добиться нормального обслуживания)[65 - Kornai J. Hidden in an Envelope: Gratitude Payments to Medical Doctors in Hungary // The Paradoxes of Unintended Consequences. Budapest: CEU Press, 2000. P. 1–15; Patients Bearing Gifts // The Economist. 24.03.2015. URL: https://www.economist.com/europe/2015/03/24/patients-bearing-gifts.]. Такие сделки не организованы в единую систему, происходят нерегулярно и только при личной встрече, а каждая пара акторов, вовлеченных в коррупционный обмен, не принадлежит ни к какой коррупционной сети. Очень важно отличать такие сделки от сговора, инициированного государственным органом, захвата государства сверху вниз и снизу вверх, а также от криминально-государственной модели. Во всех последних случаях коррупция систематизирована неким актором, то есть организована как совместное функционирование или сеть с постоянными связями и сложной коррупционной моделью. Поэтому мы считаем необходимым провести следующее различие:

• Коррупцию можно назвать эндемичной, если она становится социальной нормой, то есть неформально принятым поведенческим стандартом, разделяемым большинством социальных акторов. При этом она не подкреплена организующими усилиями центральной политической воли и приводит лишь к довольно большому количеству нерегулярных коррупционных транзакций между разными людьми.

• Коррупцию можно назвать системной, если она становится системой, то есть коррупционной машиной с постоянными связями. При этом она подкреплена организующими усилиями центральной политической воли и приводит к регулярным коррупционным транзакциям между определенными людьми.

Антонимами эндемичной и системной коррупции являются «эпизодическая» и «несистемная», соответственно. Как пишет Жан Картье-Брессон, в случае несистемной коррупции «не существует правил игры, а коррупционный обмен по своей природе нестабилен и совершается между акторами, которые изначально не знакомы друг с другом. В таких условиях существует высокая неопределенность как по отношению к сумме транзакции, так и по отношению к ее результату»[66 - Cartier-Bresson J. Corruption Networks, Transaction Security and Illegal Social Exchange // Political Studies. 1997. Vol. 45. № 3. P. 466.]. С другой стороны, при систематизации коррупция выводится на уровень «политического, экономического и социального обмена. Происходит организация коррупции социальными сетями, что позволяет по-настоящему институциализировать этот процесс»[67 - Cartier-Bresson J. Corruption Networks, Transaction Security and Illegal Social Exchange. P. 466.].

Еще одним измерением типологии коррупции, представленной в Таблице 5.2, является способ коррупционного обмена. В этом смысле необходимо различать два разных типа платежа: взятка и плата за крышу.

? Взятка – это тип денежного или иного вида платежа, осуществляемого неформально и добровольно в обмен на предоставление коррупционной услуги.

? Плата за крышу – это тип денежного или иного вида платежа, осуществляемого неофициально и под давлением, проявляющемся в актах вымогательства со стороны патрона.

К категории взяток относятся любые взятки и откаты, выплачиваемые в рамках коррупции на свободном рынке и протекции для корешей. Плата за крышу вымогается у подчиненных посредников из частного сектора или административных служащих, которые могут получать не вознаграждения за сопровождение коррупции, а возможность сохранить свою позицию и не попасть под преследование в рамках политически выборочного правоприменения. В то время как взятка обычно выплачивается в денежной форме, плата за крышу при захвате государства сверху вниз или в криминально-государственной модели, как правило, подразумевает выполнение определенных услуг и обязанностей подчиненными акторами.

Еще одним типологическим измерением коррупции является ее регулярность и продолжительность. В коррупции на свободном рынке сговор заканчивается сразу же, как только заканчивается сам коррупционный акт, а его участники получают то, чего добивались. В случае успеха частный актор получает интересующую его услугу, а административный служащий – взятку. Когда речь идет о протекции для корешей, обмен между сторонами не обязательно происходит синхронно. Как пишут исследователи этого вопроса, взаимоотношения между корешами обычно основываются на взаимности, подразумевающей, что «сторона А делает нечто ценное для стороны Б, не зная, когда Б окажет А ответную услугу (и окажет ли ее вообще), или что сторона А отвечает взаимностью на ранее оказанную Б услугу»[68 - Khatri N., Tsang E. W. K., Begley T. Cronyism: A Cross-Cultural Analysis. P. 62.]. Таким образом, протекция для корешей может расцениваться как обоюдная инвестиция во взаимные одолжения, осуществляемая и принимаемая добровольно обоими участниками процесса. В случае с криминально-государственной моделью ситуация отличается, потому что в ней присутствуют патронально-клиентарные отношения, внутри которых клиенты находятся в принудительно подчиненном положении. В сформировавшейся однопирамидальной патрональной сети, «плата» подставному лицу, осуществляемая в виде компаний, которые номинально передаются этому лицу, никак не компенсируется верховному патрону сразу после их передачи. Но поскольку на практике верховный патрон сохраняет свою власть над собственностью подставного лица, в дальнейшем он может распоряжаться ею, как ему вздумается.

Два других измерения, тесно связанные с предыдущим, это автономность, которая определяет возможность свободного входа участников в коррупционные отношения, и зависимость, которая описывает возможные опции выхода из коррупционных отношений. Когда коррупционные сделки происходят нерегулярно, как бывает при добровольных формах коррупции, автономность участников полностью сохраняется, а отношений зависимости не возникает. Когда транзакции происходят регулярно, вероятность возникновения зависимости увеличивается, особенно потому, что чем более незаконными являются действия коррупционеров, тем легче обеим сторонам сделки прибегнуть к шантажу, принуждающему продолжить коррупционную деятельность. Принудительный сговор также, очевидно, подразумевает зависимость, так как даже вход одной из сторон в такой сговор не является добровольным. Что касается автономии, частичный характер захватов государства позволяет некоторым их участникам сохранить относительную автономию, переговорную позицию и конкурентоспособность. Однако в криминально-государственной модели монопольным обладателем автономии является верховный патрон. Это означает, что, во-первых, он единственный актор режима, который фактически никому не подчиняется, а во-вторых, он может делегировать частичную автономию с ограниченным набором полномочий субпатронам из своей патронально-клиентарной сети. Таким образом, субпатроны являются одновременно патронами и клиентами: клиентами по отношению к главному патрону и патронами по отношению к клиентам, находящимся на более низких уровнях приемной политической семьи. Важно отметить, что если речь идет о сравнении разных типов коррупции, то такие случаи характеризуются скорее вымогательством со стороны политических акторов по отношению к частным акторам и налогоплательщикам (через договоры или, как происходит в криминальном государстве, привилегии для подчиненных олигархов), чем притязаниями частных акторов по отношению к политическим, которые направлены снизу вверх.

Наконец, в случаях коррупции на свободном рынке и протекции для корешей смешение сфер социального действия остается частичным и нерегулярным. Поэтому мы можем, несмотря на (эпизодическое) присутствие случаев добровольной коррупции, рассматривать эти режимы с коррумпированным государством как режимы с преимущественно разделенными сферами социального действия. Такая позиция обоснована, потому что, с точки зрения идеальных типов, как и в случае с лоббированием, выгоды, приобретенные политическими акторами, обычно остаются в их собственной социальной сфере, что означает, что политические акторы не примеряют на себя роль рыночных игроков. До тех пор, пока коррупция не подразумевает постоянные взаимоотношения, постоянного смешения сфер социального действия не происходит.

Как только коррупционные отношения становятся постоянными, а патрон, находящийся внутри одной сферы социального действия, приобретает власть внутри другой сферы через формальные полномочия своего клиента [? 3.2], смешение сфер социального действия также становится постоянным и потенциально системообразующим свойством такого политического режима. Это происходит в случае сговора, инициированного государственным органом, а также во всех трех типах принудительной коррупции. Члены экономической элиты, формально не включенные в сферу политического действия, приобретают неформальную политическую власть и становятся олигархами. Члены политической элиты, формально не включенные в экономическую сферу, приобретают неформальную экономическую власть и становятся полигархами. Безусловно, степень смешения варьируется от случая к случаю. При захватах государства, которые всегда остаются частичными, лишь некоторые экономические акторы становятся олигархами, а политические – полигархами, что означает, что внутри каждой сферы остаются части, не подвергшиеся смешению. И только в случае криминально-государственной модели происходит полное смешение политической и экономической сфер социального действия, а ее верховный патрон становится главным полигархом и получает полный контроль над всей экономикой через свою однопирамидальную патрональную сеть.

5.3.3.2. Типология брокеров-коррупционеров

Говоря о коррупционных схемах идеального типа, мы упростили картину, представив отношения между акторами как непосредственные контакты между ними. Это упрощение было сделано для ясности, чтобы основные свойства различных типов коррупции не потерялись за переизбытком деталей. Однако теперь мы можем раскрыть этот момент подробнее и отметить, что, хотя прямые контакты между акторами возможны, в целом стороны коррупционных сделок обмениваются информацией и управляют коррупционной сетью зачастую косвенно, через посредников. В Главе 3 мы уже представляли этот тип актора, который обозначили как брокера-коррупционера. Напомним, что брокер-коррупционер в качестве посредника связывает участников коррупционной сделки или в качестве специалиста по праву легитимирует незаконные коммерческие сделки [? 3.4.2].

Наличие брокеров-коррупционеров и брокеров в целом вызвано так называемыми структурными разрывами, то есть разницей между фактическим и формальным / юридическим положением акторов, желающих участвовать в коррупционных сделках[69 - Burt R. Structural Holes: The Social Structure of Competition. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1995.]. Как отмечает Янчич, такие сделки «имеют значительно более высокие транзакционные издержки, чем законные экономические операции, поскольку акторы вынуждены втайне от всех находить своих компаньонов по коррупции. Кроме того, если один из них нарушает условия коррупционной сделки, другой не может получить помощь от правовых институтов, таких как полиция или судебные органы, чтобы принудить его к исполнению первоначальных условий. Все эти факторы делают коррупционные сделки особенно рискованными. Брокеры-коррупционеры играют важную роль в снижении этих рисков и шаткости соглашений, а значит, и уменьшают транзакционные издержки коррупции. Они помогают свести партнеров по коррупции друг с другом и выступают гарантами в случае низкого уровня доверия между ними. В некоторых случаях они обеспечивают полную конфиденциальность своим принципалам, скрывая их реальную личность от другой стороны»[70 - Jancsics D. From Local Cliques to Mafia State. P. 131–132.].

Тогда как структурные разрывы в целом можно найти в основании любого типа коррупции, различные ее формы содержат разные типы этих разрывов, и потому для проведения сделок используются разные типы брокеров-коррупционеров. В Таблице 5.3[71 - Мы глубоко признательны Давиду Янчичу за комментарии и дополнения к этой таблице.] приведена их типология с указанием (1) типа коррупции, для которого их участие наиболее характерно; (2) их принципала, то есть персоны идеального типа, на которую они работают; (3) структурных разрывов, требующих посредничества; (4) их основных функций и (5) акторов, которых брокеры включают в сеть, чтобы преодолеть структурный разрыв и сделать коррупционную сделку, а также извлечение из нее прибыли возможными.

Итак, первый тип – это независимый брокер:

? Независимый брокер – это брокер-коррупционер, который не принадлежит ни к какой конкретной сети власти (политической, экономической или патрональной). Другими словами, его услугами может воспользоваться любой человек, независимо от его связей во властных кругах. Его основная функция – находить для коррупционного спроса подходящее предложение на низких уровнях государственного управления.

Если речь идет о коррупции на свободном рынке, незаконный характер заключаемых сделок порождает структурный разрыв между коррупционным спросом и предложением. Частный актор не знает, кто из административных служащих коррумпирован (то есть кого можно подкупить и кто заслуживает достаточного доверия), тогда как административные служащие не могут рекламировать свои коррупционные услуги клиентам. Для связи этих акторов и появляется независимый брокер, который обеспечивает коррупционный спрос подходящим предложением, делая коррупцию на свободном рынке возможной[72 - Jancsics D. «A Friend Gave Me a Phone Number».]. Услуги независимых брокеров могут быть полезны в тех случаях протекции для корешей, которые не имеют покровительственной составляющей, например, когда частный актор из элиты хочет заключить разовую сделку с представителем политической элиты, но не знает, к кому обратиться и нуждается в гарантиях, что сделка будет соответствовать всем оговоренным условиям, а его конфиденциальность будет соблюдена.

