Вальс ведьмы

Ребенок Маркуса Кейтлера и Сибил Сен-Жермен был бы таким в любом случае. Не важно, даже родись он светловолосым мальчиком, хотя нашему обществу они приходились не по душе. Было принято считать, что такие дети слишком напоминали ангелов. Порой это приносило неудачу.

Акушерки Черных кровей боролись за то, чтобы моя мама была ближе к их родильным домам. Они хотели своими руками привести в мир того, кого многие уже окрестили «будущим магии».

К сожалению, я была разочарованием с самого начала. После сложных родов я появилась на свет слишком маленькой и слабой, и моим родителям пришлось нанять сиделок следить за мной днем и ночью почти на целый месяц. Когда наконец опасность вроде бы миновала и мир встретил меня, я все еще не была той, кем меня ожидали видеть. От чар, алхимических зелий и мазей, которые наносили мне на тельце, на моей коже появлялись синие пятна, а волоски, с которыми я родилась, полностью выпали. Я даже не улыбалась. По-видимому, все время, когда не спала, я лишь безудержно плакала, а кричала так пронзительно, что распугивала всех гостей. Они и чашку чая не успевали допить. Всем было немного не по себе. Казалось, дочери героев должны быть красивыми и соблюдать определенные нормы приличия, даже если пока что умели только лепетать.

Со временем пятна на моей коже исчезли и у меня снова отросли волосы, но я все еще была трудным ребенком. В пять лет я впервые услышала фразу, которая повторялась на протяжении всей моей жизни и которую мне в конечном счете надоело слышать: «Она совсем не похожа на своих родителей».

Они были правы, бессмысленно это отрицать.

Я не походила на них внешне. Мне не досталось ни прекрасных рыжих волос моей матери, густых и вьющихся, ни отцовских черных и прямых, блестевших каждый раз, когда лучи солнца попадали на них. С точностью до наоборот, мои длинные каштановые волосы были прямыми и тусклыми и не отражали ни единого блика, даже в самые ясные дни. Глаза у родителей были светлые серо-зеленые, но мои оказались карими и настолько темными, что радужка и зрачок были едва различимы, и выглядела я странновато.

И не стоит забывать о магии.

Мир считал, что даже если я не была той красивой и хорошенькой девочкой, какой должна была быть, то все равно бы стала настоящим гением. Многие думали, что Откровение, пробуждение Черной крови, состоится у меня еще в младенчестве.

В конце концов, у отца оно появилось прямо в день его рождения. Одним движением пальцев он превратил деревянную колыбель в золото. Маму нельзя было назвать развитой не по годам, и тем не менее у нее тоже оказалось одно из самых ранних зафиксированных Откровений. В день, когда ей исполнился один год, она появилась в гостиной моих бабушки и дедушки и в слезах тащила за собой старого плюшевого мишку, который стал жестким и тяжелым из-за толстого слоя золота.

Люди Черных кровей покрывали золотом то, к чему прикасались, лишь те несколько раз, когда они впервые проявляли свою магию. После такое не повторялось. Несмотря на то, во что верили люди Красных кровей, и на легенды вокруг нас, мы не могли с помощью магии добывать богатства и товары, нам было по силам лишь совершать действия.

Однако в моем случае шли месяцы, а я все еще не подавала никаких признаков владения каким-либо особым даром. Мне исполнился год, затем второй, а после и третий. Время шло, а в моих венах по-прежнему не текло ни капли магии.

Родители забеспокоились, когда у моих двоюродных брата и сестры Лироя и Кейт, которая была младше меня на год, пробудились их Откровения. Поэтому, когда мне исполнилось пять, всего через год после начала моего базового образования, они решили, что пришло время отвести меня к целителю.

Было странно, что ребенок двух Черных кровей не обладал магическим даром. Тем более если родители росли вундеркиндами. У них не только оказались самые ранние Откровения в истории; они были отличниками Академии и по окончании учебы стали Высшими членами Ковена, крупнейшего руководящего органа в нашем мире. В дополнение к этому они опубликовали несколько кодексов, которые затрагивали алхимию и проклятия, а также создали заклятия и заклинания. Вдобавок ко всему, если бы не они, Алистер Вейл не был бы схвачен.

