Источник Спасения. Еврейский детектив

Вместе они вышли через главные ворота ешивы и двинулись в сторону шоссе.

Глава 3. Дерево двух ангелов

Утренний туман, лениво сползавший с далеких, покрытых лесом гор, контрастировал с игривыми солнечными лучами, поблескивающими в воде у дороги. Видимо, отдельные капли, падавшие с неба накануне вечером, к ночи переросли в полноценный дождь, оставивший после себя мокрую траву и лужи, однако Малкиэль, будучи захвачен своими сновидениями, совсем его не слышал. Он только теперь обратил внимание, насколько прекрасный вид открывался с этих мест. Сама ешива располагалась на небольшой возвышенности, дорога от нее спускалась к шоссе, по которому ходили автобусы. Если идти вдоль него и постепенно отдаляться, можно было спуститься в низину, за которой снова начинались холмы.

Не считая самих зданий ешивы, вокруг было мало признаков человеческой цивилизации. С высоких мест можно было увидеть пару поселков на склонах гор – скорее всего, это были арабские деревни, оставшиеся здесь еще со времен, предшествовавших независимости Израиля. Помимо них, глаз почти не улавливал естественных ориентиров, которые помогли бы не заблудиться. В такой местности чужаку, попавшему сюда впервые, будет трудно отыскать дорогу. Возможно, основатель «Источника» вместе с теми, кто его поддержал, к этому и стремились? Остаться подальше от всего, что отвлекает от учебного процесса?

В Иерусалиме ученики ешив часто выходили проводить вечера в парках, ходили в магазины и кафе. Некоторые, стараясь не попадаться никому на глаза, посещали и места с менее позволительными с позиции иудаизма удовольствиями. Здесь же, в этой дикой местности, пойти было практически некуда – разве что отыскать пару уединенных мест на природе для спокойной беседы или размышления. Не это ли лучшая гарантия того, что большинство учащихся останутся на весь день в бейт-мидраше?

– Осторожно, не споткнись, здесь что-то вроде каменной ступеньки, – предупредил Ицхак. Было очевидно, что он уже много раз ходил по этим местам и научился в них ориентироваться. Хоть и не особенно быстро, но уверенно он пробирался куда-то через ветки близко растущих деревьев.

– Здесь можно сократить путь, – объяснил он, – хочу тебе показать, где тут можно купить что-нибудь, если понадобится.

Через минуту они вышли на широкую тропинку, с которой чуть подальше виднелась еще одна асфальтированная дорога. Она вела к нескольким домикам, а затем уходила выше в гору, исчезая из виду возле отдаленного поселка.

– Видишь эти здания? – спросил Ицхак, – то, что с краю от остальных, – это магазинчик. Там обычно можно прикупить всякие штуки… ну, напитки там или что-нибудь сладкое, сигареты…

– Я, кстати, не курю, – вставил свою реплику Малкиэль.

– Я тоже. Но я на всякий случай сказал. У нас пару ребят в ешиве покуривают, они чаще других сюда и ходят.

– А ты здесь в округе уже все обследовал?

Ицхак остановился, обернулся и посмотрел на своего спутника.

– Просто я вижу, как ты уверенно идешь, будто каждый метр тебе знаком, – стал объяснять Малкиэль, словно оправдывая неуместный вопрос.

– Я уже не первый месяц в «Источнике», а еще раньше приезжал в эти края, когда семью навещал. Бывало, мы тут гуляли, и я проходил пешком от поселка Эйн Зейтим до этих мест. Я вообще люблю бывать на природе. Такая тишина… кажется, что морщинки в душе разглаживаются, когда я смотрю на эту зелень вокруг, спускаюсь по холмам…

– Понимаю, о чем ты говоришь.

– Мне когда-то отец здесь показывал несколько мест, мы иногда ходили вместе. Я тебе тоже могу их показать.

Малкиэлю снова стало неловко задавать следующий вопрос, но если и стоило это делать, то сейчас для этого был самый подходящий момент:

– Ты говорил, твой отец пропал?

Ицхак прошел еще несколько шагов молча, а затем ответил так, словно это было не очень-то и важно для него:

– Да, знаешь, он в один день просто не вернулся домой. Мама говорит, звонила всем знакомым, но никто его не видел.

– Может, это дело рук местных арабов? Полиция пыталась его искать?

– Наверное. Но поиски явно длились недолго. Во всяком случае, с тех пор я ничего о нем не слышал.

Малкиэль не знал, как реагировать. Если бы ему сообщили, что чей-то отец погиб, он произнес бы, как другой религиозный еврей на его месте, «Благословен Судья истинный», оправдывая Божью кару. Но, поскольку речь не шла об установленной смерти, он лишь пробормотал что-то на тему сочувствия своему товарищу.

– Ты знаешь, я уже свыкся с тем, что теперь живу без отца, – продолжил Ицхак, – говорят, в любой беде скрыто благо. С тех пор, как он исчез, я стал более взрослым и самостоятельным. Хотя иногда все же чувствую, как мне его не хватает.

Они прошли вдвоем через дорогу, ведущую к магазину и соседним зданиям, и повернули в небольшой лес. Впереди была тропинка, поднимавшаяся на возвышенность.

– Аарон мне намекнул, что ты собираешься сказать что-то важное, – перевел Малкиэль разговор на тему, которая его интересовала.

