Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 2

? Криминальная экосистема – это сообщество публичных и частных акторов вне закона, действующих как система на территории определенного географического региона.

Сегрегация, связь, установленная через соглашение, и интеграция описывают основные модели криминальных экосистем в определенном режиме. При сегрегации в криминальном государстве мы можем наблюдать экосистему сильного криминального государства с несанкционированной противоправностью малых или средних масштабов либо потому, что государство делает все возможное, чтобы устранить ее (репрессии), либо потому, что она была настолько незначительной, что криминальное государство оставило ее без внимания (толерантность). В случае связи, установленной через соглашение, криминальная экосистема может быть описана, если воспользоваться метафорой из биологии, как паразитический симбиоз: приемная политическая семья регулирует деятельность существующих незаконных сетей и вынуждает их подчиняться и платить налог. Взамен такие сети сохраняют свою независимость, а их незаконный бизнес освобождается от притеснений со стороны правоохранительных органов и других правовых институтов. Наконец, в случае интеграции криминальное государство трансформирует криминальную экосистему таким образом, что ранее несанкционированная противоправность становится санкционированной и расцветает под управлением приемной политической семьи.

Мы можем расширить наше понимание криминальной экосистемы двумя способами. Первый из них вытекает из того факта, что до этого момента мы описывали несанкционированных незаконных акторов как группы или объединения, которые связаны с другой группой, приемной политической семьей. Однако динамику криминальной экосистемы можно также проанализировать на индивидуальном уровне, сосредоточив внимание на индивидуальном пути от незаконной частной сферы к публичной. В отношении этого феномена социолог Светлана Стивенсон цитирует Жана-Франсуа Байарта и отмечает, что грамшианские понятия «молекулярного процесса» сплавки и «взаимной ассимиляции» могут использоваться, когда люди из частной сферы (1) переходят в публичную «через личные сети, обмен услугами и экономические возможности, а также членство в благотворительных организациях и политических партиях» и (2) встраиваются в высшие уровни государственной бюрократии»[114 - Stephenson S. It Takes Two to Tango. P. 414. Также см.: Bayart J.-F. The State in Africa: The Politics of the Belly. Cambridge; Malden, MA: Polity, 2009.]. Так, в посткоммунистических режимах можно было наблюдать, подобно зеркальному отражению криминализации государства, декриминализацию бывших членов преступного подполья, которые стали частью публичной сферы и начали политическую карьеру. Примером тому может служить бывший молдавский верховный патрон Владимир Плахотнюк, которого Интерпол и занимающиеся расследованиями журналисты обвиняют в связях с российской мафией, а также в отмывании денег, торговле людьми, вовлечении в проституцию и причастности к «эскадронам смерти», ответственных за убийство нескольких криминальных элементов[115 - Miller A. Moldova under Vladimir Plahotniuc.]. В момент вхождения в сферу политической деятельности такие акторы, как правило, перестают быть криминальными авторитетами, то есть акторами, ведущими незаконную экономическую деятельность с незаконным доступом к ней, и превращаются в олигархов или полигархов, то есть акторов, осуществляющих законную экономическую деятельность с незаконным доступом к ней. Такие индивидуальные трансформации и переход из криминального подполья в криминальное надполье характерны для политических систем, переживших смену режима, а после нее период олигархической анархии.

