Мой мир заботится обо мне

Очень запомнилась наша поездка в Керчь через Москву на машине. Сначала папа, мама, Саша и я приехали из Риги в Москву. Причём за рулём был только папа и добрались мы за двенадцать часов. Был один перерыв на обед и короткий отдых. Оставили машину в каком-то кемпинге на МКАД – папа не хотел ехать по Москве. На такси добрались до улицы Фестивальной, где жили папина двоюродная сестра Фаня и её муж Александр Степанович.

Утром отправились в путь. Мы – на своей машине сначала в Севастополь к маминой маме, а тётя Фаня и Александр Степанович – сразу в Керчь. Они остановились у папиной сестры Инны. Мы все встретились в Керчи и поехали в Эльтигень, теперь это место называется Героевка. Поставили машины и палатки прямо на пляже и жили так больше недели. Это было здорово!

* * *

Демобилизовался папа в 1982 году, в звании подполковника медицинской службы, с большим количеством медалей и Орденом Отечественной войны.

6 октября 1985 года папе исполнилось 59 лет, а за месяц до этого ему поставили диагноз – менингиома головного мозга, страшное последствие фанатичной работы рентгенологом.

Папа. Последние годы

В конце октября мы с мамой повезли папу на операцию в его альма-матер – Высшую Военно-морскую медицинскую академию. Оперировал профессор Б. А. Самотокин – один из лучших в то время нейрохирургов СССР, у которого папа учился. Как потом сказал нам Борис Александрович, это была одна из наиболее успешных его операций. Мама билась, чтобы её пустили к папе в палату ухаживать за ним, но не сложилось. Однажды она уже вернула с того света Сашку (я расскажу об этом дальше), но в этот раз не получилось… Через несколько дней папа умер от отёка лёгких – это значит, от недостаточного ухода…

Мы с мамой привезли его в цинковом гробу в Ригу. Хоронили папу со всеми воинскими почестями на Рижском гарнизонном кладбище.

* * *

К сожалению, в маминой семье не нашлось своего дяди Мили, и никаких письменных источников у меня нет. Так что рассказ о её семье – только по памяти.

В середине XIX столетия, после окончательного присоединения земель по Амуру и в Приморье, Россия получила огромный и почти безлюдный край. Но всего за полвека властям Российской империи удалось решить вопрос заселения Дальнего Востока путём предоставления переселенцам земель, помощи и льгот. Среди таких переселенцев с Украины были мои прапрабабушка и прапрадедушка.

Мамина бабушка, моя прабабушка, рассказывала, что девочкой со своим отцом была на встрече с цесаревичем Николаем Александровичем в 1891 году во Владивостоке. Это был первый и единственный визит царственной особы на Дальний Восток. Во время «общения» с народом, цесаревич выделил в первом ряду моего прапрадеда, что-то спросил и, выслушав ответ, пожаловал деньгами…

У прабабушки было три дочери: старшая Ольга, средняя Анна и младшая Инна. Анна, или, как её все называли, Галина, – это моя бабушка. Родилась она 12 декабря 1912 года (12.12.12).

Она вышла замуж за Антона – богатого поляка, у которого были конюшни со скаковыми лошадьми. 15 января 1931 года во Владивостоке у них родилась дочка – Лидочка, моя мама. Через несколько лет Антон и его семья засобирались на историческую родину – в Польшу, но бабушка Галя категорически отказалась уезжать и осталась во Владивостоке вместе с дочкой. Вскоре она вышла замуж за Василия Пешкова. Это мой второй дедушка – дедушка Вася. У Гали и Васи родился сын Алексей – мой дядя Лёша. Уже после того, как мама вышла замуж за папу и родился я, бабушка Галя с дедушкой Васей переехали в городок Рассказов в Тамбовской области. И мне даже рассказывали, что я там у них гостил, но я этот городок не помню совсем. А вот после Рассказова бабушка с дедушкой переехали в Севастополь, за что я им очень благодарен: таким образом мне было определено не единожды бывать в этом благословенном и очень любимом мной месте – в Крыму. В Севастополе они купили недостроенный дом в посёлке Целинный. Это была часть города, застроенная частными домами, находящаяся на Воронцовой горе между улицей Горпищенко и Лабораторным шоссе. Все улицы в посёлке носили названия целинных городов: Акмолинская, Актюбинская, Кокчетавская, Кустанайская и т. д., и только наша почему-то выбивалась из тенденции и называлась улицей Прутовцев – в честь экипажа минного заградителя «Прут».

