Заоблачная звезда. Фарагундо

– «Но это будет завтра! А пока поспи, еще успеешь! Завтра вернусь, продадим улов и отпразднуем твой День рождения! А вот со следующей недели пойдешь со мной как полноценный член команды – матросом!»

На третий день после гибели Патера прошли его похороны на маленьком пригородном кладбище. Священник прочитал последние молитвы, и небольшая группа людей медленно вышла за пределы погоста. У надгробной плиты остались три человека. Они еще какое-то время стояли, потом повернулись в сторону пригорода, и пошли, периодически останавливаясь, и опять продолжали свой путь – путь в неизвестность!

На четвертый день после смерти отца Фарагундо решил отправиться к шхуне. Он теперь был единственным и полноценным владельцем шхуны под названием «Удача». Проходя то место, где ему встретилась старуха, он очень сильно смутился, ведь боль о потере отца висела над всеми чувствами и мыслями. Парень неожиданно одернул сам себя:

– «Она сказала – «что я, куда-то, опоздал и потерял половину себя?!»

– «…половину себя?!…Это же она мне сказала про отца!» – удивленно для самого себя подытожил Фарагундо и зажмурил от безысходности глаза.

– «Кто она такая? Что это было? Ведьма? Проведение? Ангел? Лукавый? Что?!» – стуком вагонных колес пронеслась цепочка перечисленных самому себе вопросов.

Он не заметил, как вышел на пирс и приблизился к месту швартовки «Удачи». Рыбаки вечером того же дня, когда погиб Патер, перед самым дождем подтянули парусник на место стоянки к пирсу за номером восемь и закрепили его должным образом.

Взойдя на судно, Фарагундо завалился в трюм и лицом вниз небрежно рухнул на койку. Теперь все его мысли были прикованы к предсказанию морщинистой гнездарки.

– «Что она еще сказала?» – не останавливалось в его голове.

– «Кажется, она сказала, что бы я ни ходил к…..» – смутился он в своих догадках, но тут же продолжил:

– «….разноногому Юнте и при чем целую неделю!…Точнее она сказала: каждый день недели» – наконец припомнил он.

Вспоминая дальше, в его сознании всплыли слова о скорой смерти, которую в случае визита к калеке Юнте предрекла старая женщина. Пробыв еще какое-то время на шхуне, и обойдя ее всю по палубе, он поднялся на мостик и подошел к штурвалу. Робко взяв, лентяйки руками он обернулся на корму и представил как отец, вытягивающий сети столкнулся со змей нос к носу и получил смертельный укус в лодыжку левой руки. Как он, понимающий всю серьезность происходящего, не теряя времени, поднял все имеющиеся паруса и, взойдя на мостик, направил свою «Удачу» к берегу. Надеждой на единственный шанс спасения, был укол сыворотки у доктора, к которому надо было срочно добраться! Как он уже слабеющий всем телом героически боролся с плотной и сильно сопротивляющейся водной стихией, направляя шхуну обходным маневром через соседний пирс до своего причального места!

Фарагундо понял, что отец не мог спуститься на палубу и убавить парусов хотя бы на одной мачте для прямого подхода на малом ходу к своему пирсу! И последнее что встало в его глазах: та поза, в которой парень застал своего отца у штурвала!

В этот момент вспомнились слова отца:

– «Настоящий морской волк бьется до конца и капитан покидает мостик только в двух случаях – последним или когда мертв!»

С головы до ног Фарагундо опять обожгло болью утраты. Он сошел со шхуны, закинул трап и, не оборачиваясь, пошел домой. А куда ему еще было идти? Ведь там находились две родные, любимые и облаченные, как и он в горе – мать и сестра!

Несчастье случилось в пятницу одиннадцатого августа. Шел четвертый день, после гибели отца, а точнее понедельник.

Фарагундо брел ровным и мерным шагом. Все улицы пригорода Сан-Луано вели вверх, и подняться не уставшим или хотя бы без не большой одышки было не возможно. К дому можно было пройти разными улицами. Он шел просто и неосознанно по направлению к своему жилищу. Порой улицы были настолько узки, что из окон домов стоящих противоположно друг другу можно было перекинуть десяти футовою веревку и вторым концом с петлей зацепить ручку ставней окна напротив.

Фарагундо не заметил, как оказался на переулке где жил убогий Юнта. Хромым он был от рождения – таким родился но, не смотря на физический дефект, он был уважаемым пареньком за свой интеллект и смекалку. Побить или обмануть его было сложно. Он изворачивался как уж и заговаривал своего обидчика на раз-два, всегда выворачивая ситуацию в свою пользу.

Проходя возле его дома, Фарагундо услышал надрывную мелодию со второго этажа дома Юнты. Необычные звуки, какого-то неизвестного музыкального инструмента, рассекая воздух, неслись в разные стороны. Скрипка, с которой он был не знаком, заворожила не только его, но и всю ближайшую округу. Сначала музыка слышалась на уровне подсознания. Но подходя к концу дома надрывные звуки, заставили его остановиться и обернуться на балкон.

Его глаза увидели стоящую полу боком к нему стройную и высокую молодую женщину. На вид ей было лет двадцать пять, как ему показалось. Она динамично из стороны в сторону манипулировала смычком. В пригороде не было серьезных музыкантов, лишь несколько человек умели немного играть на гитарах и мандолинах и по субботам собирались на пирсе под навесом, который был сделан по приказу мэра города для небольших празднеств.