Второй способ расширения поля для анализа криминальных экосистем вытекает из того факта, что до этого момента мы определяли «географический регион» как определенную политическую систему, иными словами, речь шла о национальных криминальных экосистемах. Противоположностью им являются мировые криминальные экосистемы, которые включают в себя незаконные элементы по всему миру и работают как система. С одной стороны, это означает, что полигархи и олигархи из разных стран связаны друг с другом либо добровольно и для взаимной выгоды, либо в результате принудительного подчинения более могущественному верховному патрону[116 - Ср.: Deаk A. Captured by Power: The Expansion of the Paks Nuclear Power Plant // Twenty-Five Sides of a Post-Communist Mafia State. P. 323–344; Bullough O. The Dark Side Of Globalization // Journal of Democracy. 2018. Vol. 29. № 1. P. 25–38.]. С другой стороны, олигархи и полигархи могут быть связаны также с международными преступными организациями или сетями. Как указывает Оливер Буллоу, это необходимо, потому что, хотя члены приемных политических семей могут заниматься воровством и внутри страны, они должны скрывать эти деньги либо от властей, либо от общественности. Кроме того, они хотят их тратить[117 - Bullough O. The Dark Side Of Globalization. P. 33.]. Таким образом, олигархи и полигархи при содействии брокеров-коррупционеров [? 5.3.3.2] используют схемы для отмывания денег, в которых участвуют финансовые институты по всему миру, предлагающие услуги хранения денег без лишних вопросов к вкладчикам и не отвечая на вопросы властей (см. Текстовую вставку 5.4)[118 - Подробнее о знаменитой российской схеме встроенной коррупционной прачечной см.: Miller A. Moldova under Vladimir Plahotniuc. P. 125–152.]. По мнению Александра Кули, Джона Хизершоу и Джейсона Шармана, услуги, предлагаемые для этих целей как криминальному подполью, так и криминальному надполью, можно разделить на две группы[119 - Cooley A., Heathershaw J., Sharman J. C. Laundering Cash, Whitewashing Reputations. P. 42–44.]:

Текстовая вставка 5.4: Мировая криминальная экосистема

Такое количество денег [нельзя] спрятать под матрацем или передать во время рукопожатия. Управление такими большими суммами [требует] банков, готовых принять деньги, не задавая лишних вопросов ‹…› и способов, с помощью которых политики могут использовать свои незаконные средства для покупки предметов роскоши. ‹…› И это становится возможным благодаря оффшорным финансовым услугам. ‹…› Человек с грязными наличными деньгами может купить яхту, используя банковский счет в Швейцарии, который контролируется фондом в Лихтенштейне, который находится под контролем ограниченного партнерства в Великобритании, которое принадлежит компании в Белизе, которая принадлежит трасту на Маршалловых островах. Количество возможных юрисдикций практически безгранично, и каждая из них дополнительно скрывает взаимосвязь между воровством и расходами. ‹…› Бессмысленно спрашивать, является ли Россия клептократией. Более уместно рассмотреть вопрос о том, каким образом российские элиты являются частью целой клептократической системы, посредством которой их хищения из государственного бюджета через шотландские ограниченные партнерства и банки Молдовы или Латвии связаны с лондонским рынком недвижимости[120 - Bullough O. The Dark Side Of Globalization. P. 28–34.].

• оффшорные финансовые услуги, которые особенно необходимы на этапе сокрытия денег. В число таких услуг входит хранение незаконных средств в банках, а также «систематическое использование подставных компаний» состоятельными людьми, олигархами и полигархами, «которые хотят сохранить свою личность в тайне». О постсоветских странах авторы пишут, что «оффшорный аутсорсинг и построение государства были тесно связаны, а режимы и правящие семьи накапливали личные состояния, направляя на иностранные счета ренту, полученную от государственных активов, таких как предметы потребления, иностранная помощь и продажа предприятий советских времен или прибыль от них»;

• мировая бездонная бочка недвижимости, которая особенно необходима на стадии расходов. Авторы поясняют, что «как только деньги „очищены“ через сети компаний, их владельцы могут использовать их для достижения [своих] общественных или политических целей и ‹…› удовлетворения бизнес-интересов». Таким образом, они превращают мировой рынок элитной недвижимости, который авторы называют «бездонной бочкой» из-за того, что «иностранные граждане вкладывают в него миллиарды долларов ежегодно, смешивая там незаконные и законные средства, в активы, которые защищены западными законами о собственности».

