Русское зазеркалье

– Сейчас хоть и Великий пост, но думаю, что Господь простит.

«Какая ты прелесть!» – чуть не сказала я вслух. Наверное, только в ту секунду я перестала его бояться.

Мы говорили долго, полностью искренне и впервые – о земных вещах, а не о Великом Инквизиторе. Говорила в основном, конечно, я, вылив на голову отца дикий коктейль из моих голубых мечтаний, красно-коричневых возмущений и розовых надежд. Кажется, вилла на итальянском побережье тоже была упомянута. А он вовсе не собирался возражать, просто слушал, внимательно, как слушают взрослую женщину. Подытожил ближе к концу:

– Тебе обязательно нужно поступать – сразу в Академию, если ты так в себе уверена, или, может, в художественное училище – туда тоже большой конкурс. А весь одиннадцатый класс готовиться – и что если тебе перейти в городскую школу?

– И ездить туда каждый день? – усомнилась я. – Первый автобус приходит в 9:05, я не буду успевать на уроки!

– Нет; а вот если бы найти с проживанием…

– А что, есть такие?

– Я могу поговорить с отцом Василием.

– Кто такой отец Василий, и при чём он здесь?

– Отец Василий – важная шишка в епархии, и… как ты смотришь на… только не говори «нет» сразу!

– Папа, я на всё что угодно смотрю замечательно, даже на то, чтобы стать наложницей арабского шейха, я готова к чёрту на рога, лишь бы только не оставаться в Лютово ни одного дня больше!

Отец развёл руками. Юмористически заметил:

– Не спеши к чёрту на рога, а то очень легко можешь там оказаться! У меня, понимаешь, нет знакомого арабского шейха. У меня есть знакомый директор православной женской гимназии. Прямо при гимназии общежитие.

– А… это платно, наверное?

– Да, – признал отец. – Но для детей клириков скидка. И у меня будут деньги на один год. Я откладывал на ремонт фундамента, но это, видишь, стремительно перестаёт быть актуальным…

– Папа, дай я тебя расцелую!

– Желательно не здесь, а то на нас и так косятся…

– Скажи, пожалуйста, почему ты до сих пор не развёлся?

– Тебе будет сложно понять…

– Потому что я полная дура, да?

– Нет, ты очень умненькая девочка… девушка то есть.

– Может быть, уже женщина? – не удержалась я от провокации в духе Лизы Хохлаковой. Отец только поднял вверх ладони, как бы сдаваясь:

– Если девушка – уже женщина, то это её личное дело.

– Даже если она – твоя дочь?

– В этом случае особенно.

– А разве это – не грех, по православному обычаю? – продолжала я его пытать: я не хотела такой его лёгкой капитуляции.

– Видишь ли, чтобы жить «по православному обычаю», нужно иметь большую целость ума, – серьёзно ответил отец. – Но у тебя её нет, так что какой смысл даже вспоминать православие? А слово «грех» очень изношено, им кидаются направо и налево, но ведь если человек делает что-то, у него есть причины это сделать, правда? И, если он наверняка решил это сделать, ты его всё равно не удержишь, верно? Поэтому какой смысл потрясать в воздухе этим жупелом «греха», этим гордым и бессильным словом? Гордые слова вроде «грех» ничего не исправляют, они всего лишь перекладывают ответственность на другого человека, а она на тебе и так уже лежит.

– Ты потрясающий. И да, во мне нет целости ума, и я впервые об этом жалею. Так что насчёт моего вопроса про то, почему ты не развёлся?

– А ответ очень простой: мы отвечаем за тех, за кого пообещали отвечать…

– Папа, ну как ты, священник Русской православной церкви, можешь нести такую гуманистическую ахинею! Cкажи ещё, «зорко только сердце, самого главного глазами не увидишь», или что там сейчас модно! Или ты, правда, только из-за сана не можешь развестись? – вдруг испугалась я.

– Нет-нет, сейчас на это проще смотрят… Это не ахинея, Аля, а норма жизни, норма для порядочного человека.

– Даже если другая сторона отказывается быть порядочной и нарушает свою часть договора?

– Представь себе, даже если так. Ты, кстати, читала «Анну Каренину»?

– Теперь прочту обязательно, но боюсь, что и после этого я тебя не пойму. Боюсь, мне будет и сорок, и пятьдесят, а я всё тебя не пойму…

– А я не очень ожидаю твоего понимания, – философски заметил папа. – Я – отдельный от тебя человек, видишь ли…

– …Но при этом не перестану тобой восхищаться, – добавила я глубоким грудным голосом.

Мне пришлось доучиться май, а лето провести на даче с другой бабушкой. В сентябре меня ждала Православная женская гимназия в областном центре: длинное красное трёхэтажное здание с высокими потолками, с полукруглыми сводами и полукруглыми навершиями окон. Построили его в XIX веке для нужд женского епархиального училища, то есть для обучения девочек из священнических семей; за прошедший век, чем только не побывав и кому только не послужив, оно вернулось к своему самому первому назначению. We all get to the basics,

как сказал об этом Виктор Пелевин.

Как странно: а вот это двухэтажное красное здание с огромным полукруглым окном на втором этаже – разве тоже не из моего прошлого? Похоже, верно? Но нет, оно из моего настоящего.

~

Я откашлялась

[сноска дальше]:

– Ahem… You know, Patrick, this is basically where I live; I think I will be safely at home in three minutes, so we can probably say goodbye to each other here.

– Sure, – откликнулся Патрик. – I was wondering, by the way, why you wanted to walk this distance, considering that there is a tube station right over there.

– I was just pondering over the years of my adolescence, – дружелюбно улыбнулась я. – Recalling the place where I used to live, my father and such. I needed some more time for that.

– You didn’t need me for this in the first place, did you?

Какие всё же молодые люди одинаковые: одинаково прямолинейные, прямо до грубости. Впрочем, что жаловаться? Я сама была такой. Вслух я сказала:

– Yes, but… you see, Patrick, dear, it was Mrs Walking who wanted you to accompany me and to safely deliver me home. I didn’t ask her for it.

– You didn’t? – поразился парнишка. – Aargh! What a stupid situation again! So sorry again – you always manage to get me into the most awkward situations!

Я рассмеялась грудным смехом: