You had to stay

Я поступил – глупо – подло – низко – безответственно,

потому что прекратил отношения по смс, толком даже не дав Асти сказать мне какие—то слова. Не дав ей ни напасть, ни защититься. Представляя, во что выльется даже краткий разговор по скайпу (если это будут слова, а не сплошные слёзы), я предпочёл избежать этого. Предпочёл избежать того, что мне придётся врать – ведь я никому не изменял, это был жёсткий и действенный (как мне казалось) предлог для разрыва отношений, существующих на расстоянии. И с какой—то стороны это можно было даже оправдать (для любителей подстраховаться) – отношения не выдержали проверки километражем; я хочу секса, но тебя рядом нет, а вздроч по скайпу уже не тот; мы написали уже целую книгу пошлых порнороманов про нефритовые стержни и упругие жопки, не знавшие признаков "усталости кожи". Меня больше не возбуждает твоя щербинка, мне больше не хочется ждать "девушку—на—неделю". Меня не тронут твои слёзы, какими бы искренними, какими бы обжигающими они ни были. Какой бы хорошей – на самом деле – не была ты. Я это начал и я имею право это прекратить.

"Мы преодолеем это всё.. Вместе. Можно же..нужно же дальше как—то жить!"

Нет, не нужно. Совсем.

Youhadtostay. Пятое дыхание.

Проснувшись, я надел свои обычные шорты, обычную футболку, нацепил солнцезащитные очки и пристегнул поводок к ошейнику своей собаки. Моя такса требовательна к длительности прогулки, поэтому домой мы вернулись примерно через час. Пришёл Джон, мы выпили по чашке утреннего кофе и вышли из квартиры в начало лета.

Добравшись до "Новослободской" – именно там я должен был прятаться за угол – за полчаса до назначенного времени, мы не придумали ничего лучше, как нарезать круги вокруг торгового центра "Дружба", покуривая и временами принимая вид бездельно прогуливающихся пенсионеров. Бездельно, бесцельно и безденежно. Сигарета, туалет, бодрящая холодная вода, умыть лицо, поправить волосы и проверить обе ноздри на наличие естественных, но непривлекательных скоплений. Полчаса истекли.

Встав напротив выхода из метро, Джон и я смотрели в разные стороны, я – на двери метро и выпадающих оттуда людей, Джон патрулировал глазами Новослободскую улицу. Я ни за что бы её не узнал. И Джон тоже.

Когда зазвонил телефон – одновременно с этим – камень из пустого желудка поднялся в район груди и утяжелил её, казалось, на несколько тонн. Стало трудно дышать. Ожидаемый звонок – неожиданный звонок – я застигнут врасплох.

– Привет! Вы где? – Мы около выхода из метро. А ты? – А я на противоположной от выхода из метро стороне улицы. Машу сейчас рукой. Вы меня видите?

Джон тычет пальцем куда—то в сторону припаркованных на тротуаре машин. Я вижу синий "BMW".

– Ээ..пока нет. – Вот я прыгаю и машу рукой. – Чёрт..

Через 4 полосы улицы (по две туда и обратно) Джон и Рыж подходят ко мне, всё ещё выглядывающему её в глубинах стихийной парковки.

– Привет, Рэ. Ну вот и я. – Привет, Рыж! Столько времени ожиданий – и вот.. – Ты следил за мной из—за угла? – Почти. Я же не думал, что ты приедешь не на метро. – От моего дома сюда идёт прямой автобус, а от дома до метро – минут 10—15 на маршрутке. Я села, попала в пробку..ой, ничего, что я опоздала? – Я и не заметил. – Как я тебе?

[Эй! Какой я там по счёту в очереди? Не волнует, ты всё равно прильнёшь ко мне. Симпатичная. Красивая необычно. Сколько тебе лет? Глупый вопрос – где я был раньше? Раньше..на "портале" об этом ни слова, ты тоже ничего не говорила. Я не спрашивал? Улыбнись ещё..и ещё раз..просто улыбайся. Можно потрогать твои волосы? Или лучше губы – ты их облизываешь почему? Притягиваешь. Ты чуть выше меня или мне кажется? Улыбайся, чёрт побери.. Глаза и губы.]

– Хочешь подробностей? – Хочу! – Раз я здесь, раз я не ушёл, спрятавшись за колонну и нырнув в метро..вспомни наш уговор. – Это нечестно! А вдруг ты позже уйдёшь? Мы пойдём по улице, я отвернусь ненадолго – а тебя уже нет. И Джона нет. И я снова одна. Честно! Не хочу говорить банальности – про глаза и волосы тебе многое уже было сказано. – Так и ты скажи – мне будет приятно. Или хочешь сделать комплимент каким—то определённым частям тела? – Дай руку. Приятная кожа, не хочется отпускать. – (смех; смущённый смех; смущение с улыбкой; зелёные глаза) Может, тогда обнимемся? Я так давно не обнималась.