Последнее предложение особенно важно, поскольку оно указывает на ироничную ситуацию, когда для нормального функционирования криминальному государству требуется наличие некриминальных государств, поскольку последние ограничены в своем доступе к частным экономическим предприятиям, либо потому что (a) государственные институты не находятся в руках одного верховного патрона, который мог бы использовать их хищническим образом, либо (b) потому что страна является либеральной демократией, где владельцы подставных компаний защищены всеми институтами и законами, разработанными для отделения рынка от политической сферы социального действия. Такое положение дел широко эксплуатировали приемные политические семьи и отдельные преступники, от Венгрии до России и Центральной Азии[121 - Cooley A., Heathershaw J. Dictators Without Borders: Power and Money in Central Asia. New Haven: Yale University Press, 2017.].

5.3.4.4. Использование коррупционных средств: потребление, накопление и инвестирование в экономику и политику

Мы подробно описали различные формы сговора и коррупционных механизмов, однако уделили недостаточно внимания непосредственному результату и цели коррупции – деньгам. До этого мы рассматривали проекты госзакупок как один из источников ренты, а в дальнейшем будут подробно рассмотрены и другие методы накопления личного состояния (присущие рентоориентированному, клептократическому и хищническому государствам [? 2.4.3]). Однако мы не рассматривали способы применения коррупционных денег. А между тем, как мы упоминали выше, причина, по которой члены приемных политических семей вынуждены участвовать в схемах по отмыванию денег, заключается в том, что они хотят тратить, то есть использовать свои деньги в различных целях после их извлечения из государственного бюджета.

Среди этих целей можно выделить четыре разновидности типичного применения коррупционных денег приемными политическими семьями:

• потребление, то есть прямая трата средств на товары и услуги для удовлетворения прихотей олигархов и полигархов (покупка предметов роскоши, таких как автомобили, яхты, дома, наручные часы и т. д.)[122 - Dawisha K. Putin’ s Kleptocracy; Br?ckner G. Еtel-ital, autоk, ruhаk: fogyasztanak a NER aranyifjai [Еда, напитки, автомобили и одежда: на что тратят деньги нувориши из NER] // Index.hu. 19.12.2017. URL: https://index.hu/gazdasag/2017/12/19/etel-ital_autok_ruhak_-_igy_elnek_a_ner_aranyifjai_iii./.];

• накопление, то есть аккумулирование денежных средств на оффшорных счетах и в формально частных руках экономических подставных лиц [? 3.4.3] для (1) будущего потребления и (2) различных непредвиденных ситуаций (включая потенциальное отстранение от власти)[123 - Yuichi Kono D., Montinola G. Does Foreign Aid Support Autocrats, Democrats, or Both? // The Journal of Politics. 2009. Vol. 71. № 2. P. 704–718.];

• инвестирование в экономику, то есть использование денежных средств для формирования экономического аппарата приемной политической семьи, который состоит из экономических подставных лиц, оффшорных фирм и разнообразных только что основанных и захваченных политической семьей компаний-трофеев [? 5.5.4][124 - Br?ckner G. Mibe fektetnek a NER-lovagok? [Во что инвестируют лидеры NER?] // Index.hu. 05.01.2018. URL: https://index.hu/gazdasag/2018/01/05/a_ner-lovagok_beruhazasi_befektetesi_szokasai_iv._resz/.];

• инвестирование в политику, то есть использование денежных средств для формирования политического аппарата приемной политической семьи, который состоит из СМИ, партии – «приводного ремня», (фейковых) «оппозиционных» партий и политиков, чиновников, ГОНГО, аналитических центров и т. д.