И несмотря на то что полмира наблюдало за мной, переживая, я наслаждалась своей свободой. Я была маленькой, но уже тогда знала, что не хочу быть Черной кровью, ведьмой, как нас называли люди Красных кровей. Я начинала понимать, что это значит. Я видела это в Лирое и Кейт. Когда Лирою исполнилось шесть лет, его отправили в Академию Ковенант, школу-интернат в районе Семи сестер в Сассексе. Он был там вдали от всех нас вплоть до зимних каникул.

Дети Красных кровей, как мы называли всех смертных, лишенных магии, получали образование дома, у гувернанток, или в школах. Я знала, что это вовсе не весело, но я бы охотнее предпочла такой вариант, нежели проводить месяцы вдали от семьи, затерявшись в чудовищном здании на вершине гигантской скалы. По вечерам, дома, я вспоминала бледное лицо Лироя, когда его сестра Кейт безутешно плакала и старалась изо всех сил запрыгнуть в карету и уехать с ним.

Время шло, и, несмотря на усилия родителей и беспокойство остальных членов семьи, у меня не возникало никакого Откровения. Я оставалась такой же невзрачной, как люди Красных кровей.

В день, когда мне исполнилось шесть, родители решили найти мне гувернантку. Дело не из легких, потому что гувернанток Черных кровей было не так много и, помимо всего прочего, я и впрямь не владела никакой магией, чтобы она требовала контроля. Но нанимать гувернантку Красной крови могло быть опасно. Пускай мы и были осторожны и нас редко обнаруживали, случалось, что кто-нибудь становился свидетелем заклятия или заклинания, и тогда приходилось стирать им память. Заклинание это обычно простое, но выполнять его нужно быстро. Чем больше времени потребуется, чтобы заставить человека выбросить из головы все связанное с магией, тем хуже будет. Моя семья знала это не понаслышке. Но это была не единственная проблема, потому что многократное стирание памяти человеку Красных кровей могло в конечном итоге повлиять на его собственные воспоминания.

Мои родители входили в число старших членов Ковена, они могли произносить эти заклинания даже во сне, но им показалось хорошей идеей пригласить в наш особняк гувернантку Красной крови, поэтому им приходилось стирать ей память пять раз в неделю.

К счастью, этот вопрос разрешился благодаря леди Констанции. Она была Красной крови и вместе с тем давней подругой тети Эстер, старшей сестры мамы. Дочь леди Констанции, Шарлотта, была моего возраста и на тот момент как раз начала посещать занятия у гувернантки, которую им порекомендовали. По-видимому, она чувствовала себя одинокой. У нее не было братьев или сестер, и ей не хотелось заниматься одной.

Леди Констанция сама предложила моим родителям, чтобы я каждое утро приходила к ним домой; они жили всего в пятнадцати минутах ходьбы. Я знала, что, будь я такой же, как остальные дети Черных кровей, они никогда бы этого не допустили. Но у меня было чувство, что они хотели скрыть меня с глаз. Я почти не проводила с ними времени; они много работали, а когда не работали, ходили на званые обеды или танцы и возвращались домой очень поздно. Я много раз ждала перед тем, как заснуть, в надежде, что, вернувшись, меня поцелуют на ночь. Но они почти никогда так не делали. Родители просто открывали щелку в двери моей спальни, мгновение наблюдали за мной, пока я притворялась спящей, а затем снова закрывали дверь. Я была огромным разочарованием для них.

Пока все сочувствовали мне и жалели родителей и мою прославленную семью, я улыбалась больше, чем когда-либо. Я наконец-то ощутила себя свободной от того бремени, что преследовало меня со дня моего рождения. Я не была обязана быть Черной крови. Я не должна была быть такой же, как родители.

Несмотря на то что мадам Грей, наша гувернантка, была суровой и почти не позволяла нам разговаривать во время уроков, мы с Шарлоттой всего за неделю стали не разлей вода.

