Львиное Сердце

Стоял очередной погожий день. Солнце горело в голубом небе, не виднелось ни облачка, в воздухе – ни единого дуновения. Пот лился с меня градом, причем не столько от жары, сколько от лихорадочного возбуждения. Я переживал за Уолтера, но ликовал при мысли о битве, упиваясь запахами пота, масла, кожи и лошадей. Крики и приказы. Песня, подхваченная рыцарями. Благословение от стоящего на обочине священника и непристойные призывы со стороны пары шлюх, пришедших проводить нас. Скрип тележных колес, собачий лай. Стайки мальчишек, изображая англичан и валлийцев, бежали вдоль дороги, обмениваясь ударами копий, сделанных из палок.

Я обернулся и разглядел Риса, стоявшего на стене. Я помахал ему на прощание, он сделал вид, что ничего не заметил.

Хьюго обратил на это внимание.

– До сих пор злится?

– Аж слюной брызжет, – с ухмылкой отозвался я. – Божился, что, если я возьму его с собой, он убьет по меньшей мере десятерых валлийцев.

Мальчишку ничуть не смущало то, что он собирается сражаться со своими соплеменниками. Впрочем, это так было всегда и везде.

– Он напоминает мне Лоскутка, – проговорил Хьюго.

– И ты не ошибаешься, – со смехом согласился я. Пес главного конюха был самым настоящим терьером, задиристым и упорным. Лоскуток считал, что он куда крупнее, чем на самом деле.

Мы шли в поход.

От Стригуила до Аска по дороге – примерно пятнадцать миль, по прямой – несколько меньше. Язык не поворачивается назвать путь, которому мы следовали, дорогой. То была всего лишь проделанная повозками тропа, узкая и немощеная. Изрезанная глубокими колеями, но благодаря хорошей погоде не покрытая грязью, как обычно, она кое-где шла прямо, а в других местах извивалась и петляла, как змея. По обеим ее сторонам тянулся лес, перемежаясь с обширными пустошами, поросшими низкорослым вереском и дроком.

Там, где местность была ровной, мы, всадники, двигались быстрее. В колонне появлялись разрывы – между нами и пешими солдатами, а также между ними и повозками. Ричард, опытный военачальник, постоянно приказывал остановиться и сомкнуть ряды. Подобные бреши были чреваты нападением, особенно опасным для уязвимого, неповоротливого обоза.

По пути мы то и дело видели Ричарда, но только издали. Я сгорал от желания скакать среди его рыцарей в блестящих кольчугах, но, естественно, вынужден был довольствоваться местом среди оруженосцев. Я вытягивал шею, стараясь поймать герцога взглядом на поворотах или в то время, когда передовой отряд поднимался на холм. Надежда приблизиться к нему появилась, когда на привале оруженосцы решили убедиться, что у их господ имеется все необходимое. По правде говоря, с их стороны это тоже был повод подобраться к герцогу – всем хотелось находиться рядом с ним, – и я не упустил случая. Отмахнувшись от Хьюго, предостерегавшего, что патруль Фиц-Алдельма может вернуться в любую минуту и тогда мне наверняка конец, я повернул своего конька вслед за лошадью друга и отправился вместе с ним.

Подъехав поближе к герцогу и его рыцарям, мы выяснили причину остановки. Слева от тропы журчал быстрый ручей – появилась прекрасная возможность напоить лошадей. Ричард по праву сделал это первым и теперь наблюдал, как рыцари по очереди подводят коней к потоку. Заметив это, оруженосцы поспешили на помощь. Мне же пришлось сторожить их лошадей. В смущении я наблюдал, как герцог ведет беседу с несколькими рыцарями в каких-нибудь двадцати шагах от меня. Солнечные блики играли на хауберках[9 - Хауберк – длинный кольчужный доспех.] и кольчужных штанах, защищавших ноги.

До этой минуты меня заботило только то, как поучаствовать в походе к Аску. Теперь, оказавшись далеко от стен Стригуила, глядя на облаченных в броню герцога и его спутников, я остро ощутил отсутствие доспехов. При мысли о валлийских копьях и стрелах по спине забегали мурашки. Обозлившись – ведь ирландские воины не носили кольчуг, которых не было и у большинства оруженосцев, – я убеждал себя, что валлийцы обратятся в бегство, стоит им увидеть рыцарей Ричарда.

Видимо, так считали все: никто не обращал внимания на противоположный берег ручья и росшие там деревья. С облегчением передав коней оруженосцам, рыцари умывали лица, пили воду из дорожных мехов, переговаривались между собой. Оруженосцы суетились, водя коней к берегу и обратно. И только я, вынужденный держать поводья, имел досуг смотреть куда в голову взбредет. По правде говоря, мысли мои были заняты герцогом Ричардом, так что я лишь случайно бросил взгляд на другой берег быстрого ручья.

И застыл от ужаса, увидев между деревьями около дюжины фигур, скользивших, словно зловещие призраки. Эти люди, облаченные в темные туники и штаны – а некоторые с голыми ногами, – были вооружены копьями или луками. У многих имелись круглые щиты, примерно у четверти – шлемы. Я еще набирал в грудь воздуха, чтобы поднять тревогу, когда засвистели первые стрелы. Нацеленные в коней, три с лишним десятка которых собрались на тесном пространстве, они не могли пролететь мимо. Усилием воли оторвав взгляд от пугающей картины, я понял, что нападающие пойдут двумя волнами. Лучники образовали редкую цепь, между ними поместились копейщики. Первые должны были посеять панику, а вторые, пользуясь растерянностью и испугом, нанести удар. Хьюго стоял спиной к врагу, совсем рядом с ручьем, и подвергался смертельной опасности.

