Мирай Тойота рассказывает о своем конце

– Как его с детства травили в школе из-за того, что он похож на девчонку, а в девятом классе ребята-хулиганы решили проверить, какого же он все-таки пола, и после урока физкультуры изнасиловали в раздевалке? А потом растрепали об этом всей школе и над мальчиком стали издеваться, обзывая шлюхой и разрисовывая его парту мизерными ценами за интимные услуги? Как бедный мальчик пошел на крышу, чтобы покончить с собой, но его остановил учитель музыки, любимчик всех учеников, и мальчик решил ему довериться, надеясь, что тот ему поможет? Но учитель оказался последней сволочью и сказал, что просто хотел убедиться, верны ли слухи о том, что этот мальчик шлюха, а потом изнасиловал его, швырнул ему под ноги 10 йен и угрожал убить, если тот кому-нибудь об этом расскажет? Как мальчик, отчаявшись, обратился в полицию, но там его подняли на смех, назвали шлюхой и заперли в камере с дюжиной мордоворотов, которые его…

– А вот это уже что-то новенькое! – прервал его Юки, скептически сложив руки на груди. – Скажи-ка мне название этого шедевра японского кинематографа, я посмотрю на досуге.

– А?.. Что?.. – вздрогнул Мартин, который уже забыл, как дышать, держал свой рот двумя руками, сдерживая приступы тошноты, и присел на стол, потому что у него подкосились ноги. – Мирай… – прошептал он с отчаянной надеждой в голосе. – Все, что ты сказал… Это… неправда?..

Мирай, закрывший лицо ладонями и содрогавшийся крупной дрожью, отрицательно помотал своими роскошными волосами.

– Простите, Харетересу-сан… – проскулил он.

А потом заржал во всю глотку, тыча пальцем в охреневшего Мартина.

– С ума сойти, он повелся!

Даже Юки гиенисто захихикал в кулак.

– Не смешно! – рявкнул Мартин и впервые за восемь месяцев влепил Мираю крепкий отцовский подзатыльник. – Я думал, сдохну, представляя, как с тобой произошли все эти ужасы!

– Простите меня, я не удержался! – Мирай потянулся к нему, обнял за руку и крепко к ней прижался, подлизываясь. – Со мной никогда ничего плохого не случалось. Я был обыкновенным паскудным ребенком, который не слушался родителей, плохо учился и растрачивал свою молодость на всякие глупости. Ну да, я был похож на девчонку. Ну да, мать нас бросила и отец в сердцах выпалил, что я такая же взбалмошная шлюха, как она, но я считаю, что этого все же недостаточно, чтобы сломать психику 13-летнему ребенку, не так ли? А потом он нашел себе другую женщину, у них родились дети, и мой отец потерял всякий интерес к факту моего существования. Но мне было плевать, потому что я все равно собирался свалить из этой дыры, когда закончу школу, поэтому лишние эмоциональные привязанности мне были ни к чему. Мачеха была со мной вполне мила, готовила мне еду, стирала мои рубашки и никогда не пыталась воспитывать. У меня была своя комната, и меня вполне устраивало не вылезать оттуда, чтобы не видеться с семьей. В школе ко мне всегда относились ровно. Парнем я был нормальным с нормальными мальчиковыми увлечениями типа бейсбола, крутых тачек и клуба механиков-радиотехников, поэтому подколы по поводу того, что я похож на девчонку, были вполне безобидными. Я даже встречался с девушками в старших классах. У одной из них, между прочим, случилась задержка, и я не на шутку переполошился, что она от меня залетела. Но все обошлось, и я тут же ее бросил.

– Охренеть… – осуждающе покачал головой Юки.

Мирай отстранился от Мартина и раздолбайски сел на стуле, широко расставив ноги, ссутулившись, свесив руки и шмыгая подсыхающим носом. Такой дерзкий, сексуальный и порочный до мозга костей.

– Потом я поехал учиться в Токио, – продолжил Мирай. – А студенчество есть студенчество, тем более институт искусств, все дела. Ну, вы сами знаете – в Гарварде, как-никак, учились.

– Мы ТАК не учились! – возразил все еще оголоушенный Мартин.

– Ну, короче, начались пьянки и сомнительные знакомства со всякими творческими личностями, сидящими на наркоте. Меня потянуло на эксперименты. Я многого насмотрелся и в определенный момент понял, что сильно выигрываю со своей женоподобной внешностью. Я осознал, что могу сделать это своей изюминкой и даже пользоваться ею в корыстных целях. К тому времени мне уже стало в падлу заморачиваться ради девушек, чтобы получать от них секс. Меня стало бесить, что ради трех минут удовольствия я обязан растрачивать на кафешки и безделушки всю мою стипендию и скромный заработок, чтобы эта курица просто полежала подо мной и поскулила с видом мученицы, которая делает мне одолжение, разрешая засунуть в нее член. Если вас интересует ТА САМАЯ часть моей биографии, мой первый гомосексуальный опыт… По крайней мере, в роли пассива, потому что воспоминания о моем первом активном опыте благополучно растворились в тумане вместе с парами конопли и ЛСД. Я даже не помню, дошло ли там до логического завершения… Ну так вот, мой первый сознательный гомосексуальный опыт произошел с вещицами из секс-шопа – все по уму и по инструкциям, с соблюдением надлежащих мер предосторожности. Если вы думаете, что я настолько идиот, чтобы отдать свою задницу на растерзание обдолбанным трансвеститам с факультета моды и дизайна, вы очень сильно ошибаетесь. Потом я начал посещать специализированные заведения, где такие услуги оказывают профессионально, поэтому ни о каких неприятных последствиях не было и речи. Там же меня, кстати, любезно просветили, что именно нравится богатым извращенцам и какие нехитрые приемы следует использовать, чтобы им захотелось оставить тебе вознаграждение побольше. Короче, когда на меня стали обращать внимание мужики, готовые щедро заплатить за то, чтобы я составил им компанию, я был всесторонне к этому готов и точно знал, чего хочу от этих встреч. Поэтому ни разу еще мой образ жизни не вызывал у меня каких-либо моральных или физических неудобств. Спасибо за внимание.

