Команда доктора Уолтера

– На скутере. А что?

– Вот и хорошо. Быстрее будет. Тебе надо будет съездить в одно место.

– Какое место? Я хочу операцию наблюдать.

– Майкл, доктора Дорсье до сих пор нет. Я очень волнуюсь. Мы все волнуемся. Ты заметил, что его нет?

– Ну, нет. Его и на работе два последних дня не было. Мало ли чем он занят.

– Нет, Майкл. Он обещал мне сюда приехать, но не приехал.

– Вы ему звонили?

– Звонил. Телефон молчит, включается машина.

– Он просто трубку не берет, пошлите ему текст. Текст он прочтет.

– Уже посылал. Ничего… ты сейчас к нему поедешь домой и все узнаешь. Я не хочу этого обсуждать. Надо ехать!

– Почему я?

– А кто? Мне доктора Найори послать? Или самому сбегать? Что за дикий вопрос!

– Давайте подождем.

– Нет, я больше ждать не буду. Езжай сейчас же. Это много времени не займет. Оттуда мне позвонишь. Вот его адрес.

Категорично, как всегда. И спорить бесполезно. Майкл молча кивнул и пошел в раздевалку. Доставая из шкафчика свою одежду и шлем, он и сам начал волноваться. Даже для Люка это было слишком. Он бы так или иначе позвонил Стиву и предупредил. Майкл уселся в седло, выехал на шоссе и пригнувшись к рулю, сильно превышая скорость, лавируя между машинами, помчался по адресу. Спина обтянутая черной кожей, черный наглухо закрытый шлем. Таким Майкл себя любил: не человек, а мощная сокрушительная машина, летящий в пространстве болид. Люк жил в Таусоне.

Стив пытался сосредоточится на действиях Алекса. Ближе к полудню первый этап операции завершился, из лаборатории доставили орган и сейчас вторая бригада готовилась начать его трансплантировать. Самое для них для всех главное… но Стива настолько заклинило на мыслях о Люке, что он почти не видел, что происходит в операционной. Украдкой поглядывая на Роберта и Риоджи он понимал, что их тревога тоже была почти осязаемой. Лицо Натальи оставалось бесстрастным. Если она и беспокоилась о Люке, то никак не давала им этого понять. "Как же хорошо она собой владеет. Я так не умею и учиться не хочу" – Стив ждал звонка Майкла, но тот почему-то не звонил. А может и звонил. В тамбуре они все без телефонов.

– Иди, Стив, сам Майклу позвони, уже больше часа прошло. Вообще, выйди в коридор. Нечего тут сидеть. Иди. – Роберт гнал его наружу.

Стив встал и поймал полный презрения взгляд Натальи, как бы говорящий "да, плюньте вы все на этого Люка, много ему чести… ". Стив вышел в холл, проверил свой телефон: ни одного пропущенного звонка. Где же этот чертов Майкл! В конце коридора был небольшой кафетерий и Стив решил подождать там. Звонок! Наконец-то! Стив нажал на кнопку приема. Заготовленная фраза "что ты так долго не звонил…" застыла у него на губах.

– Доктор Уолтер! Я звонил Люку в дверь, никто мне не открыл. У них в доме консьержка, представляете… она сказала, что доктор Дорсье вчера пришел довольно поздно, но еще никуда не выходил. Понимаете?

– Ну? Может она не заметила?

– Она не могла не заметить. Все жильцы проходят мимо нее. В общем…

– Постой, а с какого часа эта женщина на работе. Может Люк очень рано вышел из дома.

Стив нарочно перебивал Майкла, отдаляя от себя то, что ему предстояло услышать. Но больше ждать было нельзя:

– Ну? Говори. Что там?

– Я вызвал полицию и в присутствии офицера консьержка открыла дверь. В общем… доктор Дорсье умер.

Стив молчал. Он ждал чего-то такого, но теперь растерялся. Майкл, не в силах выносить эту повисшую паузу, заспешил с подробностями, которые в сущности уже не имели никакого значения:

– Он, видимо, умер во сне. Лежал раздетый на кровати. Офицер вызвал следственную бригаду. Мне здесь находиться?… Ждать?… Я, получается, обнаружил тело. Что мне потом делать?