– Да, но прежде я кое-что хочу тебе показать. Мы сейчас идем к одному дереву, где я люблю размышлять в одиночестве. Сначала нам нужно пройти недалеко от кладбища.

Ребята поднялись на холм, откуда можно было увидеть местность еще на пару километров во все стороны. Здания ешивы оставались где-то позади, разглядеть их отсюда не удавалось, однако Малкиэль примерно представлял, на какое расстояние они отошли. Деревьев вокруг было уже не много, на этой открытой местности ощущался легкий ветерок, проникающий под одежду. Куртку, взятую из комнаты общежития, которую прежде Малкиэль нес в руках, он решил теперь накинуть на плечи.

– Видишь, вон там, – протянул руку с указательным пальцем Ицхак.

В направлении, куда он указывал, примерно в километре на фоне темной земли виднелась белесая низенькая ограда, а за ней ряды каменных плит. При взгляде издалека, если не принять эти стройные ряды на выделенном участке земли за какие-то садовые посадки, у смотрящего на них могла родиться лишь одна естественная и верная мысль, что это могилы.

– Старое еврейское кладбище, – с оттенком благоговения произнес Ицхак, – здесь хоронили, когда еще первые семьи из Польши и Литвы стали возвращаться в нашу страну, лет двести пятьдесят назад, если не раньше. Даже странно, что оно с тех пор не пострадало, тут ведь были и антисемитские погромы, и даже землетрясения.

– Мы далеко ушли от ешивы? – поинтересовался Малкиэль.

– Не очень. Я обычно не воспринимаю расстояние на глаз, но ешива там, – он махнул рукой в другую сторону, – если идти быстро и по прямой, то минут за двадцать можно добраться.

Они стали продвигаться дальше в том же направлении, в котором шли ранее.

– Там внизу есть несколько пещер. В некоторых тоже имеются захоронения. Говорят, там погребены праведники, жившие в окрестностях Цфата столетия назад.

Малкиэль чувствовал себя как на экскурсии, которая, вдобавок, свалилась на него, словно из ниоткуда. Однако вместо того, чтобы выслушивать о пещерах и захоронениях, ему хотелось получше узнать своего спутника. Что-то в облике и интонациях Ицхака вызывало доверие к нему и располагало к дружескому общению.

– Скажи, почему ты решил приехать сюда, в «Источник»? Только потому, что у тебя семья живет неподалеку? – поинтересовался он.

– Да, но и не только это. Я уже сказал, что люблю тишину. В старой ешиве, когда столько народу вокруг, мне было трудно учиться. Полный зал людей, и все гудят, спорят о чем-то. У меня иногда просто сносило крышу. В последнее время дела там только ухудшились – все были на взводе, постоянно висело такое напряжение… Рав Гершон давно уже понял, что мне нужна другая обстановка. По правде сказать, меня он одним из первых пригласил переехать сюда, когда встал вопрос об открытии новой ешивы.

Ицхак говорил спокойно и искренне. Было ясно, что он открыт к тому, чтобы делиться своими личными переживаниями. Это подталкивало к тому, чтобы продолжать беседу.

– Какие здесь люди собрались? У тебя уже есть среди них друзья? – задал следующие вопросы Малкиэль.

– Ну, человек пять я знаю довольно давно. С Аароном, например, мы еще тогда в Хошене много общались. Мне кажется, он наконец почувствовал себя здесь в своей тарелке и может заниматься тем, чего давно хотел… Из остальных, кого я знаю, сейчас в ешиве только Цви. Мы с ним раньше крепко дружили, но в последнее время мало общаемся. Прочие мои друзья еще не вернулись с каникул. Позже смогу тебя с ними познакомить.

– А как остальные? Те, кто не был в твоей прежней ешиве? Нормальные ребята?

Было нетрудно угадать, что подталкивает Малкиэля задавать такие вопросы. Какая-то нервозность в его голосе, явно диссонирующая со спокойной и неторопливой манерой выражения его собеседника, подсказывала, что в прошлом у него уже бывали проблемы с взаимопониманием в коллективе. Вместо того, чтобы отвечать, Ицхак обратился к нему с встречным вопросом:

– А ты почему о себе не рассказываешь? Мне тоже интересно узнать подробнее, где ты до этого учился и почему приехал сюда.

– Не так уж много, что могу рассказать, – напустив на себя скромность, начал Малкиэль, – семья у меня живет в Иерусалиме. До этого года я учился в ешиве Адерет Элияху, но там мне условия не подходили. Когда приехал в Хошен и поговорил с равом Гершоном, он сказал, что здесь мне будет легче. И вот я здесь.

Пока он говорил, Ицхак все время стоял и с понимающим видом слушал. В его взгляде чувствовалось, что он уже подсознательно уловил нечто такое, о чем его новый товарищ не сообщал прямым текстом. Сочувственно кивая, он, наконец, произнес:

– Не со всеми тебе удается поладить, а?

Малкиэлю было неловко от мысли, что его сразу могут начать воспринимать на новом месте как потенциального социопата. Но Ицхак словно почувствовал и эту тревогу, а потому сразу добавил:

– Не удивляйся, здесь у многих такие же особенности. Сам понимаешь, кто еще согласится поехать в неведомую глухомань, куда-то на край страны, чтобы отгородиться от всего мира с мыслью сидеть днем и ночью за книгами? Ясно же, что на это пойдут только те, кто не очень стремится к обществу.