Сколько я его помню, дедушка всё время строил, улучшал, модернизировал этот дом. У нас был первый в посёлке сливной туалет, сделанный дедушкой собственноручно, и отдельная сказка – городок для кур: к летней кухне был пристроен домик-курятник, из которого был построен тоннель, пересекавший весь участок вдоль забора с закрывающимся выходом на улицу. Иными словами, для кур была построена специальная инфраструктура, обеспечивающая им практически вольную жизнь. Было время, когда соседний участок был пустым. Сначала это было место наших игр, здесь мы в больших количествах находили артиллерийский порох, называемый нами «семидырки» – из-за того, что в торцах крупных порошин было, как правило, семь отверстий. Позже дедушка сделал там птичий двор с прудом для уток, тут же ходили куры и гуси, так что иллюстрации к «Гадкому утёнку» я наблюдал в реальной жизни.

Дедушка Вася умер рано – в 57 лет от сердечного приступа. А бабушка ещё долго жила в Севастополе, и мы практически каждое лето приезжали к ней и сами, и с друзьями, причём когда я говорю «мы» – это значит и мы с Сашкой, и наши родители. Уже после перестройки, в 1988 году, если я ничего не путаю, бабушка продала дом и переехала к нам в Ригу, где она умерла 30 января 1990 года.

Мама окончила женскую гимназию им. Пушкина во Владивостоке. Окончила хорошо; помню, у нас в доме была огромная книга – собрание сочинений Пушкина, подаренная ей школой на выпускной с надписью: «За прекрасное знание поэзии Пушкина».

Мама с детства была вожаком. Они с ребятами ходили в походы и Лёшку (её брата) брали с собой, а когда надо было спускаться по скалам к морю – мальчишки из своих ремней сплетали люльку, в которой спускали маленького Лёшку, передавая её друг другу.

Мама

Когда мы приехали в Ригу, мама устроилась работать воспитательницей в детский сад № 24. Позже она поступила на заочное отделение в Ленинградский педагогический институт им. Герцена. Закончив его, она стала заведующей детским садом, который только готовился к приему детей, открыла его и проработала там несколько лет; потом она стала заведующей детским садом от предприятия «ЭРА», которым руководила до выхода на пенсию. Этот мамин садик был первым по охране здоровья детей в СССР, а она получила медаль «Отличник просвещения».

Вокруг нашей семьи всегда было огромное количество друзей и приятелей. Люди тянулись к моим родителям и хотели бывать у нас дома. А ещё папа и мама, как позже и мы с моей женой Ирой, очень любили возить своих друзей в Крым к бабушке Гале.

Вот случай, характеризующий мою маму. Как-то, гуляя по пирсу (напомню: всё её детство и юность прошли во Владивостоке), она – маленькая девочка – увидела, как что-то блестит на дне недалеко от пирса. Ей стало интересно, она попыталась достать, что там блестит. Но было слишком глубоко, мама не смогла донырнуть. Целую неделю, никому не говоря ни слова, она ходила к пирсу и училась нырять, пока наконец не подняла со дна золотую монету – Николаевский червонец.

А вот ещё один случай. В конце апреля 1985 года Сашка, мой брат, страшно обгорел у себя на работе, на заводе «Автоэлектроприбор» в Риге. Какой-то гад или просто идиот вылил то ли бензин, то ли ещё какую-то быстро воспламеняющуюся жидкость в ведро для окурков в курилке. Сашка покурил и бросил туда окурок. И обгорел страшно. Его положили в ожоговое отделение в папин госпиталь (папа к тому времени уже демобилизовался и преподавал в больнице Гайльэзерс). Все врачи, которые, конечно же, хорошо знали и папу, и маму, говорили, что шансов нет никаких, что слишком большая площадь кожи обожжена, и советовали готовиться к худшему. Мама смогла договориться, что она будет дежурить в палате у Сашки круглосуточно. Я хорошо помню это. Однажды, когда я первый раз увидел, как мама открыла Сашкино тело для проветривания, намазывания или перевязки (я даже не знаю, что конкретно она делала), я – здоровенный лоб, каратист, боксёр, муж и отец – упал в обморок, как красна девица. А мама делала эту процедуру каждые два часа. В итоге Сашка выжил! Обалдели все врачи, он стал героем отделения, о нём сняли фильм. А всё это – моя мама.

Мама сыграла в жизни Сашки огромную, решающую роль. Кроме того, что она его выходила от страшных ожогов вопреки всем прогнозам врачей и медицинской практике тех лет, она с детства воспитывала Сашку самостоятельным и самодостаточным человеком, что, с учётом его строя психики, явилось определяющим для его выживания. А следующим её подвигом был Мишка – Сашкин сын. Мама забрала к себе двенадцатилетнего Мишку и вырастила правильного, ответственного человека.