Ее черные как смоль волосы были уложены в аккуратный пучок и подколоты длинной заколкой. Черное длинное платье с высоким и ажурным воротником подчеркивало и без того ее очень высокий рост. Когда она вела смычком в какую-нибудь сторону и туда же подавалась головой, то казалось, что вот-вот потеряет равновесие и упадет. В некоторые моменты ее движения были очень прерывисты, и скрипка издавала непривычные короткие звуки, напоминающие скрип не смазанных петель двери.

Такого Фарагундо в своей жизни еще не слышал. На противоположной стороне улицы столпилось несколько прохожих, которые с удовольствием слушали музыкальную пьесу, виртуозно исполняемую неизвестной скрипачкой. Неожиданно он поймал себя на мысли:

– «Кто она такая? И почему она в доме Юнты?»

Вдруг входная дверь в дом отворилась, и на улицу пятясь спиной и прихрамывая, вышел упомянутый интеллектуал. В руке у него была большая пустая плетеная корзина для продуктов. Повернувшись, он увидел своего приятеля и, не выпуская пустой корзины, развел руки в стороны.

– «Фарагундо, дружище, прими мои соболезнования! Патер, был настоящим отцом и заботился о вас, пожалуй, лучше всех отцов в мире!» – выпалил он и в два хромых шага оказался перед Фарагундо.

По-прежнему не расставаясь с корзиной, он тут же его обнял.

– «Спасибо, Юнта, ты всегда уважал моего отца, я это знаю!» – продолжая обоюдные дружеские объятия, выдавил из себя Фарагундо вместе с комом, подкатившим к горлу.

Так они простояли с полминуты. Юнта по-дружески похлопывал свободной рукой плечо Фарагундо, как бы давая понять, что жизнь не остановилась. Медленно отшатнувшись назад, Юнта спросил:

– «Ты сейчас не прогуляешься со мной на рынок за продуктами?» – и тут же добавил:

– «Ко мне вчера вечером издалека на несколько дней в гости приехала кузина. Она работает в музыкальном колледже, преподает скрипку. Сейчас в колледже летние каникулы вот она и приехала навестить тетку да меня. А мать ушла в город к подруге за сахарным муссом и одному мне корзину не донести, а ты можешь помочь! Да, и заодно когда вернемся с рынка, я тебя с ней познакомлю!»

– «Пойдем…» – повинуясь и не поднимая глаз, одним словом отрезал Фарагундо. И повернувшись, они средним шагом пошли на рыночную площадь.

По дороге Юнта не умолкал и пытался заводить разговоры на разные темы, но всегда сталкивался с молчанием со стороны своего приятеля. Фарагундо же быстрее желал закончить моцион на рынок и вернуться к своим домашним.

Через четверть часа они вошли в торговые ряды. На входе пахло рыбой. Быстро взяв свежей и еще подпрыгивающей скумбрии, они прошли в начало фруктовых и овощных рядов. Там они провели некоторое время, закупая все необходимое к обеденному столу. Следом они перешли в винный ряд и взяли там большую двух литровую бутыль крепленого вермута. Последними были ряды с выпечкой и молочными продуктами: Юнте обязательно надо было купить козий сыр и хлеб.

После такого похода корзина набрала приличный вес – фунтов под тридцать! Фарагундо взял корзину и немного напрягаясь, понес ее, периодически меняя руки и слушая пустые разговоры Юнты.

– «О, время, как мы тебя не ценим! Сколько в пустую тебя потрачено людьми!» – с видом всезнающего старца продолжал Юнта. И они шли, один хромая и неуемно говоря, другой переваливаясь от тяжести корзины из стороны в сторону, когда менял уставшую руку.

У двери дома Фарагундо поставил корзину и сказал:

– «Вам еды хватит на все летние каникулы!»

Юнта схватил за руку Фарагундо, и с собачьей преданностью глядя ему в глаза, произнес:

– «Пошли она очень интересный и загадочный человек! Она волшебница! Пошли, на пять минут?» – и он потянул его в дом, одновременно толкая спиной дверь.

Фарагундо тяжело выдохнул и, подняв прилично надоевшую корзину, направился в дом.

– «Мы пришли!» – восторженно крикнул Юнта.

– «Моя дорогая кузина! Спустись к нам!» – победоносно завершил он.

По винтовой лестнице поддерживая руками с обеих сторон свое черное длинное платье, медленно спустилась очень стройная молодая женщина и статно с легким покачиванием головы подошла к парням. Ростом она была выше Фарагундо почти на пол головы, хотя он сам был выше шести футов. Кожа ее лица была белой и шелковистой – в местах, где жили наши друзья, девушек и женщин с такими физиологическими данными не было.

На слегка вытянутом лице незнакомки он увидел глаза, разрез которых был немного поднят к верху в височных областях и придавал ей что-то восточное, а цвет зрачков глаз был настолько особенным, что даже цвет самых черных маслин в сравнении мог показаться жалким подобием светло серого цвета. Подчеркивалось же это все необычайно длинными ресницами.

– «Здрав-ствуй-те!» – низким и в тоже время бархатным голосом медленно и по слогам произнесла незнакомка.

Она слегка покачивала головой на каждом слоге произносимого слова. Поприветствовав, она направила свой роскошный взгляд прямо в глаза Фарагундо.

– «Марина Барос!» – добавила она, продолжая смотреть в глаза растерянного парня.

Преимущество ее роста было необычным для Фарагундо. Смотреть снизу в верх в глаза женщины и при чем так близко было для него необычно. В его сознании перевернулись некие песочные часы, и какой-то внутренний отсчет нового времени, запустившись, ударил в правую височную долю головы.

Не сильный локтевой толчок от Юнты быстро привел сухопарого парня из замешательства в себя.