Стив опомнился.

– Да, побудь там, пока ты им нужен, а потом приезжай сюда. Мы вместе решим, что делать.

Интересно, что это они решат… что сейчас можно решить? Ага, формальности, похороны, оповещения, надо сообщить его девушке. Связаться с полицией, с руководством программой в правительстве, федеральном бюро, Центром здравоохранения. Все конечно будет официально, с сообщениями в прессе, международным резонансом… Вот еще что… надо всем сказать, сказать команде. Как это он скажет? Люк Дорсье, мол, умер, скончался во сне. А может и не во сне. В общем, нет с нами больше Люка, вот так, ребята.

Операция шла своим чередом, никакой возможности сообщить о случившемся Алексу не было, да они ему все равно бы ничего не сказали, совесть надо было иметь, человек и так напряжен сверх всякой меры. Узнает вечером. Сейчас все члены команды, наблюдающие за операцией, уже знали новость.

Второй этап операции проходил не так гладко, как первый: Алекс отвел трансплантат влево, тщательно перевязал вены надпочечника, впадающие в нижнюю полую вену, но когда она уже была выведена почти на всем протяжении от диафрагмы до поперечных вен, и Алекс свободно проводил пальцем позади нее, одна из вен надпочечника сильно закровила. Кровь отасасывали, микрохирург снова сшивал, даже в тамбур вылилось страшное напряжение, которое царило в операционной. На экране, показывающем лица хирургов, – на него никто особо и не смотрел, – все увидели, как по лбу Алекса катились капельки пота. Он стоял у стола уже 6-ой час.

И все-таки каждый из членов команды время от времени вспоминал о Люке. Он не пришел на операцию, он умер и никогда не узнает, как все проходило, и если все-таки операция будет успешной, и их трансплант заменит все функции удаленной печени, Люк не порадуется победе. Почему сегодня ночью, лучше бы завтра… тогда бы он успел насладиться достижением, он бы участвовал в триумфе, он как никто умел праздновать. Праздники были его стихией, его особым умением.

Когда без десяти семь вечера Алекс в изнеможении, с серым от усталости лицом, вышел из операционной, ожидая поздравлений, ему никто не пожал руки… Люди прятали от него глаза и глухо молчали. " Что это с ними? Все же нормально… неужели им нечего сказать? С ума что ли все сошли? – Алекс вопросительно посмотрел на Наталью. "Алекс, Люк сегодня ночью умер. " – короткая, лишенная эмоций фраза, произнесенная Стивом, прозвучала сухо и невозмутимо, и от этого показалось особенно страшной. Алекс сел на ближайший стул и опустил голову на руки. Ни единого вопроса, Алекс вообще ничего не сказал. Может у него просто не было сил ни на что реагировать.

Стив ловил себя на том, что составляет в уме пресс-релиз и перебирает в уме кандидатуры для замены Люка, у них же теперь вакансия. Они не будут о ней официально объявлять, просто подберут несколько кандидатур и предложат им этот пост, а потом кандидаты пройдут через систему интервью. В понедельник и начнут. Почему он сейчас об этом думает? А черт его знает, почему… думает вот…, и даже уже знает, кому позвонит. Стив понимал, что в торопливости, с которой он подбирал замену Люку, было что-то страшно неприличное, но оправдывал себя тем, что программа должна функционировать, жизнь, мол, продолжается. Представлять Люка в морге было слишком невыносимо, Стив предпочитал думать о жизни. Майкл вернулся часа через три. Свидания с Анной он не отменил.