На пару секунд воцарилась гробовая тишина. Затем Мартин взвыл, как смертельно раненный зверь, и завалился спиной на стол.

– Какое скучное у нас с тобой было студенчество, Марти, – снова осуждающе покачал головой Юки.

На следующий день Мирай принес Мартину кофе. Юки в кабинете не было, но Мирай выбрал такое время для кофе-паузы не специально.

– Что на этот раз, Мирай? – спросил Мартин, скептически глядя на чашку. – Насыпал мне яду?

– Нет, Харетересу-сан, только ванили, – ответил Мирай и склонился в глубоком сайкейрее. – Я хочу извиниться за свою вчерашнюю выходку. Нижайше прошу прощения! Уверяю Вас, я сделал это спонтанно и не преследовал никаких конкретных целей. А еще я подтверждаю, что Кирияма-сан дал мне решительный отпор, поэтому Вы можете не сомневаться в верности Вашего бизнес-партнера, Харетересу-сан.

Мартин тихонько засмеялся и с удовольствием отпил кофе Мирая.

– А ты отчаянный, Мирай, раз допустил мысль, что сможешь соблазнить Юки.

– На самом деле, я просто хотел его позлить, – отозвался Мирай, перестав кланяться, подкрался своей кошачьей походкой и нахально сел на стол прямо рядом с Мартином. – Я его недолюбливаю.

– Можешь быть уверен, это взаимно.

– Он японец и видит меня насквозь. С ним трудно. Это с Вами проще некуда.

Тут Мирай протянул руку и очень аккуратно погладил Мартина по лбу, заправляя отросшую челку за ухо.

– Мирай… – нахмурился тот.

– Не бойтесь, Харетересу-сан, этот жест вызван самыми безобидными порывами. Вы такой наивный и доверчивый иностранец, что мне было бы больно Вас дурачить.

Мартин сглотнул комок неловкости и запил его ванильным кофе Мирая, позволяя тому и дальше гладить себя по волосам. У смазливого взбалмошного чертенка были приятные руки.

– Все дело в доверии, Мирай, – сказал он.

– Э?..

– Когда два афериста начинают вести какое-то общее дело, как им друг другу доверять, если ты знаешь, что твой партнер в любой момент может воткнуть тебе нож в спину?

Мирай призадумался, а потом пожал плечами.

– Наверное, никак, Харетересу-сан.

– Или всецело, как в нашем с Юки случае, – поднял бровь Мартин. – Мы были неразлучны с первого курса Гарварда, вместе прошли огонь и воду. У меня никогда не хватит духу сделать что-то, чтобы подорвать его доверие. Во-первых, ему будет больно, а я этого не хочу. Во-вторых, я сам буду чувствовать себя последней скотиной, если предам человека, который всецело мне доверял. Я полагаю, он думает точно так же. К тому же, он японец, а у вас чувство преданности развито гораздо сильнее, чем у европейцев.

– Вы, правда, так думаете, Харетересу-сан? – вскинул брови Мирай в самом невинном недоумении.

Мартин не успел ответить, потому что в кабинет влетел тот, о ком только что говорили.

– Марти, надо срочно заказать детали для филиала в Киото, там какие-то перебои с электричеством. Я составил список, свяжись-ка…

Юки оторвал глаза от бумаг, увидал Мирая, сидящего на столе его верного бизнес-партнера и держащего руку на его лице, и резко захлопнул пасть.

– Юки, это не то, что ты думаешь! – переполошился Мартин.

Юки нахмурился.

– Марти, я сказал, для филиала в Киото срочно нужны детали! Там с напряжением какая-то хрень, надо срочно ремонтировать, а то все взлетит на воздух к чертовой матери и попортит нам дорогостоящее оборудование! Потом будете предаваться вашим телячьим нежностям! Немедленно свяжись со своими ребятами, которые ответственны за закупку!

Мартин изумленно вытаращил свои большие черные глаза и ткнул пальцем в Мирая, который даже ухом не повел и руки с его лица не убрал.

– То есть, ты не будешь нас убивать?..

Юки нетерпеливо закатил глаза.

– А зачем? Он же к тебе не клеится. Вот когда начнет, тогда я обещаю, что вам обоим мало не покажется!

Мартина прошиб холодный пот. Он глянул на Мирая, а тот ответил ему безобидно-стервозным взглядом с вскинутой бровью, мол: «Я же говорил». Мартин прожил в Японии восемь лет и до сих пор не мог перестать поражаться способности жителей этой страны видеть людей насквозь.

Присяжные дамы и господа! Мне еще не доводилось встречать столь крепкого союза и глубокого взаимопонимания, как между этими двумя. И должен признаться, я им завидовал. Какого это – долго любить одного человека, который тоже любит тебя так сильно, что не имеет ничего против, когда другие делают тебе приятно? Каково это вообще – любить?..

Мирай Тойота – психолог широкого профиля

Мирай проснулся под котацу в гостиной роскошной квартиры Хартлессов, осмотрелся вокруг и увидел кучу пустых банок из-под пива, горы тарелок с недоеденной едой и безмятежно дрыхнущую ребятню.