Тернистый путь к dolce vita

– Да, это, пожалуй, самое яркое впечатление за два дня, – заявила Маша.

Следующим объектом в их программе был сфинкс. Огромное сооружение из известняка таило в себе мудрость и мистическую атмосферу Древнего Египта. Перед сфинксом велись монтажные работы.

– Какое-то странное оборудование для реставрации, – сказал Валерий Николаевич, – Что это?

– Вечером здесь дают оперу «Аида», а это монтаж декораций и осветительного оборудования, зрелище, скажу я вам, ожидается грандиозное, – объяснила Кеби.

– Да, я слышал об этой постановке… А давай-ка останемся еще на денек! – обратился Валерий Николаевич к Маше. – Пропустить такое событие просто грех.

– Я уже смотрела эту оперу, больше не хочу.

– Ты, наверное, хотела сказать слушала? Ну и где это было?

– Не помню.

– И о чем же это?

– Не помню.

– Машенька, ты не слушала «Аиду» и не хочешь получить это божественное удовольствие. Так что не надо, пожалуйста, лгать!

– Да, я соврала. Ну и что? Просто я не люблю оперу.

Маша лгала часто и нередко без всякого на то повода. Но когда ее в этом уличали, она всегда произносила одну и ту же фразу: «Да, я соврала. Ну и что?» Обескураженные таким признанием люди приходили в замешательство и не знали, как им на это реагировать. И чаще всего такое беззастенчивое вранье сходило Маше с рук.

– Ну ладно-ладно, сегодня возвращаемся в Хургаду, – сдался Валерий Николаевич. – Но я об этом буду сожалеть всю свою жизнь!

Оставшееся до вылета время пара провела в Национальном египетском музее.

***

Отлежавшись два дня у моря, они отправились в Луксор.

– Считается, что это самый большой в мире музей под открытым небом, – сообщил Маше Валерий Николаевич. – Одна аллея сфинксов растянулась почти на два километра.

К удивлению Валерия Николаевича им показали не один, как это обычно бывало, а оба храма – и Луксорский, и Карнакский.

– Я же все это видела в кино, – обрадовалась Маша, – а теперь я сама здесь. Снимай меня. И здесь тоже. А садиться на сфинксов можно?

На катере перебрались на левый берег Нила, где их встретили массивные Колоссы Мемнона, издававшие звуки, похожие на стоны.

– Нас, видимо, не повезут в это злополучное место, – сказал Валерий Николаевич, указывая на стоящий в отдалении храм, который они проезжали по дороге в Долину царей. – Здесь, в храме женщины-фараона Хатшепсут, в тысяча девятьсот девяносто седьмом году исламисты расстреляли и зарезали больше пятидесяти туристов.

– Русских? – испуганно спросила Маша.

– Нет, там в основном были швейцарцы, но для этих изуверов национальность не имела значения, это было послание всем туристам: «Нечего делать неверным в исламской стране». Вот, кстати, и ответ на твой вопрос: «Зачем нас сопровождает военный конвой?»

К радости Валерия Николаевича в Долине царей открыли и отреставрировали несколько гробниц, в которых он не был раньше.

– Надо же, как они хорошо сохранились, – удивилась Маша. – Как будто их только вчера расписали.

– Скорее всего, так оно и есть. Я слышал, что в настоящие гробницы туристов теперь не пускают, чтобы не угробить их выдыхаемой миллионами людей влагой. Якобы рядом строят копии, которые и показывают туристам, что, на мой взгляд, совершенно правильно.

***

Они сидели в баре на берегу моря. Шелест волн, философская задумчивость южной ночи настраивали на романтический лад. Валерий Николаевич, взяв Машу за руки и нежно глядя ей в глаза, читал стихи Сергея Есенина. Наступила пауза.

«Какая же она милая, – подумал он. – Милая и кроткая. За эти два года она ни разу меня ни о чем не попросила, никогда ничего не потребовала. Интересно, она меня любит или ей руководит расчет? Впрочем, о каком расчете может идти речь, ведь мое предложение станет для нее полной неожиданностью, если не сказать потрясением. Сколько же ей, бедной, довелось пережить! Я сделаю все от меня зависящее, чтобы она была со мной счастлива».

Он продумал как сделает предложение. Прислуга ресторана под бой барабанов поздравляет за ужином тех, у кого день рождения. Он договорился с администратором о том, чтобы к ним присоединились аниматоры, дабы поздравление было более красочным и помпезным.

«Интересно, женится он на мне или так и останусь содержанкой? – размышляла в это же время Маша. – Мы уже два года вместе, сколько за это время я классных мужиков отшила, от стольких удовольствий отказалась, и все ради чего? Натешится, да и бросит меня. Или, не дай Бог, помрет, а я останусь ни с чем. Нет-нет, надо срочно что-то делать. Вот прямо на его юбилее и поставлю ему условие “Или ты на мне женишься, или мы расстаемся!”»

А если он выберет расставание?.. От такой перспективы у Маши мурашки побежали по коже. Она уже так привыкла к его опеке и вниманию, к достатку, беззаботной жизни… Да и уходить ей, в сущности, некуда…

***

В отель въехали несколько молодых людей из мало кому известной московской рок-группы. Они отрывались по полной, нарушая покой других постояльцев.

– Терпеть не могу людей, не считающихся с окружающими! – возмущалась Маша.

– Мне хорошо знаком такой тип, – заметил Валерий Николаевич. – Привлекут внимание непритязательных девиц своим бездарным бряцанием на гитаре и тут же начинают считать себя гениями. В сорок лет они нелепо ведут себя как недоросли, а после шестидесяти за стакан дешевого вина занимают подростков своими рассказами о сексуальных оргиях и былой популярности. Впрочем, вторая часть воспоминаний никого не интересует.

Они пошли на открытую театральную площадку, где по вечерам проводились дискотеки. Молодые люди неистовствовали в центре, расплескивая египетский виски из пластмассовых стаканчиков. Несколько изрядно поддатых девиц разбавляли их компанию.

– Русский вечер начался! – с сарказмом заметила Маша. – Вот из-за таких уродов иностранцы и не любят нас.

– Увы, но это так, – ответил Валерий Николаевич. – Приличных людей из числа наших соотечественников они с русскими не идентифицируют.

– Ну да! Все думают, например, что мы французы, и ко мне обращаются исключительно по-французски. Послушай, что-то похолодало, ты не хочешь выпить? – неожиданно спросила она.

– Не откажусь! А что тебе принести?

– Виски с колой, – попросила Маша и уже вдогонку крикнула: – Нет, пожалуй, лучше со льдом, две порции.

Когда Валерий Николаевич вернулся, Маша уже стояла в окружении хипующих молодых людей и громко смеялась, то и дело жадно прикладываясь к большому пластиковому стакану.

В какой-то момент она, вскинув руку над головой, скомандовала: «Всем танцевать!» и ринулась на танцпол. Компания с дикими воплями последовала за ней.

Валерию Николаевичу на мгновение показалось, что он находится на съемочной площадке: такие резкие перевоплощения ему доводилось видеть только там.

Бесноватая особа, скакавшая в кругу явно невменяемых парней, откровенно ее лапавших, никак не могла быть его милой и кроткой Машей.

– Вы меня, конечно, извините, но, по-моему, ваша спутница несколько не в себе, – не без ехидства заметила стоявшая рядом пожилая дама, явно узнавшая в Валерии Николаевиче известного киноактера. От неловкости и смущения он не нашелся, что ей ответить.

Несколько минут Валерий Николаевич наблюдал за этим шабашем.

– К морю! Все к морю! Будем купаться голыми! – услышал он пьяный голос Маши.