Роберт был убит ужасной новостью. Люку было 59 лет, совсем еще молодой мужчина, выглядел на 25. Как такой человек мог умереть? Мог конечно, потому что все ювеналы примерно так и умирают. Скоро им всем будет известны результаты вскрытия, но и так понятно: острая коронарная недостаточность. Развивается гипертрофическая кардиомиопатия. Проходит совершенно бессимптомно. Где-то мог оторваться тромб, хотя это не так вероятно. Неужели у Люка было кровоизлияние в мозг? И такое могло случиться. Вот, собственно, и все причины. Одна из этих вещей его убила, и они очень скоро узнают, какая именно. Какая, впрочем, разница. Роберт не испытывал особого сочувствия к ювеналам, они сами делали свой выбор, но… Люк. Какая утрата для науки, для команды, для его подруги и маленькой дочери! Ему самому 121 год, а он живет, а Люк… это несправедливо. Интересно, если сегодня вечером он после всех расспросов о том, как прошла операция, скажет Дороти, что у них умер Люк, заставит это ее отменить семейное мероприятие? Роберт знал, что нет… Дороти будет вздыхать, сокрушаться, говорить правильные слова, интересоваться, когда похороны, наверное даже посоветует ему не ходить, потому что это для него "слишком тяжело", но даже не заикнется о том, чтобы отказаться от ежегодного собрания отпрысков, где они с Робертом будут царить. Что ей Люк… ювенал, так, дескать, и должно быть.

Риоджи подумал, что похороны Люка будут для него репетицией своих собственных. Их научные регалии были в общем-то сопоставимы и он увидит, как ученого такого масштаба провожают. И все-таки… надо же: он собирается умирать, но не умирает и бог знает, когда это произойдет, а вот Люк не собирался, а умер… Жизнь такая странная.

Ребекка узнала, ужаснулась. Все ее колебания насчет вакцинации исчезли: что бы они там ей ни говорили, ювеналом она быть не хочет. Только геронтом. Она приняла решение бесповоротно и тихо этому радовалась. Умирать молодой и полной жизни в 59 лет, на пике успеха – это не для нее. Смерть Люка поставила финальную точку в ее решении. Стив поручил ей оповестить всех, кто его знал. Есть у него родные в Европе? Ей надо постараться найти членов его семьи. Здесь его друзей никто не знал. Люк, несмотря на свою популярность и легкий нрав, был одинок. Кто-то заплачет у его гроба? Может и никто. Жаль его, очень жаль, но вряд ли для кого-то его утрата станет трагедией, непереносимым ударом судьбы… а возможно это хорошо, что никто не будет страдать. Разве естественно хотеть, чтобы твой уход из жизни причинил другим страдания? Ребекка по привычке переводила размышления о простых жизненных явлениях в философскую плоскость, проецируя их на себя.

Майкл был в шоке, мертвое тело Люка так и стояло у него перед глазами. Бледный, в неестественной позе, с неплотно прикрытыми веками, с появляющимися синеватыми пятнами на руках. Сразу было понятно, что Люк мертв. Люк, модельный красавец, прекрасный спортсмен, молодой отец, любимец женщин, самый свободный и независимый член команды, яркий талант… и вот его уже нет. Все так быстро кончилось. Стоила ли яркая жизнь Люка такой ранней смерти? Майкл не мог этого для себя решить. Когда они с Анной сидели в ресторане, Майкл ничего ей про Люка не сказал, хотя собирался, как-то не нашлось повода. А еще он думал о том, что Люк теперь не поможет ему делать "сахарную косточку", а один он не справится. Майклу было обидно, что так получилось.

Алекс в эту ночь вообще не поехал домой. Он лег на больничную кровать в пустой палате и пару часов проспал, как провалился в бездонную черную дыру. Проснулся рывком и сразу вспомнил, что Люк умер. Как все плохо! И состояние больного было тяжелым, к утру у него сильно поднялась температура и надо было подождать хотя бы неделю, чтобы убедиться, что все в порядке. Алекс просто обязан был обеспечить этот порядок, ради Люка. Он ему это должен. Где-то там он увидит, что Алекс не испортил трансплант и порадуется. Да, что у него за мысли в стиле дурочки Мегги! Где-то там… увидит… ничего он не увидит, потому что никакого "там" нет. И все равно последний трансплант Люка должен прижиться, он приложит к этому все усилия. К ребятам в субботу он не пошел, слишком усталым и опустошенным себя чувствовал.

Наталья погрузилась в глубочайшую депрессию: не отвечала на звонки, не выходила из дому, не интересовалась делами в отделении. Еще сразу в пятницу ее попросили найти девушку Люка и сообщить ей ужасную новость. Наталья отказалась, и эту обязанность возложили на Ребекку.