[Этого было слишком мало! И быстро!]

Я не хотел размыкать руки на её спине, я хотел повиснуть на ней так, как младенец висит в слинге на груди у своей мамы. Но какой из меня младенец? Это было бы чересчур.

Рыж обняла и Джона, точно подметив (не первая), что её макушка едва достаёт ему до плеча и что Джон "большой, нет, огромный, как папа, который может посадить на плечи и унести далеко—далеко". Теперь мы должны были дождаться подругу Рыжа, которая училась поблизости.

То, что в ближайшие две недели у меня не будет работы (не набрали клиентов, нет смысла перезаписывать флэшки и, соответственно, менять их), я знал заранее.

– Рэ, чем мы будем заниматься? – Хмм.. Поехали к нам в ****** (населённый пункт в черте Москвы, на тот момент – Московская область). – В ******? А что мы там будем делать? – Что хочешь. Можно пойти в лес и устроить пикник, подёргать за уши мою собаку.. – Аня идёт!

Улыбнувшись друг другу самыми широкими улыбками на этой улице, Рыж и Аня обменялись последними новостями (что заняло минуты три), а потом Рыж представила ей нас.

– Это Джон и Джон (первый – Джон, второй – я, Рэ; загадывайте желания). – Привет, – синхронность поражающая. – Привет (недоверчиво смотрит на нас).

Не знаю, что было в тот момент в голове у Ани, но взгляд у неё был испепеляющий. Сначала недоверчивый, а потом такой, будто нас здесь быть не должно. Ну или, как минимум, меня.

– Аня, а мы поедем в ******! Домой только заскочу ненадолго.. – Ты уверена? Ты их даже не знаешь, первый раз видишь. – У меня есть адрес Рэ, я тебе напишу его сейчас – на всякий случай.

Пожалуйста—пожалуйста, я не скрываюсь. Остался ещё хоть кто—то, кто этого адреса не знает?

– Где это вообще находится? – В ******. – Ну где именно? – Если хочешь – поехали с нами, увидишь. – Нет, спасибо, как—нибудь обойдусь.

И что плохого я ей сделал? Сексуальные пухлые щёчки, хорошая фигура – и такой злой взгляд, такой злой рот. Рыж говорила, что она другая. И сейчас успела шепнуть, что я Ане не нравлюсь – не внешне, не внутренне – просто "у меня непонятные намерения в непонятном месте с её лучшей подругой". Она переживает, кусает губы, печально смотрит себе под ноги и тяжело вздыхает каждый раз, когда Рыж смеётся.

Мы просто прогуливались, ели мороженое (Рыж – Джону: "Папа! Ну купи! Я хочу хрустящий рожок и много счастья"), Джон всё—таки успел прокатить Рыжа несколько метров на своих крепких плечах, когда впереди показался Рижский вокзал. Рыж и Аня хотели ехать домой на метро, я доказывал им, что на электричке будет быстрее – стоит только дойти до "Рижской" (платформы).

Аня миллион раз переспросила, каким образом мы планируем добраться; я терпеливо объяснял; вроде как убедилась, что я не маньяк и что в район Коровинского шоссе (дом Рыжа, дом Ани) можно легко и быстро добраться, сойдя с электрички на платформе "Моссельмаш". Рыж об этом догадывалась, но не пользовалась этим маршрутом ("Не знаю..теперь ты мне всё показал"), Аня, судя по кислой улыбке, предпочитала мартини и заднее сиденье мерседеса. Но на метро она тоже согласна.

Сев в электричку, через десять минут мы уже были на "Моссельмаше" – жуткий шум "горки", с помощью которой формируют товарные составы, заглушал все остальные звуки. Шум тормозных колодок, шум соединяющейся сцепки, отчётливая мелодия рельсовых стыков. Преодолев длинную и сложную систему лестниц, мы оказались во дворах, сквозь которые пошли к дому Рыжа. Дойдя до него, мы попрощались с Аней и с сообщением в черновиках её телефона, в котором был написан мой домашний адрес. Аня, так что в итоге – ты нашла на карте мой сорок шестой?

Рыж вошла в подъезд, предоставив меня и Джона самим себе на какие—нибудь пятнадцать минут. Сидеть не хотелось – мы смотрели вокруг, не отличая одну белую панельную девятиэтажку от другой, не различая одинаково обосранных лавок, не видя лиц одинаково одетых детей, играющих в подобие футбола и краем уха ловящих одинаковое, слипшееся в одно большое из нескольких поменьше, слово "бля" от неразличимо синих местных гопников, рассевшихся на небольшой трибуне.

Рыж вышла, улыбаясь и застёгивая на ходу средних размеров аккуратную спортивную сумку.

– Я готова! Можем идти. – Рыж, а у вас здесь есть какой—нибудь магазин? – Да, пойдём прямо, вот туда. Я тоже проголодалась.

Улица неприветливая – из—за жутких пятиэтажек, наполовину уже выселенных, наполовину разграбленных и занятых бомжами. Какие—то дома скрываются в густой листве деревьев, а какие—то выглядывают окнами прямо на тротуар. И там, где ещё есть жизнь, именно на жизнь это не похоже – голый по пояс мужик с усами сантехника из порнухи семидесятых годов и лысеющей шевелюрой смотрит телевизор и нервно дёргается; женщина средних лет курит в окно на втором этаже и оттуда же с наслаждением поплёвывает вниз; пьяные крики; на балконе "гуляет" ребёнок в коляске, а этажом ниже точно на таком же балконе стоит неподвижно кокер—спаниель и беззвучно открывает пасть. Экскаватор ровняет участок, на котором был один из тех печальных домов; видны куски стен с обоями в голубой цветок.

Супермаркет "Ням—ням". "Parmalat" и различные слойки – сегодня пусть будет с малиной. Рыж берёт воду, маленькую шоколадку и йогурт. Мы расплачиваемся и выходим. Странная радость накатывает волнами. В сумерках район уже не кажется недружелюбным, а зелёные глаза Рыжа кажутся большими и круглыми – как от удивления или потому что она кто—то типа Сейлор Мун, хоть Рыжу это сравнение и не нравится.

Мы идём втроём в одну линию – Рыж посередине, я и Джон по краям. Я беру её за руку, мне тепло и приятно. Вполоборота она смотрит на меня и отдаёт свою сумку.

– Рыж устала её нести.

Я вешаю сумку на плечо, достаю очередную сигарету и пытаюсь прикурить, уворачиваясь от слов Рыжа о том, что "это фу!", и от взмахов её руки – она пытается выбить зажигалку из моего кулака. Справившись и с Рыжем, и с сигаретой, я отдаю зажигалку Джону, а от него она отправляется к Рыжу – она тоже прикуривает, повторяет "это фу!", спрашивает, нравятся ли мне курящие женщины и, не дождавшись моего ответа, констатирует:

– Уверена, что нравятся. Не все, но одна точно.

Запах деревянных шпал (хорошо, что их не везде пока ещё поменяли на бетонные) впитал в себя всю жару этого почти ушедшего дня, чтобы теперь рассказывать истории с истекающим сроком годности – к рассвету запах рассеется или будет не так чётко различим в общем потоке.

– Я люблю этот запах, Рэ. Когда ветер дует с запада и когда на улице тепло, я открываю окна и вдыхаю его, наполняю им комнаты, будто стараюсь задержать его как можно дольше, пропитать им пол, потолок и стены. Это запах дома, моего дома, Рэ. Если я долго не могу почувствовать этот запах, я начинаю скучать и мне становится грустно. Но теперь мне кажется, что так пахнешь и ты.

Через две электрички, одну пересадку и одну поездку на такси мы будем в ******.

You had to stay. Шестоедыхание.

__________________________________________________________________________ Ну и какой смысл ехать в это ******? В эти ебеня с непредсказуемым результатом и неясными последствиями. Рыж, я волнуюсь, позвони мне, как только окажешься ТАМ. Аня.

__________________________________________________________________________

Мы приехали ночью. В то время, когда одинокие люди заваривают крепкий кофе, выходят на балкон и многозначительно курят в пустое небо; рассматривают деревья во дворе и фокусируются на песочнице без песка, на той же самой, что и тридцать лет назад, – и не видят никаких изменений, и отсутствие уличного освещения здесь ни при чём.

Заварили кофе и мы. Джон не захотел будить родственников и остался с нами. Рыж и Джон устали, просыпают сахар мимо чашек – каждый мимо своей, но на один и тот же гладкий стол. Я стряхиваю его со стола на свою ладонь и облизываю её, и не замечаю, как постепенно пустеет сахарница, пока на дне не остаются засохшие сгустки, в которые упирается моя чайная ложка.

Рыж будет спать одна и в отдельной комнате, на моей кровати; Джон устроится на большом диване в другой комнате, я займу пол там же. Мы выходим на балкон, чтобы выкурить по последней перед сном сигарете; мы молчим и смотрим друг на друга – различая глаза, ресницы и мелкие морщины в уголках глаз; сквозь дым кажется, что мы улыбаемся.

__________________________________________________________________________