Коррупционные деньги и патрональные способы их применения играют существенную роль в выживании приемных политических семей как в патрональных демократиях, так и автократиях. Пожалуй, кроме разве что потребления, которое (особенно если оно выставляется напоказ) может скорее привести к потере популярности и снижению шансов на выживание[125 - Ср.: Lyebyedyev Y., Makhortykh M. #Euromaidan: Quantitative Analysis of Multilingual Framing 2013–2014 Ukrainian Protests on Twitter // 2018 IEEE Second International Conference on Data Stream Mining Processing (DSMP), 2018. P. 276–280.], три остальных способа способствуют продлению срока жизни неформальных патрональных сетей. Первый, наиболее очевидный способ, направленный на их поддержание, – это инвестирование в политику, при помощи которого главные патроны могут расширять свою политическую империю, особенно через вовлечение в этот процесс СМИ. В патрональных демократиях конкурирующая патрональная сеть, независимо от того, обладает она полнотой власти или нет, используя собственные средства массовой информации, которые формально находятся в частных руках [? 5.5.3.5], может гарантировать, что ее повестка будет на слуху на общенациональном уровне. По той же причине СМИ играют важную роль и в патрональных автократиях, однако там однопирамидальная патрональная сеть доминирует на (частном) медиарынке, расставляет политические приоритеты и занимается как позитивной, так и негативной пропагандой (например, криминализацией оппозиции, выпуском сюжетов о нелояльных или выбранных в качестве объекта атаки акторах), независимо от того, обладает она властью или нет. Это означает, что, если верховный патрон был отстранен от власти мирным путем и при этом не был вынужден покинуть страну и возвратить материальные активы своей сети, он может продвигать через свою медиаимперию предпочтительную для него повестку, которая может даже подготовить почву для его возвращения во власть [? 4.4.4].

Второй способ, продлевающий срок жизни патрональной сети, – это накопление. Если в патрональных демократиях неформальная патрональная сеть лишается власти в пользу своего конкурента, ее выживание принципиально для воспроизводства политической системы. Циклические изменения и их неослабевающий потенциал необходимы для поддержания динамического равновесия патрональных демократий [? 4.4.2], которое обеспечивается через предотвращение господства какой-либо одной патрональной сети и недопущение ситуации, при которой одна из недавно созданных правящих патрональных сетей может полностью лишить активов (экономических и политических) своих конкурентов. Когда господствует только одна патрональная сеть, то есть в патрональных автократиях, наблюдается та же ситуация, в первую очередь потому, что накопленное состояние и компании находятся не в руках партии правящей элиты, а в руках формально частных акторов. Это означает не только то, что такая партия и ее формальное руководство не влияют на способы расходования этих денег в реальности (отсюда и название: партия – «приводной ремень» [? 3.3.8]). С точки зрения ее выживания, накопление средств в формально частных руках обеспечивает безопасность имущества на случай смены режима. Здесь можно провести аналогию с упомянутыми выше некриминальными государствами, которые уважают права собственности по западному образцу и не могут конфисковать или заморозить иностранные банковские счета представителей власти криминальных государств. Так же обстоят дела и с новой демократической правящей элитой (в маловероятном случае ее прихода к власти), поскольку она привержена легально-рациональной легитимности и правам собственности западного типа и не может просто экспроприировать активы приемной политической семьи. Приемная политическая семья, несомненно, обладает необходимыми ресурсами, либо для того, чтобы сбежать, если олигарх / полигарх должен покинуть страну, либо перестроить и сохранить свою неформальную структуру, если приемная политическая семья теперь вытеснена в оппозицию. Олигархи приемной политической семьи все еще могут финансировать неформальные патрональные сети и управлять своими СМИ, оказывая влияние на страну. Кроме того, накопление может быть полезно в периоды экономических кризисов [? 7.4.7.3], когда члены приемной политической семьи все еще могут кормиться у принадлежащей ей «кормушки», и таким образом ее шансы на поражение снижаются. Как отмечают Померанцев и Вайс, оффшорные финансовые институты упрощают отмывание денег автократа, что «радует элиты, одновременно давая [верховному патрону] рычаг, который может быть применен против них в любой момент, обеспечивающий их лояльность и вызывающий у них подходящую степень паранойи»[126 - Pomerantsev P., Weiss M. The Menace of Unreality. P. 22–23.].