Оказалось, что девушку зовут Габи, они с ребенком уже дома. Девушка выслушала Ребекку, но отреагировала довольно сдержанно: "Что ж, сказала она, мне очень жаль, но он, ведь, не собирался с нами жить. Так что я на него не рассчитывала." – голос Габи звучал разумно, в нем не было никакого надрыва. К тому же новость о смерти Люка была ей уже известна, звонил юрист и просил приехать к нему подписать бумаги: Люк, как и обещал, оставил ей управление довольно значительным денежным трастом, положенным на имя дочери, имени которой он так и не узнал.

Похороны состоялись в среду. На них присутствовали многие ученые, коллеги, представители международных организаций. Родственников из Швейцарии представляла его пожилая сестра с мужем. Им предстояло на какое-то время остаться, чтобы продать квартиру и утрясти дела с наследством. Члены команды явились в полном составе, кроме Натальи. Ей звонили, и она всех заверила, что с ней все в порядке, но ей нужно время, чтобы прийти в себя. Сколько ей понадобится времени, чтобы продолжить жить, никто не спрашивал. Наталья впала в транс, граничащий с безумием: она была уверена, что будет следующей. Это танатофобия, боязнь смерти… Наталья все про себя понимала. Надо было идти к специалисту, но Наталья никуда не шла, а проводила одну бессонную ночь за другой, заснуть ей было страшно, потому что уверенность, что она умрет во сне, как Люк, превратилась в навязчивую идею.

Из многочисленных друзей-ювеналов, с которыми Люк провел так много счастливых часов, на похороны не пришел никто. Для них это было отвратительным мероприятием и пересиливать себя никто не пожелал. Несоблюдение условностей было визитной карточкой ювеналов, и Люк их за это конечно не осудил бы. Он и сам был таким. Члены его компании придумали себе расхожий предлог, чтобы не посещать ничьих похорон: мы хотим запомнить его живым…

В пятницу в городе опять вспыхнули сильные волнения натуралов против вакцинаций. В выходные они переросли в ожесточенные стычки с полицией. Разъяренные толпы заполнили центр, полиция применяла водяные пушки и слезоточивый газ, мэр Балтимора в панике звонил губернатору и просил вызвать национальных гвардейцев. Что с этим делать никто не знал, однако было понятно, что будет только хуже. Майкл смотрел по телевизору новости, уютно свернувшись на диване в обнимку с Анной. На экране пылали машины, молодые парни кидали в полицейских камни, национальные гвардейцы в полной амуниции теснили толпу и волокли людей в наручниках по земле. Выступали комментаторы, представители общественных наук, объясняли, что расслоение между возрастными группами усугубляется, следует проводить разъяснительную работу, бороться с нетерпимостью натуралов… Никто, правда, не говорил, как. Насчет вакцинации они с Анной пока ничего не решили, но склонялись к тому, чтобы вакцинироваться в геронтов. Выступления натуралов Анну ужасали, и Майкл о своем активном участии в движении ей говорить не стал.

На место Люка уже к концу следующей недели был приглашен ученый из Мельбурна, тоже ювенал. Майкл, рассчитывая теперь на австралийца, за судьбу "сахарной косточки" беспокоился меньше. Команде удалось не выбиться из своего расписания. Все шло, как было запланировано, даже смерть Люка Дорсье со временем всем стала казаться предсказуемой, и поэтому легче переносимой. Во всех опубликованных статьях-отчетах о успешных пересадках печени, было упомянуто имя доктора Дорсье. Ученые "старой школы" были в таких вопросах щепетильны.

Наталья на работу не вышла. Ее ждали долго, около месяца, но потом нашли замену. Женщина, действующий хирург-трансплантолог из Германии с ученой степенью по биоинженерингу, должна была вскоре приступить к работе. Сказать, что жизнь команды после смерти Люка, входила в свою колею, было бы неправильно, потому что, потеряв двух своих членов и пополнившись двумя новыми, она из колеи и не выходила. Эта интеллектуальная машина, с самым возможно высоким КПД своего времени, не могла разладиться в результате потери одного из своих блоков. Она вообще не могла разладиться, несмотря на несовершенство мира и временность существований конкретных людей.

Октябрь 2017