Я забыл, как бросил поводья. Помню только, как я бежал во весь дух к берегу, пока щит колотил меня по спине, и орал, что на нас напали.

– Хьюго! – закричал я. – Хьюго!

Он услышал, как и двое других. При всех, слава богу, имелись щиты, иначе они уподобились бы птицам, покрывшись оперениями стрел.

Все висело на волоске: мы достигли отмели как раз в тот миг, когда валлийские копейщики обрушились на нас в сопровождении брызг и воинственных воплей. Мы одновременно опустили щиты, которые держали над головой для защиты от стрел, – получилась небольшая стенка. Наши мечи вылетели из ножен.

– За герцога! – взревел Хьюго.

Еще два голоса подхватили клич. Я выкрикивал оскорбления по-ирландски.

Помню пронзительное ржание раненых коней в тот миг, когда копейщики обрушились на нас. Лучше вооруженные, с остроугольными щитами и в шлемах, мы, однако, безнадежно уступали противнику числом. Я подумал, что скоро мы превратимся в иссеченные клинками трупы. Ком подкатил к горлу, мне хотелось повернуться и бежать. Не желая выказать себя жалким трусом, я сомкнул колени.

Позднее я с улыбкой думал: как близок я был к тому, чтобы сложить голову у того безымянного ручья, сражаясь с людьми, стремившимися убивать моих же врагов, англичан. Однако в те чертовы мгновения я ощущал только сжимающий потроха страх и отчаянную жажду выжить. Обезумевшие от ярости боя валлийцы мчались прямо на нас. Почти касаясь друг друга плечами, сомкнув щиты, мы приготовились встретить натиск, нырнув под беспорядочно колющие копья; каждый выбросил вперед правую руку. Четверо валлийцев умерли, надо полагать, за пару мгновений. Видя постигшую их судьбу, следующие отчаянно пытались притормозить, но напор толпы толкал их вперед. Мы убили или ранили еще четверых.

Наступление валлийцев резко захлебнулось. Воины кричали и сваливались в поток. Тела образовывали маленькие плотины. Ручей окрасился кровью. Медленно кружась, проплыл чей-то щит. Крики на французском. Крики на валлийском. Топот копыт – это лошади ринулись прочь от побоища. Над головой пролетали стрелы. У меня отлегло от сердца, так как лучники целились не в нас. Копейщики разделились на три отряда: первый атаковал в лоб, два других устремились на наши главные силы с боков.

Хьюго принял командование и приказал нам встать спинами друг к другу. Образовав крошечный квадрат, мы приготовились подороже продать свои жизни. Хьюго стоял лицом к ручью. Я располагался по левую от него руку, глядя в сторону Стригуила. Едва я успел подумать, как хорошо было бы сейчас оказаться там, за стенами замка, как валлийцы навалились на нас со всех сторон.

Остаток схватки прошел для меня как в бреду. Помню сгнившие до пеньков зубы человека, которого я сразил, и пронзительный вопль другого. До сих пор ощущаю вкус страха, испытанного мной, когда мой клинок засел в щите валлийца. Тот ткнул меня копьем, я извернулся, но острие вспороло мне правую щеку. Шрам сохранился до сего дня. Когда я вскрикнул, валлиец загоготал, но тут щит его опустился. Я высвободил меч и опустил его противнику на грудь. Мощный толчок моего щита опрокинул врага на спину. Кровь ударила фонтаном, когда я вытащил клинок из плоти, и я возрадовался, да простит меня Бог.

К моему удивлению, следующий валлиец предпочел сбежать, а не сражаться со мной.

Вскоре я уразумел причину такого поведения. Мимо нас вниз по склону к ручью промчался на полном ходу могучий всадник в доспехах. Это был Ричард, без шлема; он скакал, опережая своих рыцарей на дюжину шагов.

Душа моя возликовала, когда валлийцы повернулись и побежали. Не думаю, что герцогу представилась возможность обагрить меч. Бой закончился.

Я резко обернулся.

– Хьюго!

– Здесь я.

Мой друг, раскрасневшийся и вспотевший, широко улыбнулся в ответ.

Редко я испытывал такую радость. Она, впрочем, улетучилась мгновением позже: одному из наших не суждено было увидеть Аск, а тем более Стригуил. Он лежал на валлийце, залитый кровью. Реджинальд, четвертый член нашего отряда, был невредим. Мы обменялись короткими кивками, понимая, что выжили только чудом.

– Герцог, – вполголоса проговорил Хьюго, и я повернулся.

Все, как один, опустились на колено в окровавленный ил.

– Сир!

– Встаньте! – Голос Ричарда звучал ласково. – Хочу поглядеть на парней, остановивших атаку валлийцев.

Мы поднялись.

По глазам Ричарда я понял, что он меня узнал.

– Так это тот ирландец, Руфус! – удивленно воскликнул герцог.

– Да, сир, – сказал я и покраснел.

– Графине известно, что ты здесь? – Ричард махнул рукой. – Не важно. Я воистину рад, что ты оказался тут. Это ведь ты поднял тревогу, так?

– Да, сир.

Я заметил, что за спиной у герцога собирается народ.

– Мы перед тобой в долгу.

Все посмотрели на склон позади нас, усеянный телами убитых, раненых и умирающих лошадей. Оставшихся целыми коней видно не было – они разбрелись, наверное, по половине Уэльса.

– Если бы не ты, – продолжил Ричард, – наши потери оказались бы куда более тяжелыми. Не только в лошадях, но и в людях.

– Я всего лишь поднял крик и побежал к берегу, сир, – возразил я.