Я чувствовала себя самой счастливой девочкой в те утренние часы, которые проводила с ней, мадам Грей и леди Констанцией. Здесь меня приняли как свою, наконец освободив от стольких опасений и слухов, которые нашептывали мне в уши. Когда же я должна была терпеть собрания и ужины с людьми Черных кровей в доме родителей и меня заставляли проводить время с остальными детьми, уже успевшими опрокинуть несколько ваз или случайно призвать душу какого-нибудь мертвеца, я больше и бровью не вела в их сторону.

Для меня их больше не существовало.

Они больше не имели ко мне никакого отношения.

К сожалению, однажды ночью все изменилось, когда я собиралась укрыться одеялом.

Ощущение продлилось не больше секунды, но в тот момент, когда я его почувствовала, поняла, что все кончено. У меня только что пробудилось мое Откровение.

Оно произошло, когда я коснулась бархатной подушки, чтобы отложить ее в сторону. Нечто похожее на озноб, но более глубокое и жгучее, охватило меня от корней волос до кончиков пальцев ног, от чего голова закружилась и перехватило дыхание.

Когда я моргнула и опустила взгляд, подушка покрылась позолотой.

Я душераздирающе вскрикнула, вскочила на ноги и попятилась, пока не уперлась в стену. Золотая подушка упала на пол и издала звон, частично заглушенный толстым ковром.

Я была Черной кровью.

Я была ведьмой.

Как мои знаменитые мать с отцом.

Я ошиблась. Кошмар еще не закончился. Это оказалось только началом.

Остальной мир не должен был узнать об этом.

Я сглотнула. Сердце колотилось в ушах, когда я присела на корточки, оттолкнула золотую подушку и спрятала ее под кружевами и балдахинами, висевшими над моей кроватью. Я уставилась на нее и перевела взгляд на свои руки, но в них, казалось, ничего не изменилось. Может, это была всего лишь ошибка. Еще одна ошибка, которую совершила девочка-разочарование Элиза Кейтлер. Я покачала головой, задула колеблющееся пламя свечей и легла в постель. Несмотря на то что я закрыла глаза, мне так и не удалось заснуть в ту ночь.

На следующее утро я первым же делом опустилась на колени у кровати и заглянула под нее. Увы, подушка все еще была там, слегка поблескивая в тени.

– Мисс Элиза?

Я резко повернулась к Лотте, одной из наших служанок, которая хмуро наблюдала за мной у открытой двери. В руках она держала кувшин с водой, чтобы привести меня в порядок. Я не слышала, как она подошла.

– Что-то не так?

– Нет, ничего, – ответила я, изобразив на лице слабую улыбку.

В то утро я едва позавтракала. Хотя родители обычно не обращали на меня особого внимания, мама спросила, плохо ли я себя чувствую, увидев, что я отодвинула тарелку, к которой едва прикоснулась. Я ограничилась тем, что покачала головой, заставив ее нахмуриться, как это сделала Лотта.

Подойдя к дому леди Констанции, мне едва удалось улыбнуться. Было так страшно, что я не смела ничего трогать, ведь знала, что, как только у меня случится Откровение, не перестану превращать предметы в золото до тех пор, пока меня не внесут в реестр Черных кровей и не дадут Панацею – она лишит меня внезапно обретенной способности, и только тогда я смогу сдержать неукротимую магию, безудержно текущую по моим венам, что даст мне возможность контролировать новые силы.

Я была так отвлечена, что забыла взять с собой ручку.

– В чем дело? – спросила меня мисс Грей, когда увидела, что я не выполняю ее заданий и зависла, глядя на чистый лист тетради.

– Я… я забыла свое перо, – пробормотала я, бледнея.

– Я могу одолжить тебе, – ответила Шарлотта. Она открыла пенал и предложила его мне.

– Нет… в этом нет необходимости, – поспешила сказать я, волоча стул по полу, чтобы отодвинуться от нее подальше.

– Что за ерунду вы говорите? – Мисс Грей сжала губы в нетерпении. – Возьмите перо и начните писать. Не нужно нас задерживать.

В ужасе я смотрела на Шарлотту, как она крепко держалась рукой за меня. Что, если я случайно превращу ее перо в золото?