Фанатка. Трилогия

– Она будет гореть пока не выгорит. Цель не зажечь, а сжечь.

– Здорово, – задумчиво потянул Филипп. – Должно быть сложное, – апломб с которым он начал этот разговор дал трещину – сейчас он выглядел взволнованным и неуверенным, думал, должно быть, что у него не получится.

– Совсем нет. Всё, что нужно, это поджечь край бумаги заданным импульсом, остальное сделает магия. Держать источник привязанным нет нужды. Попробуешь?

Филипп кивнул и я заметила, как порозовели его щеки – он заволновался сильнее. Я не торопила. Филипп произнёс заклинание, но ничего не вышло, он плотно сжал губы, на меня не смотрел – был недоволен собой.

– Как ты ощущаешь огонь? – спросила я.

– Разве есть варианты? Как нечто жгучее и болезненное, если не держать расстояние.

Мы посмотрели друг на друга.

– Огонь может быть теплым и согревающим. Можно?

Я вытянула руку, когда Филипп кивнул, и коснулась его пальцев, расслабленно застывших поверх черновика. Я снова делилась теплом и наслаждалась касанием.

– Огонь ласкает и дается в руки, если ты предложишь что-то взамен. Откроешься ему, накормишь. Огонь хочет брать и только затем отдает. Если ты его боишься и закрываешься, значит, не готов поделиться, и, как результат, он тебе не дается.

Я оторвала глаза от его руки, там где продолжала касаться, и посмотрела в его глаза.

– Попробуй ещё раз произнести заклинание. Только в этот раз откройся огню, предложи ему себя, – я сглотнула, стараясь не потерять концентрации. В присутствии Филиппа это было очень сложно. – Я рядом. С тобой ничего не случится.

Помедлив, Филипп снова посмотрел на заклинание, подумал о чем-то, а затем произнёс заветные слова, глядя на обрывок бумаги. Тот задымился и вспыхнул. Филипп завороженно смотрел, как догорает последний желтоватый клочок, обращаясь в хрупкий черный пепел.

Посерьезнев, он вдруг спросил:

– Это ты или я?

Я хотела было ответить, но мне этого показалось недостаточным, ведь совершенно точно он догадался, как сдал экзамены с огнем в предыдущие годы.

Я оторвала ещё один клочок, положила туда, где осталась завернувшаяся полоска пепла, встала, собрала журналы и ушла.

Ему бы точно не повредила вера в собственные магические силы. А мне нужно было подышать в стороне.

Как тот клочок бумаги, я вся горела от прикосновения к его коже, от того, что так прямо смотрела в его глаза и мы были так близко. После месяца воздержания чувство было оглушительным. Я была будто пьяница, которому сунули под нос дорогой выдержанный напиток.

Нужно было срочно остыть.

Глава 5 Филипп

Вернувшись в академию, я не стал немедля возвращаться в свою комнату. Поднялся на второй этаж и нырнул в нишу эркера, оттуда просматривался парадный вход.

Вот девушка приблизилась к ступеням, сделала шаг и застыла будто что-то разглядывая. Как я ни присматривался, так и не смог ничего обнаружить. Только когда она наклонилась и коснулась чего-то, меня вдруг осенило – отпечатки моих сапог!

Жуть какая!

Вот как, должно быть, она поняла, что в академию я не вернулся!

Я сглотнул, чувствуя как холодеют руки и подумал, что ей бы в следователи, вот уж от кого было не скрыться. Впрочем, какой бы странной она ни была, прятаться я не собирался.

На занятиях я вёл себя как обычно, ничем не выдавая случившееся ранее и вообще не обращая на Марту никакого внимания. Подглядывая за ней исподтишка, я решил, что она придерживалась той же линии поведения – игнорировала меня какое-то время.

Я не мог знать о чём она думает – обиделась ли на мою слишком бурную реакцию или, может быть, её задело то, что я несколько раз назвал её странной. Виду она не подала, но это ещё ни о чём не говорило.

И всё же я надеялся, что не слишком её задел. Конечно, я сказал правду, и краснеть за свои слова было бы глупо, ведь я не врал и не старался намеренно оскорбить. Просто её поведение было настоящим перебором. Она была классической преследовательницей. В общем, я жалел и переживал.

Прошло пару недель, и мне пришлось признать, что поведение её изменилось. Она больше не смотрела в мою сторону; исчезли пристальные взгляды. Отметил я и то, что раньше она всегда оказывалась рядом, но теперь изменила своим привычкам.

– Эй, Филипп, чего не в духе? – спросил Максим, сидя за обеденным столом.

– Ничего, – я попытался отмахнуться.

– Да какое там ничего, ты уже несколько дней ходишь хмурной, как туча. Проблемы дома?

Друг сделал свои выводы по понятным причинам. Обычно я расстраивался, получая новости из дома. Как раз в начале недели приходила почта.

– Нет, всё нормально, правда. Бессонница мучает, – соврал я, но только отчасти.

Отсутствие сна действительно иногда меня донимало, но сейчас причина была в другом, но я бы ни за что в этом не признался.

Нужно было внимательнее за собой следить и вести себя как ни в чём не бывало. Сам виноват.

Прямо перед обедом я заметил в коридоре Марту и, духи меня подери, разозлился ни с того ни с чего. Намеренно перегородил ей дорогу, да так, что она чуть не налетела на меня.

В этот момент я смотрел прямо, хотел заглянуть ей в глаза. Задача казалась простой, ведь мы были одного роста, но она, мазнув взглядом по моему лицу, отвернулась.

Я вспылил, и до сих пор не мог успокоиться. Украдкой скосил взгляд в угол – туда, где она обычно сидела. Марта отыскалась на прежнем месте, вот только, не в пример своему обычному поведению, она смотрела в сторону.

Не на меня.

Обиделась на мои откровенные – слишком резкие – слова о её странностях? Или, может быть, после того разговора разочаровалась во мне?

Она называла меня вежливым и любезным – всё верно, именно таким я и был. Меня хорошо воспитывали и другое поведение было мне не знакомо и не приятно, но, возможно, в том разговоре я перегнул палку.

Досада саднила в груди. Тревожила. Этой ночью со мной случилось именно то, о чём я соврал другу днём – одолела бессонница.

Ещё пару недель спустя мне приходилось прикладывать больше усилий, чтобы оставаться внимательным и собранным на занятиях. Спал я плохо, меня всё раздражало. Особенно Марта. Она меня просто бесила. Раньше меня доставали её долгие настойчивые взгляды, теперь их отсутствие.

Это, конечно же, было странным. Мы ведь раньше даже не общались.

Выполняя свои обычные дела в качестве старосты группы, я сверился с календарем – пришло время выписать назначение в библиотеку, а после сдать список в секретариат.

Я вывел на бумаге имя Марты, как делал это все предыдущие года. А потом добавил своё имя ниже.

Тут же почувствовал себя лучше.

Я прекрасно знал привычки Марты. В этом не было ничего удивительного, ведь мы проучились бок о бок достаточно долго. Я знал, что работая в библиотеке, она всегда уходит в малый читальный зал, и однажды, под конец года, когда она в очередной раз получила назначение, заметил её там рано утром.