Хотя перемещение коррупционных денег за границу дает преимущества легализации этой добычи под защитой западных правовых систем, оно также выводит их из-под юрисдикции приемной политической семьи. Это можно назвать серьезным недостатком, если речь идет об инвестировании в экономику, где дискреционное вмешательство государства является важнейшим компонентом успешного функционирования компаний приемной политической семьи [? 5.5.4.3]. Поэтому инвестирование происходит как во внутреннюю, так и во внешнюю экономику, при том что национальные компании участвуют в производстве коррупционных денег, а также способствуют выживанию патрональной автократии. Поскольку члены приемной политической семьи прибирают к рукам все стратегические отрасли и инфраструктуру, они приобретают рычаги влияния на экономических акторов внутри страны и за рубежом. В первом случае по мере расширения экономической империи все больше и больше людей начинают работать в компаниях приемной политической семьи либо в качестве наемных работников, либо подрядчиков. Таким образом, большое количество избирателей и их семей получают стимул для поддержки правящей политической элиты, поскольку они могут (не без оснований) рассматривать ее в качестве основной причины процветания компании их работодателя, тогда как возможная смена режима может вполне представлять собой угрозу их трудоустройству [? 6.2.2.3]. Что касается иностранных акторов, то наиболее важным источником рычагов, способствующих выживанию режима путем создания более благоприятной геополитической обстановки, является асимметричная взаимозависимость, возникающая через глобальные рынки. Если существуют определенные важные товары, которые поставляет в страну только одна конкретная патрональная автократия, и при этом эта автократия не находится в зависимом от этой страны положении, подобные рычаги влияния имеются у нее в наличии. Такие страны становятся фактически клиентами верховного патрона, по крайней мере в той степени, в которой они не могут (политически) позволить себе слишком высокие цены на товары, поставляемые приемной политической семьей. Россия активно использовала такие рычаги влияния, например занимаясь «газпромовской дипломатией» через дискреционный контроль над своими поставками природного газа и нефти [? 7.4.3.2][127 - Lough J. Russia’ s Energy Diplomacy // Briefing paper. The Means and Ends of Russian Influence Abroad Series. Chatham House, 2011.].

5.3.5. Реляция в коммунистических диктатурах

5.3.5.1. Тотальное подчинение и три экономики

До этого момента мы рассматривали реляцию в капиталистической среде, то есть в тех политических системах, где есть свободный рынок, и сравнивали различные случаи сговора частных акторов с публичными. Мы показали, как можно подойти к понимаю коррупции, когда сферы социального действия отделены друг от друга, и как из этого может возникнуть ситуация, когда сферы социального действия смешиваются. Теперь, чтобы представить полную картину, мы обратимся к коммунистическим диктатурам, где сферы социального действия слиты. При таком положении дел социальные акторы полностью подчинены партии-государству, но формальным образом, что подразумевает однопартийную систему и монополию государственной собственности. Из этого следует, что, в отличие от описанных выше ситуаций, в коммунистических диктатурах отсутствуют частные экономические акторы, при том что права частных общинных акторов тоже ограничены.

Чтобы понять тип коррупции и ее роль в коммунистических диктатурах, необходимо рассмотреть, какие уровни составляют коммунистическую экономику. Мы полагаем, что в таких режимах сосуществуют три экономические модели[128 - Juhаsz P. Tаrsadalmi Egy?ttmuk?dеs Az Elso, a Mаsodik Еs a Harmadik ?konоmiаban [Общественное сотрудничество в условиях первой, второй и третьей экономики] // Fogyasztоi Szolgаltatаsok. 1981. № 4.]. Государственная собственность является основой «первой экономики» и определяющей силой экономической системы, которая установилась после волны национализации (коллективизации). Если существует частный бизнес, который допустим в ограниченной мере и при этом связан с государственным сектором, то он представляет собой «вторую экономику