Про себя я вообще молчу…

Одним словом, моя мама была действительно настоящим Педагогом – с большой буквы.

Ушла мама в мае 2007 года.

Мама с сыновьями и внуками. Миша, Саша, Юленька, мама, я

II. Детство

Все мы родом из детства.

    Антуан де Сент-Экзюпери

Есть эпизод в моей жизни, в самом её начале, который я не помню, а знаю только из рассказов родителей, но почему-то воспринимаю его очень чётко и ярко. Дело было под Владивостоком, мне где-то полгода. Зима. Всё в снегу. Мама с папой возвращаются с работы, подходят к дому. Вдруг видят, как из лесочка неспешно возвращается моя няня и тащит за собой санки. Подходит к дому, и мама с ужасом осознаёт, что санки пустые.

– Где Боря? – кричит мама.

– Ой! – отвечает ей няня.

Пошли по следу в лес и там в сугробе нашли свёрток, который скатился с саней в процессе бодрого возвращения няни домой. Видимо, прошло не слишком много времени с момента моего десантирования, так как последствий не было (или мне до сих пор кажется, что их не было). Повезло?

Это я

* * *

Рассказывают, что мои родители хотели девочку – Леночку, а тут бац – родился я. Не знаю, правда это или нет, но говорят, что, когда мне было около года, к нам в гости пришли приятели родителей, у которых была маленькая девочка, кстати, Леночка, примерно одного со мной возраста. И вот на следующий день после этого визита мама застала шестилетнего Сашку, моего родного брата, в каком-то радостном возбуждении. Он залез в нашу шкатулку, где всегда лежали деньги, взял их и начал быстро одеваться.

– Ты куда собрался? – встревоженно спросила мама.

– К дяде Сергею побегу. Он вчера, когда у нас в гостях был, сказал, что готов Леночку на Борьку поменять, если я денег доплачу. Так что не волнуйся, скоро будет у тебя Леночка.

С большим трудом маме удалось убедить Сашку оставить меня в семье… И я ей очень благодарен за это.

* * *

Мне было около двух лет, когда наша семья переехала в Краснодар. Жили в каком-то небольшом одноэтажном домике, в котором, кроме нас, обитали ещё две или три семьи. Удобства были на улице, воду брали из колонки, стоявшей прямо посередине двора. Однажды летом кто-то принёс во двор черепаху, и мы устроили ей «спа-центр»: в цинковую ванночку налили воды – как бы бассейн – и рядом вровень с краем ванночки поставили табуретку, на которой уложили пучки травы – место для отдыха. Эта черепаха целыми днями плавала в своём бассейне и была всеобщей любимицей.

Был жаркий летний день. Я вышел из дома. Папа, вернувшись с работы, наполнял вёдра водой из колонки.

– Папа, дай попить, – попросил я.

– Сейчас наберу воды, пойдём домой, возьмёшь кружку и попьёшь, – ответил он.

Но ждать я не мог; нашёл на земле резиновую пробку от бутылочки из-под пенициллина или какого-то другого лекарства, зачерпнул в неё воды из ванночки с черепахой (зачерпнул – это сильно сказано, в пробку вмещалась буквально капля) и выпил. После чего я несколько долгих дней лежал в больнице, по-моему, с дизентерией. Живая, жизненная иллюстрация к тому эпизоду из сказки: «Не пей, Иванушка, козлёночком станешь!» Это единственное моё яркое воспоминание о нашей жизни в Краснодаре.

* * *

Мы переехали в Ленинград, когда мне ещё не было трёх лет. Переезд был связан с папиным решением получить специализированное образование. До этого он закончил Ленинградскую Военно-морскую медицинскую академию и был общевойсковым доктором, чем объясняются наши частые переезды: Владивосток, Новонежино, бухта Разбойник и тому подобные удалённые места. Папа был военврачом то в дивизии торпедных катеров, то в отряде флотской авиации. В 1961 году ему предложили учиться в Академии на рентгенолога, и он согласился.

Сначала мы жили в посёлке под Ленинградом с интересным названием Мельничный Ручей. К нам в гости часто приезжали папины друзья и коллеги; большинство, если не все из них, были военными. Как-то один из гостей подарил мне маленький танчик – эмблему танковых войск, вставляемую в петлицу. Это было настоящее сокровище. Танк, блестящий, красивый… У нас дома было много военных эмблем, но это всё были змеи с чашей – медицинские войска. А тут всё серьёзно, тут танк!