Таблица 5.3: Типология брокеров-коррупционеров. Переработанный материал на основании работы: Jancsics D. From Local Cliques to Mafia State. P. 129–147.

Противоположностью независимого брокера является брокер-представитель, четыре подтипа которого приведены в таблице[73 - Jancsics D. From Local Cliques to Mafia State. P. 131–136.]:

? Брокер-представитель – это брокер-коррупционер, который принадлежит к конкретной сети власти (политической, экономической или патрональной). Другими словами, его услугами пользуются люди, принадлежащие к конкретной сфере власти, или иногда определенный человек, олигарх или полигарх.

? Брокер группы корешей – это брокер-представитель, который участвует в протекции для корешей, предоставляя услуги любой из сторон, будь то частный или публичный актор. Его основная функция – находить для коррупционного спроса подходящее предложение на высших уровнях государственного управления.

? Брокер государственного органа – это брокер-представитель, услугами которого пользуется принадлежащий к элитам административный служащий, который запрашивает коррупционную сделку в ходе сговора, инициированного государственным органом. Его основная функция – отключение механизмов контроля, а также привлечение отмывальщиков денег и частных предпринимателей, которые становятся постоянными субподрядчиками коррумпированной государственной организации.

? Брокер олигарха – это брокер-представитель, услугами которого пользуется принадлежащий к элитам частный актор (олигарх) в ходе захвата государства снизу вверх. Его основная функция – отключение механизмов контроля, а также налаживание связей между отмывальщиками денег и политиками, получающими коррупционные предложения от олигархов через брокера. Кроме того, он осуществляет надзор за коррупционной сделкой.

? Брокер полигарха – это брокер-представитель, услугами которого пользуется государственный актор (полигарх) в ходе захвата государства сверху вниз. Его основная функция – отключение механизмов контроля, а также привлечение отмывальщиков денег и частных предпринимателей, получающих коррупционные предложения от полигархов через брокера. Кроме того, он осуществляет надзор за коррупционной сделкой.

Фактически, мы дали определение брокерам, которые характерны для четырех типов коррупции, последовательно представленных в Таблице 5.2. Брокер группы корешей больше всего похож на независимого брокера, поскольку он тоже организует несистематические сделки между незнакомцами. Однако между ними есть два отличия: (1) брокер группы корешей не является независимым, потому что он регулярно оказывает свои услуги определенному актору, и (2) он находит для коррупционного спроса подходящее предложение на высоких уровнях социальной иерархии.

Три других типа брокеров-представителей обеспечивают проведение сделок в рамках системной коррупции, то есть в ходе сговора, инициированного государственным предприятием, а также захвата государства сверху вниз и снизу вверх. В каждом из этих случаев акторы знают, к кому обратиться с предложением коррупционной сделки, а в ходе захвата они могут даже использовать принуждение для выстраивания своей коррупционной схемы. Структурный разрыв, для преодоления которого требуются брокерские услуги, состоит в наличии этой схемы и противоречащего ей действующего законодательства, то есть брокеры необходимы для отключения механизмов контроля. «По мере своего роста, – пишет Янчич, – коррупционные сети сталкиваются с возрастающими внешними рисками со стороны различных институтов, таких как судебные и налоговые органы, аудиторские организации и средства массовой информации. Одной из основных задач брокеров-представителей является связь с этими внешними институтами и отключение их механизмов контроля. Это означает, что самые влиятельные акторы ‹…› имеют во многих местах своих „инсайдеров“. Такие брокеры способны защитить коррупционную сеть от властей и помешать проведению расследования»[74 - Jancsics D. From Local Cliques to Mafia State. P. 135.].

Другой функцией брокеров в системных коррупционных сделках является сокрытие доходов, полученных от коррупции, путем привлечения (международных) отмывальщиков денег[75 - Cooley A., Heathershaw J., Sharman J. C. Laundering Cash, Whitewashing Reputations.]. В отличие от протекции для корешей, где не происходит системного выкачивания государственных средств, системная коррупция требует наличия «коррупционных прачечных», то есть схем по отмыванию денег[76 - Конечно, кланы могут нанимать брокера для отмывания денег, полученных в ходе единичной сделки, но мы полагаем, что такая ситуация не представляет собой идеальный тип.], встроенных в коррупционную сеть. Таким образом, эту функцию брокеров-коррупционеров можно рассматривать как особый случай отключения механизмов контроля, однако здесь предполагается участие в сети новых акторов, а именно тех, кто предлагает услуги по отмыванию денег.

Брокеры олигархов и полигархов, предоставляющие услуги при захвате государства снизу вверх и сверху вниз, соответственно, представляют интересы своих принципалов в их сферах неформального влияния. Они содействуют включению акторов, политиков или предпринимателей в коррупционную сеть, а также выполняют роль надзирателей за исполнением коррупционных неформальных «контрактов» и беспрепятственного потока услуг при отсутствии официальных проверок. Поскольку такие брокеры-представители могут влиять на механизмы контроля, по сути, они могут, хотя и в ограниченной мере, инициировать выборочное правоприменение, отключая механизмы контроля в отношении заслуживающих доверия коррумпированных участников сети и вновь активируя их, когда кто-то нарушает свое слово. «Если [коррупционный] платеж задерживается, организаторы коррупции могут накладывать различные виды санкций [на частных акторов]: органы власти могут отказаться принять счет-фактуру фирмы, заморозить ее банковские счета, а аудиторские организации могут начать непредусмотренную проверку»[77 - Jancsics D. From Local Cliques to Mafia State. P. 136.].

Посредничество в принудительных коррупционных сделках также отличается от такового в непринудительных, потому что в последнем случае обе стороны могут иметь собственных брокеров-представителей. Однако при принудительной коррупции или когда добровольные узы взаимовыгодной торговли заменяются принудительными патронально-клиентарными цепями, брокера имеет только доминантный актор, тогда как подчиняющиеся ему акторы, как правило, теряют возможность диктовать свои условия и вынуждены подчиняться приказам патрона через принуждение.

Если рассматривать стабильную систему присвоенного сверху вниз государства или криминального государства, например в каком-либо местном самоуправлении, то можно заметить, что ей свойственны три других типа брокеров. О двух из них речь уже шла в предыдущей главе сразу после того, как мы дали общее определение для брокера-коррупционера:

? Учрежденческий куратор – это брокер-коррупционер внутри системы государственного управления, услугами которого пользуется патрон (в рамках неформальной патрональной сети). Его основная функция – противодействие юридической ответственности, то есть обеспечение необходимых бюрократических условий для проведения незаконных сделок и их защита.

? Проектировщик коррупции – это брокер-коррупционер вне системы государственного управления, услугами которого пользуется патрон (в рамках неформальной патрональной сети). Проектировщиками коррупции могут быть как индивиды, например брокеры-коррупционеры, налаживающие работу (международных) коррупционных прачечных, так и фирмы, главная функция которых – способствовать процессу передачи государственных средств в частные руки.

Третий (и последний) тип брокера-коррупционера, который не был представлен ранее в качестве такового, это экономическое подставное лицо. Этот тип акторов может, несомненно, рассматриваться как особый тип брокера-представителя, который призван преодолевать структурный разрыв между формальным положением олигарха / полигарха и его фактическим состоянием[78 - Ibid. P. 140–142.]. Кроме того, как отмечает Янчич, экономическое подставное лицо также выполняет функцию противодействия экономической ответственности, то есть он «может выступать в роли козла отпущения, что снижает риски для олигарха. Когда что-то идет не так, [подставное лицо] несет ответственность за налоговые, зарплатные или ипотечные долги подставной компании, тогда как ее реальный владелец остается в тени. Существует множество примеров схем, когда компания [подставного лица] ‹…› терпела банкротство и не могла оплатить услуги других предпринимателей и поставщиков. В таких случаях пострадавшие фирмы никогда не получают свои деньги, поскольку у подставной компании нет никаких активов, ведь они опустошаются до объявления о ее банкротстве»[79 - Jancsics D. From Local Cliques to Mafia State. P. 141–142.].